Ты тоже приложила к этому свою руку. Тот мужчина познал горечь предательства. А она вновь испытала на себе твою близость, Севжи знала, что раньше Акгюль не верила в такие случайности, к тому же, до сих пор предпочитала быть одна. Много раз она зажигала маленькую искорку в душе девушки, но безрезультатно, до сего дня Севжи не могла на нее повлиять.
Одиночество является испытанием человека в этом мире. Он либо сам выбирает, либо к этому приводят его поступки, произнесла Мерткан. Но ведь только ты решаешь, к кому прийти, а кого покинуть. Человеку не под силу по щелчку присвоить себе любовь, ее не купить, не продать и не подарить. Только от тебя зависит, кого и когда ты настигнешь.
Акгюль не похожа на остальных, вздохнула Севжи. Она убедила меня, что наконец-то готова открыть свое сердце.
Сегодня должна состояться их встреча, ты обещала. Он прилетел всего на один день и остановился в соседнем квартале. Или мне придется вмешаться и навсегда потушить их огонь. Он не может гореть вечно, ничем не поддерживаясь.
Всему свое время, тебе ли не знать?! Даже догорающие угольки в определенный момент вспыхивают с новой страстью и дают много жара. Подожди. Для них это единственная возможность испытать на себе всю красоту взаимной любви. И в данном случае крепкая выдержка только на пользу. Тем выше будет ценность их отношений.
Что слышишь? вновь спросила Мерткан.
Великолепный шелест, доносящийся издалека. Муж развязывает алую ленту на платье своей жены. Сегодня их первая ночь. Они влюблены и счастливы, ответила Севжи.
Однако их счастье не продлится долго, я заберу ее от него навсегда ровно через год, предупредила Мерткан.
Он все равно продолжит любить, не виня тебя. Это будет придавать ему силы в воспитании их сына, сказала Севжи.
***
Небо было покрыто ярким звездным ковром. Оставались считанные минуты до того, как дамы покинут это место.
Мерткан снова легонько повела носом. Она уже почувствовала приятный древесный аромат. Мужчина шел по площади Ортакёй в направлении причала возле мечети. Рядом с дамами на скамеечке сидела Акгюль, ни о чем не подозревая, и, подняв голову, разглядывала мерцающий небосвод. Она испытывала приятное волнение, в груди что-то закручивалось как по спирали и трепетало.
Ты готова? спросила Мерткан у Севжи, и та загадочно улыбнулась. Сейчас, как никогда, она слышала запах свежих цветов, пачули и сандала, исходящий от девушки.
Подул легкий ветерок. «Леванте», подумала Акгюль и поднялась со скамейки, погруженная в свои мысли.
Осторожно, я поддержу, мужчина вовремя успел протянуть руку и подхватить темноволосую девушку. Всегда, добавил он, узнав в ней ту, которая несколько месяцев назад всколыхнула его сердце.
Севжи по-детски рассмеялась. Мерткан поняла, чья проделка камень, попавший под ногу Акгюль. И почему та споткнулась и упала прямо в руки к мужчине, о котором грезила со встречи в аэропорту.
Стамбул с удовлетворением шепнула Мерткан и сделала глубокий вдох. Постоянно меняющийся и расцветающий, таинственный и гостеприимный в одно и то же время.
Прекрасная обитель, куда мы заглянем еще не раз, вторила Севжи. Закроешь глаза? Может, теперь и ты услышишь мелодии судеб
И их благоухание, только и ответила Мерткан.
На горизонте уже разгоралась новая заря, украшая солнечной пылью воды пролива.
Севжи и Мерткан всегда есть и их нет. Путешествуя по разным местам и одновременно находясь везде, они день и ночь вместе, но никогда не держатся за руки. Как два течения Босфора, соприкасаясь на одно лишь мгновение, каждая идет в своем направлении.
Зульфия Штрак. КАМНИ
Пора спать, джаным, завтра будет новый день, мама наклонилась, чтобы поцеловать Мерием. Та надула щеки, с головой укрылась и отвернулась к стене. Малышка Эсин хотела повторить то же самое за старшей сестрой, но в последний момент развернулась, крепко обняла маму и через несколько минут уже спала.
На следующий день к ним в гости зашел любимый дядя Аяз, живший на соседней улице.
Ты знаешь, который час? спросил он у Мерием.
Та стушевалась.
Не умеешь определять время? Аяз удивленно посмотрел на девочку. А потом за пару минут научил.
Возьми! он протянул ей синий амулет в форме глаза. Это Назар. Береги его, он приносит удачу.
От радости всегда сдержанная Мерием приняла участие в концерте, который затеяла младшая сестра Эсин. Вертелась на одном месте, голова кружилась, и почему-то было немного стыдно, но она уже вошла в раж как же трудно остановиться! Отсюда и разногласия с мамой. Спать не хотелось, за дверью слышны голоса папы и дяди Аяза
Тук-тук, тук, тук, тук. Мерием открыла глаза, не сразу сообразив, откуда идет звук. Тук-тук стучали колеса поезда Измир-Эскишехир, в котором она ехала на встречу с Эсин по пути в Стамбул.
Ей часто снился этот звук и темнота. Однажды, заснув обиженной девочкой в своей комнате, она проснулась в каменном мешке. Мерием теперь уже не помнит, откуда ей было известно, что нужно беречь силы и не стоит кричать, и как удалось уговорить не плакать восьмилетнюю Эсин. Слышала ли она этот звук рядом или сама догадалась стучать синим стеклянным камнем по нависшей над ними плитой, чтобы их услышали. Правой ногой старалась удержать панель казалось, она вот-вот опустится на них. Когда рука и нога затекали, Мерием просила сестру немного пошуметь, затем все повторялось снова.
Резкий свет на несколько секунд ослепил ее, а потом она увидела плачущих людей. Мерием обняла Эсин и вдруг заметила рядом с ней любимый мамин цветок адлай. Обрушились стены, плиты, перекрытия, а его колосовидная кисть и корни не пострадали, разбился только горшок. Так, в обнимку с этим цветком, и забрала их к себе в Стамбул бабушка Акджан.
Чуть позже Мерием узнала, что их Измитское землетрясение унесло больше семнадцати тысяч жизней, что там погибли родители и семья дяди Аяза, что их спасли соседи. Не дожидаясь техники, те вручную разбирали разрушенные дома, сбивая руки в кровь. Оказалось, что они просидели под завалами девять часов, а маленький камень спас им жизнь. Теперь он стерся, осталась только кисточка и узкая полоска синего стекла.
Правая нога ныла, пришлось снять сапог и приложить ее к холодному полу. Боль немного утихла. Тук-тук, тук-тук. Поезд продолжал уносить Мерием в далекий детский Стамбул.
Бабушка Акджан жила на Истикляль. Тогда, в конце девяностых, улица отстраивалась заново, постепенно приобретая черты, знакомые сегодня. По ней уже ездил красный трамвайчик, собирая на подножку чумазых местных детишек. Узкие соседние улочки, цветы в горшках, пальмы с попугаями, лавки с коврами, сладостями и специями, море кафе и ресторанов с приставучими зазывалами.
Акджан устроила девочек в Галатасарайский лицей. «Если бы у меня была возможность учиться, постоянно говорила она, я бы сделала сто шагов вместо одного».
Бабушка часто готовила манты и яблочный чай. Иногда во время Рамадана, накрывая стол впопыхах, она спрашивала:
Мне показалось, или я отхлебнула немного чая?
Нет, нет, отвечали девочки, мы ничего не видели.
После вечернего намаза бабушка открывала маленькую зеленую тетрадку, в которой писала грустные истории в стихах. Она начинала протяжно их напевать. Песни получались длинные, и девчонки засыпали, не дождавшись конца.
Нене7 выводила слова на арабском языке справа налево. Мерием всегда удивлялась, когда Акджан просила ее заполнить адрес на конверте для письма сестре в Измир: «Как можно не уметь писать на турецком, освоив такую вязь?!»
Со временем тетрадь затерялась.
Ах, как жаль, что она не сохранилась! сокрушалась Мерием. Выучив арабский, я могла бы прочитать ее баллады!