Андрей Булычев
Егерь императрицы. Война на Дунае
Андрей Булычев
* * *
Часть I. Дунайские поиски
Глава 1. Одиннадцать крестов!
Правую руку вверх. Ещё чуть выше её поднимите, Алексей Петрович, попросил Егорова главный госпитальный врач. Стоп, стоп, всё, хватит, достаточно! воскликнул он, заметив, как раненый вдруг сморщился от боли. Ну что же это вы, господин полковник, так резко её дёргаете? Тихонечко ведь, осторожно своей ручкой двигать вам нужно! У вас же ещё на грудине все рёбра как следует не срослись, а вы вон, словно на плацу своей дланью машете. Эдак ведь и никакими хрящами ваша рубленая кость не обрастет, ежели её так вот тревожить. А теперь чуть в сторону, и совсем немного вбок свой правый локоток заведите. Вот так вот, так, хорошо. Только плавненько, плавненько им двигайте, ворковал, словно с малым ребёнком, седой старенький доктор.
Ну что, Илья Павлович, очень даже хорошо, очень, знаете ли, прилично у нашего господина полковника его боевые раны затягиваются, повернулся он к стоящему подле походной кровати Егорова полковому врачу. На ноге и на руке кости все целые и жилы не перебиты, а ведь это, согласитесь, самое главное в таком вот деле. Ну и по рассечению грудины у меня, кстати, весьма обнадёживающий прогноз. Выходит, всё-таки правы вы были с этим вашим Болонским корсетом. Очень, знаете ли, занятная у него конструкция. Ну что сказать Европа, благословенные италийские земли. Чувствуется, понимаете ли, передовая медицинская, научная мысль. Увы, отстали мы в этом деле от западных академикусов, теперь только и остаётся их нагонять.
Ничего, нагоним, Дементий Фомич, хмыкнул Дьяков. Русские ведь долго запрягают, да зато вот ездят быстро. Онисим, вот тут на спине затянешь немножко, гляжу я, слабинка есть у шнуровки, подозвал он ближе стоящего наготове старшего лекаря. Мазурина себе для помощи крикни, пускай он поможет тебе. Да смотрите не перестарайтесь только, чтобы самое главное рассечение в покое оставалось.
Дементий Фомич, Илья Павлович, может, всё же дозволите мне из палатки выходить? проговорил негромко раненый. Ну вы сами согласитесь, господа как такие прогулки на свежем воздухе полезны?
Так, Алексей, ты вот сейчас это даже не начинай! нахмурился главный врач Дунайской армии. Вот только месяц прошел, как в себя пришёл, а всё туда же! Скакать ему, видишь ли, нужно, прогуливаться по лагерю! Чай уж не прапорщик давно, не юнец, коего я ещё с той, с Румянцевской кампании помню, а вон, ажно целый полковник. Пример своим людям должен подавать, как надобно безупречно все врачебные указания для быстрого выздоровления исполнять. Да и приказ их светлости ведь никто пока не отменял жизни раненых всячески сберегать, лечить их серьёзно и всякое убытие к своим полкам после Измаильского приступа производить строго через главное армейское квартирмейстерство, опосля врачебной комиссии. Так что успокаиваемся, Алексей, и как только тебе поправят корсет, ложимся в постельку и спим. Всё, всё, разговор окончен, перебил он попробовавшего было возразить полковника. Тут всё-таки в госпитале я за главнокомандующего и в своём полном праве, так что ты мне не перечь. А для свежести воздуха шатёр вам проветрят, как только мы уйдём. Это уж я накажу. Только ты гляди у меня, братец, чтобы господа не застудились! погрозил он пальцем переминающемуся у походной жаровни нестроевому солдату. А то ведь у Дуная январь в этом году вона какой холодный. И не скажешь даже, что мы на юге сейчас стоим. Снежком, словно бы в Костроме или в Твери, волжские берега присыпало. Так, ну ладно, в этом офицерском шатре мы прапорщика в полк отпустили, а господин Милорадович, пожалуй, ещё на пару неделек тут задержится. Ну а Дмитрию Александровичу, ему о выписке и думать ещё даже пока рано. Пожалуй, пойдёмте-ка мы далее, Илья Павлович, у вас там из полковых ещё два офицерских шатра имеется и дюжина для нижних чинов. А помимо того, мне за сегодня ещё и лазареты Фанагорийского, Апшеронского и Полоцкого полков пройти нужно, и ежели получится, то и егерей Кутузова хорошо бы успеть осмотреть. До свидания, господа, окинул он взглядом раненых. Соблюдаем все врачебные предписания строго и неукоснительно. Бог даст, через три, может, через четыре дня я к вам ещё зайду. Выздоравливайте.
До свидания! До свидания, Дементий Фомич! попрощались со старичком все лежащие в шатре, и тот продолжил обход своего разросшегося после кровопролитного Измаильского штурма хозяйства.
Стринадко Онисим крикнул подлекаря, и они вместе с дядькой начали поправлять хитрый корсет на полковнике.
Вашвысокблагородие, чуток бы вам выдохнуть и потом замереть надобно, попросил Акакий Спиридонович. И не в полную грудь лучше бы вдыхать, а так, наполовину, а то у нас тут стяжки никакой нет.
Дело было привычное, и Алексей, кивнув головой, подчинился. Процедура была не из приятных. Двигаться и даже дышать было непросто. Но что же поделать, когда у тебя рассечены три ребра и ещё надломлено четвёртое. Вот только недавно научился Лёшка заново сидеть на походной кровати, облокотившись на валик из подушек, и втихаря, осторожно, когда рядом не было лекарей, он даже несколько раз умудрился вставать на ноги. Видел бы всё это полковой врач Дьяков, и скандала бы точно не миновать! Голова у Егорова кружилась от слабости, в груди дёргало резкой и острой болью, и каждый глубокий вздох заставлял сжимать зубы, чтобы не застонать.
Движение это жизнь, Радован, пояснял он сочувственно глядящему на него Милорадовичу. Через не могу, через боль, а всё равно нужно мне расхаживаться, иначе я в калеку скособоченного превращусь. На что вам полковой командир кривобокий нужен, а?
Хорошо Кузьке, пробормотал лежащий справа Толстой, вон, когда нас навещал, зараза, как у него морда радостно светилась! Месяц ведь тут не пробыл, и уже в полк. Эх, я бы сейчас тоже по свежему снежку ногами потопал. Говорят, чуть ли не по колено вчера нападал. Правда, нет ли, а, Спиридонович? спросил он у завязывающего узел на корсетной шнуровке подлекаря.
Так точно, вашвысокоблагородие, истину глаголете, а в низине так и поглубже даже, кивнул тот и помог лечь командиру. Между шатрами и палатками тропинки натоптали, лопатами-то не больно намашешься. Так что мы тут всё больше ножками, чтобы удобственно ходить было. Да всё равно долго ему не лежать как только ветер с моря подует, дождь принесёт, два дня прольёт он, и опять по грязи чавкать. Дурная какая-то погода здесь, одним словом, туретчина она и есть туретчина.
Тогда уж, Спиридонович, это Валахия или Молдавских господарей земля, эдак её правильней назвать, приподнял голову с подушки Радован. А вот туретчина это, пожалуй, уже ближе к Румелии, или вовсе даже к Балканским горам.
А-а, отмахнулся дядька, по мне, ваше благородие, что Валахия, что Румлия всё едино, всё это чужая для нас земля. А туретчиной почему зову, потому как турка её топчет.
Ничего, скоро частью Новороссии будет, негромко проговорил Егоров, тут земля обильно уже нашей кровью полита. Акакий Спиридонович, ты бы накинул на меня тулупчик, зябко мне что-то.
Ой, господи! всплеснул руками подлекарь. Филька! А ну-ка, дурень, быстро входной полог опусти! Застудили мы с тобой шатёр у господ офицеров! Нате вам напроветривали! И жаровню сильней пошуруди, а то вон угли еле-еле в ней тлеют!
Нестроевой метнулся ко входу и опустил вниз тяжёлый полог. В шатре, освещаемом изнутри подвесным масляным светильником, сразу же стало темнее.
Интендантские запросы позже, Генрих Фридрихович, посмотрим, давай-ка мы пока по спискам представлений к награждению пройдёмся, попросил своего главного квартирмейстера Потёмкин. Вот прямо на самих торжествах по случаю Измаильской виктории я и подам их матушке императрице эдаким красиво оформленным свитком, да ещё и в лавровом венке. Думаю, это будет весьма эффектно выглядеть!