Не раз Виктор был гостем на июньском приеме, но даже год назад он не испытывал такого странного смешения чувств: коктейль из скуки, отторжения, восторга и насмешливого пренебрежения.
Первым Дезира заметил и увлек в свою компанию Герд Штур, художественный руководитель театра на Барбарис-Сали. Перед тем как представить Виктора двум пожилым важным господам, Герд отвел его немного в сторону и заговорил:
В общем, я тут из верного источника осведомился премии за лучшую режиссуру и за лучший дебют твои, он поздравительно похлопал Виктора по плечу.
А почему не только за лучший дебют?
Наверное, у Поли Германа денег не хватило.
А я же даже ничего и не предлагал.
Ну, видимо, тот подумал, что с тобой в торги лучше не вступать.
Чушь какая! Пускай берет.
Герд удивленно посмотрел на Виктора.
Ты чего, не с той ноги сегодня встал? Радоваться надо
Ну будет премия буду радоваться.
Ладно тебе надо немного выпить, потом закусить, а там и развеселишься. Пойдем я тебя лучше кое с кем познакомлю.
Тем временем Виктор обернулся и поискал глазами членов семьи Галье. Мария беседовала с какими-то молодыми актерами (помахала рукой, когда пересеклась взглядами с Виктором), Фенедикта «молча» общалась с какой-то богатой дамой, имевшей финансовое отношение к театру, Ромуа набивал живот бутербродами и шампанским, попутно перекидываясь шутками с такими же едоками.
Уважаемые господа, позвольте представить Виктор Дезир, писатель, профессор и с недавнего времени режиссер, весьма перспективный, позвольте заметить.
Виктор откланялся.
Это, Герд указал на седовласого господина в пенсне, Франсуа Аруэ известный публицист, философ, профессор Первого Садд-Скаладийского гуманитарного института. (Он и Дезир взаимно друг друга поприветствовали.) А это Виссарион Доброславный литературовед, критик, писатель.
Перед Дезиром стоял довольно молодой (хотя издали Виктор его принял за пожилого) мужчина в дорогом парике с сильно накрашенным лицом. С ним Дезир также отдельно раскланялся.
Наслышаны, наслышаны, молодой человек, начал разговор Аруэ, и на пьесу вашу ходили. Отличная пьеса. По вашей же книге, как известно?
Это правда, господин Аруэ.
Стоит заметить, сюжет весьма смелый, в лучших традициях современного реализма, и постановка новаторская, отметил Штур.
Вы и на премию номинируетесь? заметил Доброславный.
Слухи ходят, скромно увел Дезир, номинантов пока еще не объявляли.
На закрытии предыдущего сезона Виктор Дезир дебютировал с постановкой своего собственного произведения, опубликованного полтора года назад. Это была повесть из его «цикла путешественника». История о диких аборигенах из Северных Инсов, захвативших в плен группу «вольных геоисследователей», которую эти аборигены после съели. Повествование акцентировалось на отчаянных попытках пленников сбежать, а завершалось роковой случайностью, подобной история открывалась на поселение наткнулась группа фарманских наемников, вырезала всех жителей, сокровища разграбила. Наемникам удалось найти единственного выжившего «вольного», которого не успели доесть и оставили без ног и одной руки. Этой сценой история заканчивалась.
Вы наверняка и лично много бывали и на островах, и на земли самой Нуветтерии вступали, заметил Аруэ.
И правда, доводилось бывать и часто общаться с многими путешественниками, ответил Виктор.
А как вы полагаете, господин Аруэ, обратился Доброславный, как эту историю можно было бы разобрать с точки зрения социальной философии?
Ну конечно же, на поверхности лежит миссия Великого Просвещения. Только подумайте, какое беззаконие и варварство творится на Востоке! И это же наши, западные люди.
«Да о чем вы тут двое вообще собираетесь рассуждать, резонеры? думал про себя Виктор. Вы же здесь сытые сидите, потому что кому-то приходится этой работой там заниматься. А все ваше Просвещение не более чем циркуляция богатств по благополучным землям».
Дезир уже хотел покинуть их, но вдруг он увидел несущуюся на него даму, за которой только и поспевал муж. Это была его относительно давняя знакомая жена большого алийского коммерсанта Антония Погребская женщина эффектная, яркая, известная общественная благодетельница, а рядом с ней, собственно, сам господин Савва Погребский.
Виктор! Дорогой наш друг! А мы сразу бросились вас искать, как прибыли.
Погребские были одной из первых семей, с которыми Виктор сошелся еще в начале своей карьеры. Все представились друг другу, разговор продолжился.
Как обстоят дела с колониальной торговлей? обратился Виктор к господину Погребскому, желая уйти от философских разговоров.
Проходила как-то новость об экспансии югорувнийского торгового альянса, в больших газетах писали, между прочим. Но на деле лишь попытка промышленников с материка шум поднять, дабы свои дела устроить. Не нравится им, что у нас на острове всегда дела лучше с колониями идут, чем у них.
Почему же вы так думаете? поинтересовался Аруэ.
Виктор понял, что и тут сейчас начнутся лишь пустые разговоры, а потому аккуратно выскользнул и обратился к госпоже Погребской:
Как думаете, стоит пьесу продавать рабочим театрам?
Не успела та ответить, как тут же вмешался Герд:
Да зачем тебе это? Пускай лучше оно остается в нашем, настоящем театре. Зачем тебе впустую свою репутацию тиражировать?
Позвольте, господин Штур, вернулась в беседу Антония, люди имеют право знать. Это же наши общечеловеческие права! И искусство главный их предмет. Оно стимулирует людей подниматься с самых низов наверх, является неотъемлемой, а возможно и первой энергией нашего общества и Просвещения.
Тут их заслышал Аруэ, которому успел надоесть господин Погребский, и он ловко подхватил:
Да вы, многоуважаемая сударыня, философ! По натуре а может быть, и по образованию?
Больше по натуре, я сама из средней семьи, и не могут меня не волновать проблемы нашего общества.
Тут Виктор не знал, как ему быть: рассмеяться им всем в лицо или же злобно заткнуть рты.
«Да когда вы последний раз бывали в порту? Или на Всесезонном рынке? Когда господин Погребский последний раз интересовался о детях своих работников? Или о том, куда ежедневно отплывают корабли, набитые молодыми людьми, старшим из которых еще и двадцати не исполнилось?»
Благо для Виктора его мучения подходили к концу, поскольку начиналась церемония награждения на «Адамас Корона».
А вы так и выйдете, без парика? свысока заметил Доброславный.
Пренеприятнейший случай произошел. Когда из кареты выходил, ветром сдуло, и прямо в лужу. Представляете?
По укладке Виктора было понятно, что никакой ветер его головы не тревожил, оттого ответная издевка звучала куда язвительнее, чем колкость Доброславного.
Все гости расселись по местам. Виктор, Герд и Мария заняли столик для важных особ в первых рядах у сцены. К ним туда же пристроились мать и отец Галье, с важным видом, но трудно скрываемым смущением. Минут через десять начали объявлять номинации и номинантов. Лучшая постановка: «Бал у матери Теры», «Однажды, в далеких краях» (пьеса Виктора), «Сосновый лес», «Розовые цапли». Лучший режиссер: Малик Адамин, Виктор Дезир, Егир Долмашко, Поли Герман. Потом шли номинации «Лучший актер», «Лучшая актриса», «Лучшая музыка» и т. д., имен там было слишком много, чтобы обращать на них внимание. Также были особые номинации: «Лучший дебют», «Образцовый театр» и «Малиновая ветвь за особые достижения». Как и ожидалось, призы за лучшую режиссуру и дебют забрал Виктор, а вот лучшей постановкой признали пьесу «Розовые цапли» за авторством Поли Германа; провокационная вещь, со множеством непристойных сцен, на которую мало кто сходил, а вот Виктору она понравилась, и он был готов даже уступить Герману и «Лучшего режиссера».