Тсс. Полежи, юный княжич. Отдохни, соберись с мыслями. Посмотри вокруг и скажи мне, что ты видишь?
Якоба трясло от жара и гнева, он ощупал лицо и с ужасом понял, что по щекам текут слезы не кровь. Неужели отец и Генрих тоже плакали перед смертью? Вряд ли. Они были воинами настоящими мужчинами, достойными стали, и наверняка ушли в другой мир так же гордо, как держались при жизни. А он, Якоб, слабый птенец, оставшийся без гнезда.
Не хочешь говорить? Ну так я расскажу сам. Вальд убрал ногу, наклонился и, сдавив лицо, заставил его смотреть в сторону Великаньих гор. Его пальцы пахли кровью но не человеческой, а вороньей. Якоб ударил его по руке и получил еще одну пощечину. Там твои враги. Король Дамадар молод и горяч, но и он понимает, что против Мегрии и империи ему не выстоять. Да даже если бы он согласился пригреть тебя горные племена сдерут с нас шкуры живьем еще по пути в Веребур. А их колдуны сделают из тебя чучело. Видимо, Вальд увидел, что Якоб плачет, потому что голос его смягчился. Куда ты пойдешь, мальчик? Одинокий и без магии.
Ты принес клятву, просипел Якоб. Ему казалось, что он еле шевелит опухшими губами. Тело горело, сознание готовилось соскользнуть во тьму. Защищать меня и мой дом, пока ты жив.
Вместо ответа Вальд снова повернул его лицо, и на этот раз Якоб увидел зарево над черным замком. Колокола заголосили снова, только теперь язык их изменился они говорили о победе.
Твоего дома больше нет. Вальравны погибли. Можешь мне поверить, теперь вас будут преследовать везде до самой Орракутты. Пойми, Вальд пригладил его встопорщенные волосы отеческим жестом. Если этого не сделаю я, смогут другие. Они надругаются над твоим телом, пока ты будешь еще жив. Генриху выкололи глаза, а сердце твоего отца вырвали, пока он дышал.
Уж не ты ли это сделал? Якоб вцепился ногтями в шероховатые пальцы Вальда. Думаешь, они пощадят тебя?
Я человек, Вальд указал пальцем сначала на себя, а потом на него, который принесет голову последнего наследника. Думаю, что к утру цена за тебя вырастет, но мне хватит помилования. Я буду защищать их, Якоб. Вальд обвел руками поле, лес и даже уродливую громаду гор. Я помогу им всем, кто переживет эту ночь. Но для начала ты должен помочь мне. Пожертвуй собой и ты спасешь тех, у кого еще есть надежда.
Это кого? Тебя? Ты лгун, и ты знаешь, что бывает с теми, кто предает воронью кровь. Якоб собрался и плюнул прямо в бледное лицо. Ты будешь проклят навеки, Вальд Теодей.
Лицо Вальда потемнело, и его руки сдавили горло сильнее и сильнее, и ночь сделалась еще чернее. Он пыхтел и все бормотал какие-то ненужные слова, в то время как мир Якоба вспыхивал, чтобы угаснуть навсегда. Якоб брыкался, но рубашка путалась и мешала ногам достать Вальда да и какой вред мог причинить он, тщедушный ребенок, взрослому мужчине? Шершавые пальцы Вальда нащупали перо и сорвали его с груди. Якоб хотел закричать, но голос ему больше не принадлежал. Ногтями он вцепился в кожу Вальда, потом протянул руки к его лицу белой точке, плавающей в темноте. Вальд громко всхлипнул он что, решил рыдать? «Дохляк, подумал Якоб с ненавистью. Так долго возится. Лучше бы отрубил мне голову».
Видимо, такая же мысль посетила и Вальда, потому что он внезапно сполз, не говоря ни слова. Его пальцы больше не давили на горло, и все же Якобу казалось, что они навсегда остались висеть на его шее. Попытался втянуть воздух и захрипел.
И тут Вальд закричал пронзительно, истошно, коротко. Что-то хрустнуло и забренчало, а потом так же внезапно затихло. Голова кружилась, и мир носился вокруг Якоба, слепившись в одно размытое пятно.
Что ты что ты там с трудом выдавил Якоб. Задышал носом часто и глубоко и с удивлением различил запах мокрой шерсти. Что-то влажное уткнулось ему в лицо, обдав жарким дыханием.
«Волки, подумал Якоб. Или медведь их много развелось здесь за последние годы».
Ко мне, Туша, бегом!
Голос был глухой и говорил странно понадобилось время, чтобы он узнал гортанный язык горцев. Снег захрустел под ногами незнакомца, и Якоб попытался отползти прочь. Сейчас смерть от руки Вальда казалась благословением.
Куда ты торопишься, птенчик? Огонь обжег его лицо, и Якоб с трудом разглядел темную грузную фигуру и меха, волочившиеся по снегу. И торопливо зажмурился. Мы с тобой еще не познакомились.
В следующий раз, когда Якоб открыл глаза, на него пристально смотрел каменный наконечник стрелы.
Глава 2
Большая цена за малую кровь
лач ребенка сбросил оцепенение с Тита, и он удивленно посмотрел на сверток в своих руках. Посмотрел и тут же зажмурился. Все плыло перед глазами. Сколько он простоял вот так, под замковой стеной, судорожно сжимая хрупкое тело, Тит сказать не мог. Не помнил, как добрел сюда через двор и почему его никто не тронул. Возможно, к тому времени все были мертвы. Тит оглядел двор изгаженную мертвую утробу Горта. Кишки серыми змеями расползлись по красному от крови снегу, повсюду разбросало деревянные обломки и каменную крошку. Люди и вороны. Слишком много людей и воронов. На Тита с недоумением уставился Генрих: одной рукой княжич держал меч, другой тянулся к перерезанному горлу.
Так, оцепенев и глядя в темные провалы на месте вороньих глаз, Тит простоял до очередного боя колоколов.
Они сообщали о победе. Тит поднял голову над двором, приветствуя мертвецов, взвился стяг Мегрии: рысь оскалилась на него с синего поля. Чуть помедлив, к нему присоединилось знамя императора Небры. Стены Горта высоки отсюда Тит видел только мелкие темные фигуры, суетливо носящиеся взад-вперед. А они, без сомнений, видели его.
Девочка продолжала кричать, и Тит наконец решился взглянуть на нее. На черной ткани крови не было видно, зато она окрасила светлую рубашку дитя и крошечное лицо. Кровь уже запеклась, но вся правая сторона превратилась в один сплошной ожог. Из уцелевшего глаза текли слезы. Тит облизал горькие засохшие губы и помолился всем богам, которых знал. Его знобило.
«Надо найти лекаря», подумал Тит, но заставить себя сдвинуться с места не смог. Отсюда был виден труп вороньего замка: обугленный, обглоданный, он походил на дикого зверя, загнанного в ловушку и скорчившегося в предсмертной агонии. Вороны были мертвы, и Горт сдался.
Темные окна выжидающе смотрели на Тита: «Ты тоже нарушишь свою клятву?» Титу нечего было ответить ему, в отличие от Горта, теперь было ради чего жить.
Моя Рунд Его пальцы оставили темную дорожку на влажной от слез и крови детской щеке. Мое дорогое дитя. Прости меня, Рунд.
Едва ли девочка его слышала один ее вопль тут же перерастал в другой, еще сильнее и громче. Она торопилась выдать их, и Тит уже сам хотел, чтобы его схватили.
В дыму сновали тени. Их осталось мало Тит насчитал не больше двух десятков. Те, кого смерть пропустила в эту ночь, покидали Горт. Желание жить выталкивало их за распахнутые ворота, где они ныряли в предрассветный сумрак и он не мог их винить. Нужно уметь проигрывать. Тит хотел последовать за ними, но Рунд требовался лекарь. Наклонившись, Тит подобрал шестопер.
Снег и мусор хрустели под ногами, чужие волосы цеплялись за сапоги, и со всех сторон за ним с укором следили глаза мертвецов. Он почти слышал шепот из раззявленных ртов. «Ты жив, а мы нет». Тит осторожно перешагивал через тела, хотя им было все равно топчи не топчи. Воздух отяжелел. Слишком много крови Титу казалось, что она просачивается внутрь и набухает там, как гнойник. Он прошел мимо тлеющего остова башни и с трудом подавил желание броситься туда на поиски костей, крепче прижал к себе Рунд и сжал зубы.
В дальнем конце двора, сгорбившись, голосила старуха обнимала руками чью-то отрубленную голову и торопливо молилась. Титу захотелось подойти и сломать ей шею, затолкать в ее беззубый рот каменное крошево что угодно, лишь бы она замолчала. Вместо этого он двинулся на задний двор. Охраняемые покойниками ворота так и остались распахнутыми. Тит поддел ногой чужой меч, и тот с дребезгом отлетел в сторону. Рыжий воин удивленно посмотрел на него остекленевшими глазами.