Найо Марш
Фотофиниш
Роман
Фреданеве с любовью
Ngaio Marsh
Photo Finish
* * *
Печатается с разрешения Aitken Alexander Associates Ltd. и The Van Lear Agency LLC.
Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers. Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
© Ngaio Marsh Ltd., 1980
© Перевод. О. Постникова, 2020
© Издание на русском языке AST Publishers, 2023
Глава 1
Соммита
Одним из многих чудесных навыков пения, которыми обладала Изабелла Соммита, было дыхание: оно было совершенно незаметным. Даже во время исполнения самых трудных пассажей и самых ошеломительных взлетов ее колоратурного сопрано корсаж Изабеллы никогда не колыхался.
«Можно бросить кубик льда в вырез ее платья, хвастался ее менеджер Бен Руби, и даже тогда ее грудь не шелохнется».
Это замечание он отпустил, сидя в ложе прямо над дивой, выступающей в Королевском фестивальном зале и сказал при этом истинную правду. Вне сцены, когда у Ла Соммиты случался один из нередких для нее приступов гнева, грудь ее вздымалась весьма бурно.
Именно это происходило сейчас в ее приватном номере в сиднейском отеле «Шато Австралазия». Соммита была в домашнем халате, и было совершенно очевидно, что она недовольна, и что причина ее недовольства лежит на столе: газета, сложенная так, чтобы была видна фотография на полстраницы с огромным заголовком «СВАРЛИВАЯ БАБА?» и подзаголовком «Ла Соммита недовольна!».
Фото было сделано накануне в сиднейском районе Дабл Бей. Фотограф в мягкой белой шляпе, закрывающем пол-лица белом шарфе и темных очках выскочил из переулка и щелкнул фотоаппаратом. Она не успела повернуться к нему спиной и получилась на фото с отвисшей челюстью и полуприкрытым левым глазом (с ним это часто случалось, когда ею овладевал гнев), похожей на пожилую разгневанную горгулью на приеме у дантиста. Подпись под фото гласила: «Филин».
Она стукнула по газете довольно большим белым кулаком, впечатав в бумагу кольца, украшавшие ее пальцы. Она часто и тяжело дышала.
Выпороть бы его кнутом, пробормотал Монтегю Реес. Он считался давним любовником Соммиты и исполнял эту роль так, как традиционно считалось правильным: это был богатый мужчина, крупный, с бледным лицом; он говорил приглушенным голосом, страдал от несварения и был в целом недоволен жизнью. Поговаривали, что в своем мире он обладает большой властью.
Конечно, его нужно выпороть! вскричала его подруга. Но где тот друг, который пойдет и сделает это? Она расхохоталась и обвела комнату презрительным жестом, включающим всех присутствующих. Газета упала на пол.
Лично я, сказал Бен Руби, не знаю даже, с какой стороны браться за кнут.
Она бросила на него ледяной взгляд.
Я не хотел острить, сказал он.
У тебя и не получилось.
Нет.
Молодой человек романтического вида, сидевший на стуле поодаль позади дивы, прижал к животу папку с нотами и спросил с легким австралийским акцентом:
Неужели ничего нельзя сделать? Разве на них нельзя подать в суд?
За что? спросил мистер Руби.
Ну, за диффамацию. Ради бога, вы только взгляните на это! воскликнул молодой человек. Я хочу сказать, вы только посмотрите!
Двое других мужчин взглянули на него, а Соммита, не поворачивая головы, сказала: «Спасибо, дорогой», и протянула руку. Жест можно было истолковать лишь одним способом: это было приглашение; нет, даже приказ. Красивое лицо молодого человека залилось ярким румянцем, он встал и, продолжая удерживать норовившую упасть папку, подошел и почтительно наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй на пальцах Соммиты. Папку он не удержал, ее содержимое вывалилось и разлетелось по ковру: множество листков с записанными от руки нотами.
Он упал на колени и принялся ползать по полу.
Простите, бормотал он. Ох, черт, мне так жаль.
Соммита обрушила на австралийскую прессу полномасштабную атаку. Руперт, сказала она, указав на молодого человека, совершенно прав. На прессу следует подать в суд. Нужно вызвать полицию. Фотографа вышвырнуть из страны. Разве можно терпеть то, как он разрушает ее жизнь, ее карьеру, ее душевное здоровье, и делает из нее посмешище для обоих полушарий планеты? (У нее была привычка вставлять в разговор географические данные.) Она согласилась на выступления в Австралии единственно ради того, чтобы сбежать от его подлого поведения разве не так?
Ты уверена, спросил мистер Реес бесцветным голосом, что это один и тот же человек? Филин?
Это замечание вызвало целую тираду. Уверена! Уверена! Разве этот мерзкий Филин не выскакивал из укрытия во всех столицах Европы, а также в Нью-Йорке и Сан-Франциско? Разве он не фотографировал Соммиту крупным планом, повергая ее в полнейшее смятение? Уверена! Грудь ее бурно вздымалась. Ну так что они собираются со всем этим делать? Ее защитят, или она должна пережить нервный срыв, потерять голос и провести остаток дней в смирительной рубашке? Ей просто хотелось бы это знать.
Двое мужчин обменялись бесстрастным взглядом.
Мы можем нанять еще одного телохранителя, без всякого энтузиазма предложил Монтегю Реес.
Тот, что был в Нью-Йорке, не очень-то ей нравился, возразил мистер Руби.
Конечно, не нравился, согласилась Соммита, громко дыша и раздувая ноздри. Нет ничего веселого в том, чтобы за тобой по пятам ходил идиот в неописуемом наряде, который абсолютно ничего не сделал для того, чтобы предотвратить то безобразие на Пятой авеню. Он просто стоял и таращил глаза. Кстати, как и вы все.
Милая, а что еще мы могли сделать? Тот парень прыгнул на пассажирское сиденье в открытой машине, и она умчалась, как только он сделал снимок.
Спасибо, Бенни. Я помню обстоятельства этого случая.
Но зачем? спросил молодой человек по имени Руперт. Что на него нашло? Ну то есть это же бессмысленно и к тому же очень дорого следовать за вами по всему свету. Он, должно быть, сумасшедший.
Как только эти слова слетели с его губ, он осознал свою ошибку и принялся бормотать. Возможно, из-за того, что он стоял на коленях и в буквальном смысле был у ее ног, готовая взорваться Соммита наклонилась и взъерошила его светлые волосы.
Бедняжка! сказала она. Ты говоришь совершенно абсолютно нелепые вещи, и я тебя обожаю. Я тебя не представила, добавила она, спохватившись. Я забыла твою фамилию.
Бартоломью.
В самом деле? Что ж, Руперт Бартоломью, провозгласила она, взмахнув рукой.
Здравствуйте, пробормотал молодой человек.
Остальные кивнули.
Зачем он это делает? Он делает это ради денег, нетерпеливо сказал Монтегю Реес, возвращаясь к фотографу. Нет никаких сомнений, что эта идея возникла у него после инцидента с Жаклин Кеннеди. Он завел дело гораздо дальше, и весьма успешно. Весьма.
Верно, согласился Руби. И чем дольше он этим занимается, тем более он помедлил, тем более возмутительным получается результат.
Он использует ретушь, вмешалась Соммита. Он искажает действительность. Я это знаю.
Все трое поторопились с ней согласиться.
Я пойду одеваться, неожиданно сказала она. Сейчас же. А когда вернусь, то желаю услышать разумное решение вопроса. Я выдвигаю свои предложения, как бы вы к ним ни относились. Полиция. Судебное преследование. Пресса. Кто владелец этой она пнула оскорбившую ее газету и с некоторым трудом высвободила попавшую между страницами ступню, этой макулатуры? Займитесь им. Она широким шагом направилась к двери в спальню. И я предупреждаю тебя, Монти. Я предупреждаю, Бенни. Это мое последнее слово. Если мне не предоставят убедительные доказательства того, что это преследование прекратится, я не буду петь в Сиднее. Пусть засунут себе поглубже свой Сиднейский оперный театр, добавила Соммита, проявив таким образом свое предполагаемое происхождение.