Истина заключалась в том, что, все глубже погружаясь в лень, он утратил желание быть психологом. Потеря интереса отразилась на внешнем виде. Он даже не отдавал себе отчета, насколько запустил себя. И уже ни в чем не был уверен. В эти месяцы без единого пациента ему хватало времени терзать себя из-за случая сказочника. Вслед за угрызениями явилась апатия.
Вот почему он без зазрения совести применил к Томмазо запрещенную процедуру стирания памяти.
Сеанс закончился после пяти вечера, а на чуть более поздний час у Джербера было назначено свидание, которым он ни в коем случае не хотел манкировать.
Он проводил Томмазо к выходу. Отец мальчика, увидев их, встал с креслица, на котором сидел около часа, и сразу попытался поймать взгляд психолога. В его глазах читался немой вопрос.
Все хорошо, соврал Джербер, предваряя его. Лечение проходит успешно, добавил доктор и погладил Томми по голове; тот вырвался и потянулся за бананом, который лежал в корзинке с фруктами, предназначенными для маленьких пациентов.
То, что Томмазо остался единственным его подопечным, не было для психолога веской причиной нарушить традицию.
Увидимся через две недели, сказал ему Джербер, полагаясь на то, что ярость, тайно вызревающая у мальчика внутри, надежно заперта в глубинах его юной психики.
Вскоре Томми и его родитель покинули мансарду.
Джербер вернулся в кабинет, посмотрел на часы. Прикинул, успеет ли он и можно ли немного опоздать на встречу, назначенную в кафе Пашковски. Человека, который будет его там ждать, Пьетро даже не знал в лицо. Договорились, что тот положит на столик карманные часы это послужит опознавательным знаком.
Психологу не терпелось встретиться с ним.
Пока он торопливо гасил огонь в камине, выключал свет и закрывал ставни, красная лампочка на потолке, соединенная с кнопкой, расположенной на стене в приемной, пару раз загорелась и погасла.
Беззвучный сигнал всегда оповещал о чьем-то приходе, не прерывая сеанса.
Раздраженный внезапной помехой, намереваясь поскорее выпроводить нежданного гостя, Джербер выглянул за дверь.
Посреди коридора, в полутьме, кто-то стоял: посетитель прошел чуть дальше и остановился возле запертой двери бывшего кабинета синьора Б.
Кто вы? спросил психолог.
Посетитель стоял, не двигаясь, и вроде бы смотрел в его сторону.
Меня зовут Майя Сало, откликнулась женщина, судя по голосу, молодая. Она говорила с иностранным акцентом.
Вы должны были предварительно записаться, буркнул Джербер, видя, что девушка явилась одна. И первая консультация всегда проводится в присутствии пациента или пациентки.
Эва не моя дочь, уточнила она, хотя Джербер ни о чем таком не спрашивал.
Потом сделала шаг вперед, и доктору удалось лучше ее разглядеть. На ней была синяя куртка с капюшоном, юбка в клетку, темные чулки и туфли на низком каблуке. Вокруг хрупкой шеи был обернут плотный шерстяной шарф, концы его свисали до колен. Волосы вьющиеся, рыжие, средней длины. Веснушки и зеленые глаза. На вид чуть больше двадцати лет. Лицо с чертами чистейшей и немилосердной красоты.
Сегодня у меня нет времени, приходите завтра, попытался спровадить ее Джербер, уже не так грубо.
Пожалуйста! Я живу в пригороде, добиралась сюда на трех автобусах, взмолилась девушка.
Почему вы не позвонили? упрекнул ее Джербер. Не пришлось бы ехать зря.
Девушка замялась.
Я боялась, что по телефону вы мне не поверите.
3
Джербер впустил ее в кабинет. Ему была знакома нотка отчаяния, скрытая в голосе Майи Сало: он много раз улавливал ее на протяжении своей карьеры. Доктор посмотрел на часы и предупредил без лишних слов:
Я могу уделить вам всего несколько минут.
Давая понять, что торопится, он не стал садиться и ей не предложил сесть.
Девушка встала посередине комнаты, а психолог оперся о спинку черного кожаного кресла с палисандровой отделкой.
Теперь расскажите подробнее о себе и объясните, кто такая Эва, отрезал он.
Я изучаю историю искусства, приехала из Хельсинки три месяца назад, писать диплом по Чимабуэ, проговорила Майя.
Она застыла в неловкой позе и явно не знала, куда девать руки. От нее исходил тонкий аромат, очень ей подходящий, заметил Пьетро Джербер, обнаружив к тому же, что запах ему нравится. Розовая вода, определил он, поскольку с детства знал все эссенции, изучив коллекцию матери.
Вы хорошо говорите по-итальянски, похвалил он, но только потому, что ему показался странным легкий флорентийский акцент.
Я взяла фамилию матери, но мой отец родом из Ареццо, в молодости он уехал искать удачи в Финляндию.
По тому, как она это сказала, психолог понял, что удачи отец не нашел.
И где вы живете сейчас? Я так понял, что не в городе.
В одном поместье, среди полей Сан-Джиминьяно, подтвердила Майя. Оно принадлежит семье Онельи Кателани.
Не обязательно быть знатоком ономастики, чтобы понять: двойная фамилия часто указывает на аристократию. Джербер знал, что в Тоскане есть располагающие несметным наследием семьи, чье происхождение уходит во глубины веков. Хотя громкие титулы этих привилегированных семейств, давно породнившихся друг с другом, уже ничего не значат, богатством они могут поспорить с промышленниками, олигархами, банкирами, звездами спорта и сцены. Но, в отличие от последних, эта золотая элита не трудилась ни единого дня своей безоблачной жизни. Они родились в достатке, такими и отправятся на тот свет. Они не знают, почему так вышло, а иногда и не задаются этим вопросом на протяжении всей жизни.
Вы состоите в родстве с девочкой? спросил он.
Я забочусь о ней.
Как няня?
Au pair, уточнила Майя Сало. Устроилась по объявлению на сайте университета.
Зачастую именно так нанимаются за границу девушки или юноши «на условиях пансиона», подумал Джербер. Семьи предлагают им питание, проживание и небольшую оплату, а взамен получают помощь по хозяйству, иногда и уход за маленькими детьми. У студентов при этом появляется возможность путешествовать, познакомиться с другой страной.
Но одно Джерберу было неясно.
Это родители Эвы послали вас ко мне? Почему они не приехали сами?
Отец и мать Эвы в разводе. Думаю, у отца давно другая жизнь, и он не интересуется дочерью. Девушка помолчала. Что до синьоры Беатриче, она разъезжает по миру, мы общаемся только по телефону. Сейчас она в круизе, плывет на Барбадос.
Сведения о семье Эвы поразили Джербера.
Вы сказали, что общаетесь с матерью Эвы только по телефону? переспросил он: фраза как-то выпадала из контекста.
Да, подтвердила девушка. Потом, заметив его недоумение, добавила: Я и раньше жила в таких семьях, со мной это не в первый раз: у некоторых родителей нет времени заниматься детьми, и они препоручают их посторонним вроде меня. Сначала такая отчужденность изумляла меня, но потом я научилась не судить их строго. Наверное, к ним в детстве относились точно так же. Майя Сало склонила голову набок и слегка улыбнулась; зубы у нее были очень белые. Должна сказать, что Беатриче гораздо больше интересуется дочерью, чем многие матери, которых я знавала в прошлом.
Пока что Джербер удовлетворился ответом, но все-таки не был убежден до конца.
Это синьора Онельи Кателани направила вас ко мне?
Я пришла сама, по собственной инициативе, подчеркнула девушка. Расспросила людей, все говорили, что вы лучший. Она пристально взглянула на Джербера. Улеститель детей, верно?
Психолог-гипнотизер хотел бы подтвердить, что все правильно, что восторженные отзывы полностью заслужены. Но не мог. Это было не так.
Эве десять лет, уточнила Майя Сало, может быть заметив, что ее собеседник помрачнел.
Джербер вспомнил, как девушка объяснила, почему явилась без звонка.