Настя? спросил я, неожиданно даже для самого себя, как будто мы перешли с ней на «ты».
Она не узнала меня по голосу. Да и как она могла узнать?
Это Павел Скорняк из газеты, бодро представился я. В общем, статью я написал, хотите ознакомиться с ней еще до выхода газеты? Я подумал, может исправления какие-то внести пожелаете.
А можно? заинтересовалась на том конце волн Анастасия. Вроде бы вы говорили, что я могу зайти за готовой газетой в редакцию
Можно! обрадовался я, что увижу её. Где мы встретимся? Ко мне или к вам? весело и как-то неожиданно пошло спросил я.
Ну у меня вы уже были, засмеялась Настя. Значит, к вам. Или, знаете, что? Отправьте мне на электронную почту, чтобы вам на меня время не тратить. Я прочитаю, если что-то меня, скажем так, удивит, я напишу.
Что ж, видимо, я ей так в душу не запал. Она сказала «электронную почту», не «мыло», не «электронка», в ту минуту она мне ещё больше понравилась.
Нет, Настя, я готов потратить на вас своё время, вы же теперь моя героиня, улыбнулся я. Приезжайте в редакцию.
И она приехала. Когда она вошла в редакцию и взглянула на меня, я понял, что не женюсь на Алине. Вот не женюсь и всё. Я женюсь на Анастасии Васильевне Радужной. И Бог с ним с портретом, не в портрете счастье.
Я смотрел, как Настя читала статью и хмурилась.
«Не понравилась», с тоской подумал я. «Как же ей понравлюсь я, если она даже мою работу не одобряет».
Анастасия подняла на меня взгляд серо-зелёных глаз:
Мне по большому счёту понравилась статья Только зачем вы упомянули про недавнюю реставрацию? Девушку-реставратора полиция проверила в первую очередь, а вы как будто намекаете Нехорошо так, она клиентов потеряет, репутацию, а девушка хорошая, и художник вроде бы неплохой.
Но я даже не называю её имени в статье! попробовал возмутиться я. И я не намекаю, просто пишу о том, что возможно
Мир искусства в нашем городе узок. Кто-нибудь да догадается. Уберите абзац о реставрации. Я рассказывала некоторым своим знакомым о легенде, возможно, они рассказал кому-то ещё, а те, в свою очередь, ещё кому-то. Возможно, я сама упоминала о том, что после реставрации портрет находится на даче, точно я не скажу. История дошла до преступника, а он решил, что картина имеет ценность как произведение искусства. Реставратор тут совершенно не при чём.
Как вам будет угодно, сухо сказал я. Но я бы не стал сбрасывать её со счетов. Ведь картина всё-таки является старинной, возможно в этом её ценность, а об этом могла проговориться и она. Невольно навести преступников. Что она сказала полиции? Она точно ни с кем не говорила о вашей картине?
Анастасия отрицательно покрутила головой.
А можно мне пообщаться с ней? Меня ваша детективная история очень заинтересовала.
Не знаю. Мне кажется, вы попусту потратите время. Да и перед Надеждой мне неудобно, правда.
А как вы нашли эту вашу Надежду? Объявление в интернете или знакомые посоветовали? Как вообще находят таких людей?
Надежда и есть моя знакомая. А девушку-реставратора зовут Анна.
То есть ваша знакомая Надежда присоветовала вам эту Анну. Близкая знакомая? Подруга? Она знала вашу семейную легенду? Она знала, кто изображён на портрете? Кто его рисовал?
Так много вопросов. Вы раньше в полиции не работали? Или все журналисты такие дотошные? И почему вы мне раньше их не задавали ну в прошлый раз? Почему вам сейчас стало интересно? Ой, смутилась вдруг Настя. Дурной пример заразителен.
Знаете, я как-то растерялась в прошлый раз. Во-первых, когда к вам шёл, думал, что речь пойдёт о цветах, как вы помните Потом я полночи о вашей истории думал, вот и пришли вопросы. История-то и в самом деле занимательная. А вы когда-нибудь оценивали этот портрет?
Нет. Мне и в голову не приходило, я думала, что он ценен только для нашей семьи. Из-за легенды. Да и то, я вам уже говорила, я не верю в неё. Ну не может портрет приносить счастье или несчастье. Мне он дорог, как память. Стыдно, что я его не уберегла. А во-вторых?
Что вовторых? не понял я.
Вы сказали, «во-первых, когда я к вам шёл, думал, что речь пойдёт о цветах» А во-вторых, вы не закончили предложение
А махнул я рукой. Не говорить же ей, что я, увидев её, соображать толком перестал. Соврать, наверное, хотел, поэтому не помню.
Моя бабушка так говорила, улыбнулась Настя. Но про Анну вы всё-таки не пишите.
А вы ответите на мои вопросы. Так сказать, не для прессы, в частном порядке.
Хорошо, кивнула Анастасия Радужная. Только она оглянулась вокруг себя. К нашему разговору уже начали прислушиваться мои любопытные коллеги. Может быть, встретимся чуть позже на нейтральной территории, в кафе, например, у вас ведь есть перерыв на обед?
Я удивлённо уставился на неё. Это ведь я должен был такое предложить. И собирался, кстати. В общем, мы условились о встрече. Замуж я её, разумеется, тогда не позвал, постеснялся.
***
Я всё-таки уговорил Настю, чтобы она разрешила мне впутаться в эту историю. Сказал, то она мне интересна как журналисту и начинающему писателю. Писателем я только планировал стать, ведь какой журналист не мечтает стать писателем? А идея для книги и впрямь была подходящая, если, конечно, преступник будет найден. Анастасия Васильевна попросила меня только «быть как можно деликатнее с Анной».
Итак, Анну присоветовала в качестве реставратора некая Надежда. С этой самой Надеждой, оказывается, Настя дружила с самого детства. Знаете, внезапно я почувствовал ревность. Нет, я, естественно, понимал, что у Насти была и есть своя жизнь, никак не связанная со мной и моей статьёй. Я понимал. И понимал также, что чувство моё иррационально, но поделать с этим ничего не мог.
Для начала я позвонил Анне и договорился о встрече, она как-то весело и охотно согласилась со мной встретиться. Я слегка засомневался в её причастности к преступлению, но вспомнил, что почти все преступники не похожи на преступников и поспешил в гости к реставратору, сообщив в редакцию, что занят новой статьёй и собираю материал.
Анна жила за городом в частном доме, там же, как я понял, из разговора с Анастасией находилась и мастерская художницы. Анна встретила меня у ворот. Высокая, худая, длинноволосая она была похожа на актрису из французских фильмов прошлого. «Ого,» подумал я. Но тут же в моих мыслях возник образ Насти, я вздохнул, не понимая, что же со мной всё-таки происходит. Про свою невесту я тогда даже и не вспомнил, как будто её в моей жизни уже и не было.
Анна улыбнулась и впустила меня внутрь. Предложила чаю, но я отказался и напросился в мастерскую. Художница вопросительно подняла бровь, как будто сомневаясь в том, что мне интересны её картины, но мне и в самом деле было интересно, я тогда не слукавил.
Как мне и сказала Анастасия, мастерская Анны находилась тут же в доме и занимала небольшой пристрой. Картины художницы не поразили моего взора. То есть они были хорошими, мастерски выполненными пейзажами и натюрмортами, но не было в них ничего особенного, острого, запоминающегося, такого, чтобы взглянуть однажды и потом долго не посметь забыть. Видно и сама Анна это сознавала, явно не считая себя гением от искусства, потому что она вдруг сказала:
Голая техника, и ничего больше.
Мы помолчали. Я смотрел на эту красивую девушку с длинными тёмными волосами и немного стыдился того, что я её подозревал в совершении преступления.
Скажите, спросил я. А как по вашему мнению, художник, нарисовавший Якушкину, был талантлив? Ведь он совсем не имел отношения к творческим профессиям, был, так сказать, отнюдь не придворный портретист. У него был дар к изобразительному искусству?
Анна внимательно посмотрела на меня:
Хороший вопрос, но ответить на него однозначно я не смогу.
Почему? Вы же разбираетесь в этом?