И не то из-за этого, не то я и правда как-то особенно его сдавила, но Чибис вдруг вздыхает и нехотя трогается с места.
Я ахаю.
Молодец! слышу сзади. Так и едем. Спинку держи, на уши не вались. И пятку. Пятку вниз, носок наверх. Не забывай.
Попробуй тут не забыть. И попробуй не горбиться, если хочется за что-то срочно схватиться за шею, за седло, за гриву, хоть за что-нибудь.
Конь шагает мерно, и земля подо мной как будто плывёт.
Чибиса объезжаем! кричит Елизавета Константиновна и отходит к папе. Станислав, теперь с вами.
А мы идём. Мы медленно двигаемся вдоль стенки. Чибис кажется усталым и старым. Остальные двигаются бодро: и белая лошадь, и высокий рыжий конь. А Чибис еле переставляет ноги. Странно так сидеть на живом существе. Он идёт, спина качается. А ты на нём сидишь, и вроде бы так и надо. А ещё странно, что рядом идёт человек, а вы с ним не общаетесь. Вы даже ещё не знакомы толком. Смотрю в спину девочке. Синяя толстовка, хвост из светлых волос. На ногах, поверх синих же брюк, разноцветные полосатые гольфы. И у тренера такие же, замечаю я. Это, наверное, тоже специальная форма. Как и бриджи.
А у Чибиса масть как называется? спрашиваю. Надо же о чём-то говорить. Сверху он кажется очень занятным, чёрно-белым, как будто на снег кинули прошлогодних, уже почерневших листьев.
Чубарый, отвечает Таня.
А какой он породы? спрашиваю опять. Пусть знает, что я не просто так, что я тоже знаю, что лошади бывают разные, у них породы. Я даже готова какие-то назвать, рысака, например, или эту, ахалтекинца.
Алтайская, кидает Таня не оборачиваясь.
О, а мой дядя на Алтае живёт! вырывается у меня, но тут же себя одёргиваю: слишком уж подетски получилось. А Чибису много лет? спрашиваю серьёзней.
Восемь, бросает Таня совсем уж коротко.
Ох, старый
Почему вдруг старый? фыркает она. Это нормальный возраст для лошади. Вон Пинг-Понг старый, ему двадцать скоро. А этот нормальный. Просто ленивый и толстый.
Который Пинг-Понг?
Рыжий, и кивает на высокого коня.
Двадцать! Этому красавцу двадцать, и он старый?! Нет, я ничего не понимаю в лошадях.
Валя, про спину не забывай, долетает голос Елизаветы Константиновны. А руки кто поднял? Я всё вижу. Давай, не ленись. За всем надо следить, одновременно. Остальные поехали рысью!
Белая лошадь и рыжий конь трогаются быстрее, пробегают мимо нас чаще. А мы идём всё так же неторопливо, как будто во сне.
Валя, смотри вперёд, что ты ему на уши смотришь? Глаза поднимаешь спина сразу выпрямляется. Вот. Так лучше.
Я поднимаю глаза и вижу впереди папу. Он тоже медленно качается на спине своего крапчатого коня. Вид у него забавный. Он, наверное, ждал, что мы с ним поскачем, как заправские гусары, а мы так чикпык. Но внутри всё равно гуляет что-то непонятное, перехватывает дыхание, становится то жутко, то весело. Хочется зажмуриться и
И вдруг конь подо мной замирает как вкопанный.
У меня, наверное, очень растерянный вид. Но Елизавета Константиновна говорит как ни в чём не бывало:
Молодец, Валя, остановочка хорошая. Теперь подожди пять секунд, и едем дальше.
Как?
Как раньше: шенкелем посылаешь коня и вперёд.
На самом деле я хотела спросить, как у меня получилось его остановить, но я не стала позориться получилось, и хорошо. Хотя не факт, что я сумею этот фокус повторить снова.
А пока надо заставить его пойти. Сжать шенкелем. Я жму, но опять без результата. Чибис стоит, как и раньше, и только вздыхает. Это он от тоски или плохо себя чувствует?
Пока я так мучаюсь, слышу, что Елизавета Константиновна раздаёт команды. И у меня такое чувство, будто попала в другую страну.
Аглая, вольтик на рыси у красных цветов. И на какую ногу облегчаешься? А надо на какую? Даша, я сколько раз буду говорить: правый повод короче. Конь не бежит со спущенными верёвками.
Хотя он бежит. Все они чудесно бегут. И только мы с Чибисом стоим и уже хором вздыхаем. И Таня никак нам не помогает. Терпеливо ждёт, что мы тронемся.
Валь, ты сегодня куда-нибудь поедешь уже? Елизавета Константиновна с папой проходит мимо нас. Чиба! Ты не обнаглел вконец?
И Чибис словно просыпается от её окрика, трогается за папиным конём, встаёт ему в хвост. Меня опять качает: вправо-влево, вправо-влево.
Сейчас мы тоже поедем рысью, слышу Елизавету Константиновну, и они с папой выходят в центр манежа. Она цепляет на его коня длинную шлею, отходит на несколько шагов и цокает языком. Пегас, рысь!
И он скачет! Правда скачет! Папа сидит сосредоточенный, видно, что ловит баланс.
Пятки вниз, носок тянем, плечи назад! долетает голос Елизаветы Константиновны. (Господи, где-то я это уже слышала) За руками следим! Не болтаемся, куда, куда вас заболтало?
Видно, что папа старается изо всех сил: тянет, выпрямляет, следит за руками. Сложная поза всадника разваливается через секунду, папу начинает качать и подбрасывать, но он собирается и опять пятки, носки, плечи. Так они скачут в одну и в другую сторону, потом Елизавета Константиновна отцепляет шлею от уздечки.
Хорошо, хорошо, хвалит. Угощайте коня. Валя, следующий!
Во мне всё ойкает, а Таня уже поворачивает моего Чибиса, и мы идём в центр. Щёлкает карабин, Елизавета Константиновна отходит в сторону:
Чиба, рысь!
Я даже не успеваю понять, что происходит, а подо мной уже всё трясётся. И мне кажется, что я вот-вот упаду. Что я уже соскальзываю из седла. Налево! Нет, направо! От ужаса хватаюсь за луку, сжимаюсь, разве что не закрываю глаза.
И Чибис останавливается. Причём так резко, что меня и правда чуть не вытряхивает.
Ну, куда?! возмущённо кричит Елизавета Константиновна. Ты чего повод бросила? Так нельзя. Села, откинулась в седле и потекла спокойно. Твоё дело сейчас держаться, больше ни о чём думать не надо. Давай снова: берём повод
Погодите, погодите! Чем держаться?
Ногами. На лошади мы всегда держимся только ногами. Все вот эти штуки с бросанием повода, с гривой ты это сразу забудь. Поняла?
Ага
Ну, молодец. Давай садись. Чиба! Рысь!
И она снова щёлкает языком, и снова подо мной всё трясётся и едет, но я держусь. Я изо всех сил держусь ногами. Ужасно хочется закрыть глаза, но я этого не делаю. Ужасно хочется схватиться за гриву но я и этого не делаю тоже. Я просто сижу. И еду. И трясусь.
Хорошо, говорит Елизавета Константиновна. Хорошо. Смотришь вперёд. Руки держишь. Вверх не поднимай, локти сзади. Так. Молодец!
Тряска кончается, Чибис переходит в шаг. Я выдыхаю. Мимо проходит папа, сейчас Таня ведёт его коня. Он улыбается мне: ничего, Кроль, держись! Пытаюсь улыбнуться в ответ.
Так, теперь в другую сторону, говорит Елизавета Константиновна.
Это называется рано обрадовались
И всё повторяется. Потом мы опять идём по кругу, а все бегут мимо рысью. Потом опять рысью скачет сначала папин Пегас, потом мой Чибис, и меня то трясёт, то качает, а Елизавета Константиновна напоминает через каждый шаг: «Руки! Ноги! Плечи! Носки!» И я понимаю, где это уже слышала, на балете, на ненавистном балете. Но стараюсь, то одно тяну, то другое выпрямляю, только всё снова сгибается, съёживается и скрючивается.
Потом наших коней выводят в центр, и Елизавета Константиновна кричит:
Остальные, подтягиваем повод, готовимся к галопу. Поехали по готовности!
И у меня захватывает дух. Потому что они скачут, и это так красиво! Белая большая кобыла и рыжий конь они скачут и скачут, такие статные, такие летящие, а я не могу отвести глаза. Неужели я тоже так буду когда-нибудь? Мне прямо не верится, и хочется, и страшно чтобы вот так, только песок из-под копыт, и дробное «тыгдым, тыгдым», аж весь манеж гудит. И дыхание перехватывает от красоты
Идём, идём! Ему нельзя стоять, слышу Таню.
Она чуть тянет Чибиса. Я послушно сжимаю его ногами, и мы трогаемся шагом, еле-еле. А вокруг летят, летят
А ты тоже здесь занимаешься? Мне хочется поговорить. Потому что сил нет смотреть, как красиво скачут кони. Потому что сил нет думать, что я не смогу так. Никогда.