Слабый свет сделал окружающий мир ещё более таинственным и практически нереальным: тени стали глубже, а выхватываемые из темноты деревья и кусты иногда приобретали совершенно немыслимые, фантастические формы. Вокруг стояла полная тишина, нарушаемая только звуками моих шагов, даже ночные птицы не заявляли о своём присутствии.
Давящая сердце тревога постепенно разжимала стискивавшие сердце ледяные когти, и чем дальше я уходила от оставленной машины, тем спокойнее мне становилось. Разумеется, до нормального состояния было ещё очень далеко, но хотя бы стало исчезать дикое желание закричать и закопаться куда угодно, главное поглубже.
Я постоянно прислушивалась, боясь услышать позади шум или крики, но, к счастью, всё было спокойно, даже слишком, неестественно спокойно. Вдруг возникла мысль, что в мире вообще больше никого не осталось кроме меня, только песчаная, кое-где зарастающая травой дорога и тёмный, едва слышно шуршащий ветвями лес. Нет ни городов, ни людей, ни машин ничего и никого, только я.
Придёт же в голову такой бред, негромко сказала я сама себе, чтобы как-то разбавить начинающую угнетать тишину. Голос прозвучал странно: глуховато, без малейших признаков эха, словно я находилась в небольшом замкнутом пространстве.
Сейчас дойду до Венечки, скажу ему, чтобы переставал страдать фигнёй, и мы вернёмся к ребятам, сообщила я неизвестно кому, видимо, опять же самой себе.
Окружающая тишина никак на мои откровения не отреагировала, и не могу сказать, что это меня расстроило: наверное, если бы кто-то решил мне ответить, я бы не обрадовалась.
Как минимум полдороги я уже прошла, я решила поделиться с невидимым собеседником ещё порцией ценной информации, так что осталось совсем немного. Наверняка я скоро увижу свет Венечкиного фонаря, ведь вряд ли он станет обустраиваться на ночлег в темноте. Это было бы по крайней мере странно. Тем более у него есть фонарь, такой же вот, как у меня. У нас всех одинаковые фонари, зачем-то пояснила я тёмному лесу.
Следующие отрезок пути я бодро прошагала в тишине, так как была занята важным делом: я считала шаги и пришла к выводу, что это прекрасный способ не думать о всякой потусторонней жути. Стоит отвлечься, и приходится начинать сначала.
Тысяча триста сорок шесть, сообщила я открывшейся передо мной поляне и негромко позвала, Вень ты здесь? Венечка
Дальний край поляны тонул в непроглядном мраке, и мне с каждой секундой становилось всё страшнее. Если честно, то я думала, что сразу увижу приятеля, найдя его по свету фонаря. И предполагала, что он расположится где-нибудь максимально близко к тропе: зачем уходить в середину поляны? Не к дереву же он пошёл
Я настороженно покосилась в сторону памятного дерева, но оно совершенно безмятежно чернело на фоне чуть более светлого пространства. Присмотревшись, я разглядела с той стороны ствола едва заметный отсвет, какой бывает, если при выключенном свете пользоваться мобильным телефоном с подсветкой. Неужели Венечка просто включил себе музыку и не слышит меня из-за наушников? Хотя мне казалось, что его смартфон тоже категорически отказывался работать.
Идти к дереву не хотелось до потных ладоней, но если Венечка в наушниках, то хоть закричись он не услышит. Поэтому придётся собрать все силы в кулак и тащиться к этому чёрному не то тополю, не то дубу что это за дерево, мы так и не определили. Но Венечке я это припомню!
Глубоко вздохнув и порадовавшись, что поляна небольшая, я осторожно, стараясь не провалиться в какую-нибудь коварно скрывшуюся в траве яму или колею, пошла в сторону дерева. Подойдя к границе круга с высохшей травой, я медленно пошла вдоль неё, стараясь не заступать на «мёртвую» территорию.
Обойдя дерево, я слегка подкрутила регулятор мощности и фонарик послушно осветил достаточно мирную картинку: возле ствола был расстелен развёрнутый спальник, стоял фонарь, почему-то выключенный, аккуратно стоял прислонённый к дереву Венечкин рюкзак. На спальнике лежал телефон с включённым экраном: от него и исходил этот слабый свет.
Оглядевшись, я решила немного подождать: вдруг приятель просто отошёл по бытовой, так сказать, надобности. Странно, конечно, что, направляясь в сторону от места ночёвки, он не взял ни фонаря, ни смартфона, но мало ли
Через десять минут, в течение которых я прислушивалась к каждому шороху и скрипу, стало понятно, что Венечки возле дерева нет. Куда он мог деться, оставив всё здесь?
Я стала перебирать все возможные версии и собиралась перейти к невозможным, когда телефон внезапно ожил: кто-то звонил. Переступать невидимую черту и брать аппарат в руки я не собиралась. Напротив, основным желанием стало оказаться от звонящего телефона как можно дальше, желательно вообще в другом регионе. Мелькнула было дикая мысль, что звонит сам Венечка, но понимание того, что у приятеля один телефон и он лежит передо мной, заставило от этого предположения отказаться.
Я молча таращилась на упорно не замолкающий телефон и лихорадочно пыталась сообразить, что мне делать: по идее, надо бы ответить, но как до аппарата добраться? Вступать в заметный даже в темноте круг сухой травы я не собиралась ни за какие деньги. Получается, что или телефон чудесным образом подползёт ко мне, или Тут я представила себе бодро ползущий по траве Венечкин смартфон и поняла, что это не самая удачная идея.
Пока я терзалась сомнениями, тот, кто пытался дождаться моего ответа, видимо, сообразил, что к аппарату я не пойду. Поэтому кнопка вызова самостоятельно переползла вправо, и над поляной раздался голос, который я сегодня уже слышала. Не могу сказать, что я испугалась: видимо, сознание уже перешло какую-то грань, после которой страх становится чуть-чуть другим. Я словно смотрела на всё со стороны, мозг блокировал мысль о том, что это я, Соня Румянцева, стою глубокой ночью посреди странной поляны в ещё более странном лесу и слушаю, что хочет мне сказать голос, имеющий явное потустороннее происхождение. То есть свою норму паранормального я выбрала нет на пятьдесят вперёд, это вне всяких сомнений, поэтому слушала даже, пожалуй, спокойно. Я бы сказала, философски: от меня ведь уже ничего не зависит.
Привет, низкий голос, если бы он не был абсолютно невозможным, наверное, можно было бы назвать красивым: глубокий, бархатный, завораживающий, почему ты не хочешь со мной говорить?
Вас это удивляет? я откашлялась, чтобы не пищать, а говорить нормально. По-моему, в этом нет ничего странного.
Я не враг тебе, помолчав, сообщил голос, наоборот, я готов стать твоим верным слугой.
Откуда бы такая радость? я невольно сделала пару шагов от круга, так как только такого слуги мне до полного счастья и не хватало. Я, пожалуй, откажусь. Но спасибо за предложение.
Ты не знаешь, от чего отказываешься, в голосе проскользнули нотки удивления и разочарования, я могу дать тебе силу.
Можно я как-нибудь без неё? я отступила ещё на два шага. Кстати, а где Венечка?
Это тот смешной парень, который пришёл сюда ночевать? Не волнуйся, с ним всё в порядке, успокоил меня голос и после небольшой паузы раздался уже знакомый мне смешок, он в гостях и утром вернётся.
В каких гостях? мне отчаянно захотелось вернуться во вчерашний день и никуда не ездить, никогда не видеть этого злосчастного дерева и не слышать этого голоса.
Ему там хорошо, заверил меня голос, гораздо лучше, чем здесь.
А Давид? Куда он делся из-за той ёлки?
Он тоже в гостях, запнувшись буквально на секунду, ответил голос.
А человек в ярко-жёлтом дождевике это были вы? мне уже, как говорится, море было по колено.