«И что, стейк действительно был сносный?» спрашивает вдруг Второй. Все это время он находился здесь словно для массовки Был обычной декорацией. Но вот он обретает голос и выходит на сцену со своим не особенно длинным монологом.
«Ну да! Ты что, не слушал?» отвечает Первый. И в его голосе явственно слышится решимость пересказать свою историю еще раз. Хорошо, что ехать долго.
На лице его неразговорчивого собеседника неприкрытая гримаса сомнения:
«Ни разу не пробовал приличного стейка в городе Ангелов. Кроме тех, конечно, которые приготовил сам»
Похоже, что внутри шикарного Роллс-Ройса Фантом вот-вот разгорится кулинарный спор. Или что посерьезнее. Лица собеседников напряжены практически так же, как час назад, когда они грузили в багажник черный пластиковый мешок с трупом неизвестной девушки внутри.
Взгляды собеседников воинственны и решительны. Они готовы к битве. И им не важно, где: на поле боя со щитом и мечом в руках или на кухне, с большим поварским ножом и чугунной сковородой. А, может быть, в салоне автомобиля, вооруженные только весомыми аргументами и, как им кажется, огромным жизненным опытом.
Первый пожимает плечами, теперь взгляд его наполняется безразличием и чувством уверенности в себе. Всем своим видом он показывает, что не намерен ввязываться в глупый спор, поскольку считает его пустым, и ему без разницы, каков будет результат. Но в мыслях он надеется на победу и страстно жаждет её.
«Говорю тебе отличный стейк.
А эта сучка в мини-юбке, местная официантка, я все-таки взял перед уходом её номерок. Собираюсь наведаться в гости.
Пусть отрабатывает чаевые».
Он снова смеется. Его оппонент не обращает внимания на этот неприятный смех. Он уже поглощен зародившимся спором. Дух соперничества овладевает им, и он, в свою очередь, полностью отдает себя духу соперничества.
«То, что ты собираешься сделать с этой шлюхой не имеет никакого отношения к тому, о чем говорю я». Довольно верно подмечено. «Готов поспорить, что в этом долбаном «Последнем желании», как и везде, не имеют ни малейшего представления о том, как правильно готовить стейк. И я сделаю его лучше, чем их крутые шеф-повара.
Пусть даже я буду готовить из того мяса, которое лежит у нас в багажнике», Второй усмехается. Впервые за долгое время его лицо выказывает хоть какие-то эмоции.
Первый поддерживает юмористический посыл Второго:
«Праведник оставил в этом мясе слишком много свинца. Боюсь переломать зубы о твою стряпню».
Он кажется себе невероятно остроумным. И вовсю кичится своим «талантом». В общем-то, на протяжении всей жизни его «тонкий» юмор вызывал искренний смех только у него самого. Поставщик и потребитель в одном лице.
Сомнительная самодостаточность.
В его голове зреет еще одна гениальная колкость, и он тут же делится ею с собеседником:
«Стейк из отборной говядины в медово-горчичном соусе, знаешь ли, выглядит куда более предпочтительно, чем твой стейк из мертвой проститутки со свинцовой начинкой». Очередная порция гнусного смеха. Как будто кто-то скребет длинным ногтем по той самой меловой доске.
У Второго округляются глаза. Затем сужаются до прищура. Его ход:
«Они подают к стейку медово-горчичный соус?!» голос полон праведного гнева. Гнева, заготовленного заранее, как раз для такого случая. А теперь, когда момент настал, эмоция использована по назначению и выглядит очень натурально.
«Да, подают. Но если ты не перевариваешь горчицу или мед, тебе могут подать любой другой гребаный соус».
Немногословный до недавнего времени Второй пускает в дело всю глубину своего лексического запаса:
«Ни один нормальный человек не станет жрать стейк с соусом. Так поступают только кулинарные извращенцы.
Каким образом ты собираешься прочувствовать вкус мяса, великолепной говядины, если всю её вымажешь в своей долбаной горчице?!» негодование усиливается, Второй словно поворачивает тумблер, увеличивая пламя в горелке своего высокомерия.
Тогда как Первый начинает терять контроль над сложившейся ситуацией, что выдаёт смятение на его лице:
«Пошел к черту!
Я плачу за кусок мяса круглую сумму, я выкладываю такую же круглую сумму за несколько порций виски, а еще за этот гребаный гарнир, хлебную тарелку и прочее дерьмо
Я раскошеливаюсь сполна, и буду есть мое мясо так, как захочу! Хоть с медово-горчичным соусом, хоть со слезами вавилонской блудницы!»
Первый замолкает и резко дергает руль влево, собираясь обогнать еле ползущую впереди развалюху. Его собеседник, ставший на некоторое время главным врагом всей жизни, упрямо гнет свою линию:
«Единственные специи, которыми должен пользоваться повар это соль и перец. Только долбаная соль и долбаный перец!
Вот тогда это будет стейк. Настоящий стейк со вкусом настоящего мяса».
На пару секунд наступает тишина. Она, словно рефери этого поединка. И она назначает дополнительное время.
Второй продолжает свою речь, инициатива в его руках, сейчас он в ранге фаворита:
«Самое главное происходит не на кухне. Самое главное в процессе приготовления стейка выбор мяса».
Он погружается в свои мысли. Речь его становится спокойнее. Он полностью умиротворен. Он растворяется в своих наисладчайших кулинарных фантазиях.
«Выбор идеального мяса и есть искусство настоящего шеф-повара.
Красивый, сочный, свежий кусок говядины» еще недавно грозный телохранитель, развлекавшийся с Глоком-17, как с детской погремушкой, отходит на задний план. Его место занимает тихая утонченная натура, для которой процесс приготовления и приема пищи сродни поэзии или классической музыке. Он может говорить об этом часами, упиваясь образами, всплывающими в голове и подчиняясь одержимости, обуздавшей тело и разум.
Такие чувства в сердце мужчины способна пробудить лишь женщина. Любимая и желанная. Но данный индивид мужского пола слишком глуп, чтобы осознать величие пола противоположного и поддаться его безграничной власти.
«Для приготовления сочного рибай-стейка понадобится «мраморное» мясо с тонкими жировыми прослойками. Именно этот мрамор и сделает стейк невероятно сочным.
Мясо вырезают из шейной или подлопаточной части туши, на нем остается небольшая кость, которую мясник аккуратно отделяет от позвоночника мертвого животного».
Второй водит в воздухе руками, словно потрошит тушу блэк ангуса. И делает это с истинным наслаждением.
«Мясо должно быть красным, но не слишком темным. Оно должно быть упругим, не липнущим к рукам. Это мясо взрослого здорового быка, которое было выдержано в течение двух-трех недель после забоя. Чтоб ты знал, это называется сухое созревание. Оно происходит с помощью поступающего кислорода».
У Первого нет особого желания слушать эти благоговейные речи, но в данный момент ничего другого не остается. Кроме того, в скором времени они покинут «горячо любимый» ими Старый город. А там и до резиденции босса всего с десяток километров. Тогда-то их спор закончится. Так и не выявив победителя.
Первый знает, что наговорившись сейчас, потом Второй, наконец, замолчит. Надолго. Первый прекрасно знает это. Так давно они знакомы и так давно работают вместе, что натуру и манеры друг друга изучили досконально.
Первый любит острить и без конца молоть языком. Его напарник по большей части молчит, и поддержит разговор, только если тема разговора ему и в самом деле интересна.
Так что Первый всегда знает, как добиться желаемого результата от Второго. Который в это время самозабвенно продолжает свой монолог:
«Для стейка ти-боун потребуется сочный кусок мяса на Т-образной кости. Отсюда и название.