Помнишь историю отцов-основателей? Помнишь их самую желанную цель? То, к чему они стремились, создавая город.
Они не желали, чтобы по улицам расхаживали маньяки и воры с заряженными пистолетами. Они не желали убийств и страданий жителям города.
Отцы-основатели хотели, чтобы каждый живущий здесь был в полной мере свободен». (Пока не свихнулись и не сожгли к чертовой матери здание Верховного Совета. К тому и шло)
«Не такой свободы отцы-основатели желали. Не думаю, что их идеалистические модели свободного общества основывались на свободе выбора наиболее понравившейся проститутки. При всей наивности и сумасбродности идей Безымянных отцов, их догмат отрицал рабство. Ведь рабство всегда являлось главным антиподом свободы.
Тебе ли этого не знать?» Я усмехнулся. Но в этой усмешке не было ни капли удовлетворения. Была только горечь. Мама поняла это. Она всегда меня понимала.
Только она.
«В моем Доме нет, не было и никогда не будет рабства! Девочки работают здесь. Как работает продавец или учитель». Удачное сравнение. Особенно с учителем.
«Они зарабатывают себе на жизнь. И, скажу тебе, зарабатывают довольно неплохо. Во всяком случае, продавцу или учителю такие деньги даже не снились.
А если бы я не дала им работы? Если бы не впустила в Дом? Что тогда? Ты хоть представляешь, что было бы с ними тогда? Кто присмотрел бы за ними? Кто защитил? Они умерли бы с голоду. На улице»
«Дом». Она называла свой бордель «Домом». Что может быть хуже
Моя биологическая мать называла «домом» каждый притон, в котором оставалась на ночь. Вот, что может быть хуже.
«Поэтому не смей осуждать меня, Праведник» С какой бы интонацией она не произносила мое имя, это было великолепно, «я даю им возможность жить. Жить лучше, чем живут многие другие. Лучше, чем они жили бы без меня.
Слышишь, Праведник? Жить!
Ты не посмеешь осуждать меня. Ведь, в отличие от тебя, я думаю о других. Я умею переживать и сочувствовать. А не только жать на курок!»
«На спусковой крючок». Вырвалось машинально.
«Что?»
«Жать на спусковой крючок, а не на курок»
«Это не важно.
Девушки, которую ты ищешь, здесь нет. Поэтому тебе пора уходить». Она снова отвернулась к окну. Что она там рассматривает? Неужели лицезреть меня еще более невыносимо, чем виды города Ангелов?
«Наверное, ты права». Мне было также невыносимо смотреть на нее. Невыносимо просто смотреть и не иметь возможности заключить в свои объятия.
«Я не могу тебя проводить, извини. Слишком много дел. Думаю, ты и сам найдешь выход».
Дела. Любые самые незначительные дела, лишь бы поскорее от меня избавиться. Лишь бы не тратить на меня свои драгоценные минуты.
«Я не очень хорошо ориентируюсь в твоём борделе. Все эти коридоры, комнаты Боюсь, заблудиться. Так что не отказался бы от проводника». Я не собирался покидать это место с пустыми руками. Слишком много времени было потрачено на разговоры. Настала пора перейти к действиям. «Может быть, кто-нибудь из девочек проводит меня? Раз Мамочка так сильно занята». Она чуть вздрогнула.
Она не любила, когда я так её называл. Этим прозвищем. Ставшим её вторым именем. Только не я. Только не этим прозвищем
Она позвала одну из своих проституток.
Спустя несколько минут в кабинет Мамы, предварительно постучавшись, вошла длинноногая девица в одной мини-юбке. Из-под огненно-рыжих волос (более ярких, чем у Мамы и менее желанных) выглядывали нагловатые глаза.
Это была Катя. Я знал её. А она меня.
Катя лукаво улыбнулась мне:
«Решил, наконец, воспользоваться нашими услугами, Праведник?»
Наверное, хотела сказать что-то еще, но Мама не терпящим возражений голосом перебила её:
«Праведник уходит. Проводи его, будь любезна. Он боится не найти выход». Повелительница раздавала приказы, и мы с Катей, разинув рты, внимали ей.
Снова последовала еле уловимая коварная улыбка, Катя стрельнула в меня своими темными глазами и загадочно произнесла:
«Пойдем, красавчик».
Затем подошла ко мне и потянула за руку. Довольно профессионально. Именно так она затягивала в свои сети многочисленных клиентов.
Я знал Катю. А она знала меня. Из-за этого факта мои дальнейшие действия выглядели еще более отвратительно. И низко. В глазах Кати. В глазах Мамы. В глазах любого человека на свете. Но только не в моих. Я действовал по ситуации. И сейчас ситуация требовала от меня именно этого.
В следующее мгновение я сильно сжал руку Кати и подтащил её к себе. Она продолжала улыбаться, приняла мои действия за очередную извращенную игру. Я схватил её за волосы и толкнул. Она упала на колени. Затем я приказал ей открыть рот. Ничего необычного, местные шлюхи проделывали такое по несколько раз в день.
Неожиданности начались, когда вместо члена я вставил Кате в рот стальной ствол своего Кольта 1911. Она дернулась, но я силой удержал её на месте. И глубже впихнул дуло пистолета.
«Не шевелись», искренне и как можно более миролюбиво посоветовал я Кате. Но в моем голосе она услышала сталь. Услышала отголоски старушки-смерти. И покорно застыла на месте. Её глаза увлажнились, она была сильно напугана.
Мама уже повернулась в нашу сторону. Она явно была шокирована. Она не ожидала такого поворота событий. Не ожидала от меня подобной дерзости в стенах её «Дома».
Я заговорил. Буря, взыгравшая в голове несколькими минутами ранее, улеглась. Сейчас я работал. И эмоциям не было места в этом процессе. Я должен быть предельно сосредоточен.
Я заговорил:
«Прости. Ты сама до этого довела. Мне всего лишь нужна девчонка. Я заберу её и уйду. Все останутся целы и невредимы. Все вернуться к работе».
«Её здесь нет», гневно произнесла Мама. Она оперлась руками о стол плохой знак.
«Только не вздумай вызывать своих цепных псов». Это был мой дружеский совет. Я действительно никому здесь не желал причинять вред. Она все усложнила. «Я прикончу их. А потом я прикончу всех твоих шлюх. У тебя на глазах. Ты знаешь, я сделаю это. Не стоит усложнять все ещё больше». Для наглядности я взвел курок Кольта. Катя застонала от ужаса.
«Отпусти её немедленно», прошипела Мама.
«Отдай мне девчонку», все тем же умиротворяющим голосом сказал я. «И я отпущу Катю. И уйду. Мы не поднимем шума. Не распугаем клиентов. Никого не покалечим. Это идеальный выход из сложившейся ситуации. Для всех нас.
Я просто заберу девчонку, и мы быстренько покинем ваше чудное заведение».
«Я уже сказала, что здесь нет той девушки, которую ты ищешь». Она невероятно сильна. И упряма.
«Неужели ты готова пожертвовать своими подопечными ради того, чтобы защитить ниоткуда взявшуюся незнакомку? Она ведь тебе никто. Ты совсем её не знаешь.
Почему же так отчаянно пытаешься защитить?» Это был вопрос, который действительно меня интересовал. Он остался без ответа.
«Я знаю, что она здесь. И не уйду без нее».
Мама продолжала молчать.
Как бы я не хотел этого делать, пришлось надавить на нее. Единственным возможным способом убить Катю. Ужасно жаль, что именно ей не повезло сегодня оказаться под дулом моего пистолета. Я давно знал её. И хорошо к ней относился.
Печальный финал многолетней дружбы.
«Прости», я сказал Кате. Я сказал это искренне. «Сейчас ты умрешь». Она зарыдала. Я сделал шаг назад. Рука, держащая пистолет, распрямилась. Катины сверкающие слезы стекали прямо на ствол Кольта. Завораживающее зрелище.
Я положил указательный палец на спусковой крючок
«Остановись». Мама стояла рядом и сжимала двумя руками мою руку, в которой был пистолет.
Я победил.
Это был торг. Как на рынке. У кого крепче нервы, тот получит навар. Профит. Добьётся своего. На этом «рынке» мне удалось обменять бесполезную для меня жизнь проститутки Кати на жизнь другой проститутки. Необходимую мне.
«Где она?» спросил я.
«Я покажу» ответила Мама.