Театр это устаревшее говно как хохлома, отрыжка старого быта, безынформативная шняга. Какой смысл смотреть на ужимки престарелых педерастов, изображающих из себя мужчин и шлюх, изображающих честных жен или невинных целок, было понятно, что Марату Люба не понравилась с первого взгляда. Так Павка Корчагин ненавидел буржуев, я говорю здесь про силу ненависти, а не про форму. Тут был явный перевертыш. Марат из интеллигентной семьи, волею судьбы ставший бандитом, и Люба, у которой отец был полковником КГБ (но она все время говорила, что он генерал), мама тоже образованием не блистала. А Люба присвоила себе облик «богемы», подчеркивая это при случае каким-нибудь кружевным зонтиком или немыслимой шляпой. Оба они сразу поняли, что другой лишь играет роль того, кем пытается представиться! Столкновение несуразностей было неминуемо.
Вы, Марат, видимо, в силу отсталости просто не способны воспринимать ни дух, ни мысль, которая подается со сцены! Раньше в оперу ходила только аристократия, по большому счету разночинцы могли попасть на галерку, да и то за счастье. Люди ходили с партитурами слушать оперу! Люба налегла своей большой грудью на стол, почти так, что на нее можно было положить хачапури. Арии из опер пели как популярные песни.
Опера это вообще недоразумение, ну какой мудак вместо того, чтобы сказать: «Принесите мне вина», вдруг завоет дурным голосом с переливами: «Пииыиыиыинеаеаеаеанесиваите мнеаеиаео вианаиаиаиа», неожиданно высоким, достаточно противным голоском пропел Марат. (Хочу добавить, что такой переход на фальцет выдает казанских и уфимских уроженцев, причем и мужчин, и женщин. Феномен не изучен, не отвлекаюсь.)
У Марата зазвонил один из четырех выложенных на стол мобильников. Говорил по телефону он всегда резко и отрывисто:
Да. Да. Да. Я извиняюсь, нужно уезжать, Марик, заплатишь за стол? Всем до свидания, приятно было познакомится.
К столу подошли два автоматчика охраны Марата, он встал и вышел. Невысокого роста, кривоногий, точно монгольский хан. Все это время Саня внимательно изучал меню, ни разу не поднял головы и не сказал ни слова. Готовился, видимо, к изучению торы. Было ощущение, что патологический ужас, генетически передавшийся через погромы, сковал его плотные чресла. Он с облегчением поднял голову, посмотрел вслед Марату и, счастливо оглядев присутствующих оттого, что пронесло, спросил:
Ну что, еду уже закажем?
Обстановка разрядилась, все зашумели, разговорились, Люба продолжала вещать, Марк болтал с Зуфаром Того ждала краткосрочная слава и эпизодические роли в сериалах.
После ужина шли по улице под впечатлением от разговоров и вина. Люба с Александром шли впереди.
Да, сказал Зуфар, глядя в спину Любы, облаченную в большую, не по размеру норковую шубу. Да такие держат вилку в левой руке, а член сразу в двух
«Интересно, подумал себе Марк, ну, тебе виднее, ты же тоже артист»
В итоге вся компания добрела почему-то до отеля «Тбилиси», что напротив грузинского посольства. Расположились в холле, над головами торжественно нависала гигантская хрустальная люстра. Люба небрежно метнула шубу на стоящее рядом кресло.
Вы в ГИТИСе преподаете? спросил Марк, позвякивая кубиками льда в стакане с виски.
Да, я старший преподаватель кафедры. Факультет музыкального театра. Недавно защитила кандидатскую диссертацию.
Интересно, какая же тема? Марк действительно недоумевал. Какие научные изыскания можно провести в области мюзикла. Он тогда не мог и предположить, что так непринужденно можно врать. Как можно было догадаться, что эта дама, такого статусного вида, врет всегда, всем и во всем
На тему звукоизвлечения. Зависимость извлекаемой тональности от построения связок.
Так это же скорее медицинская тема, как ее раскрыть на кафедре вокала, может, вы студентов препарируете?
Люба, кажется, впервые за вечер удостоила Марка взглядом. После этого встала и неожиданно заголосила:
Зи-и-и-и-и-и-я! это было неожиданно и так громко, что возмущенно зазвенели висюльки на хрустальной люстре.
А-о-а-о-а-а-а-а, продолжала голосить Люба. Все в шоке замерли, это было невыносимо громко. На ресепшен зазвонил телефон. Видимо, у них с люстрой был один настрой.
Извините, с грузинским акцентом сказал портье, жильцы жалуются, спать мешаете Удовлетворенная произведенным эффектом Люба села в кресло, торжествующе и снисходительно поглядывая на свою компанию. Александр показал Марку глазами: «Понял, блин? Вот так вот»
Вызовите мне такси, попросила Люба у опешившего администратора отеля. Вечер был окончен ее победой, она не сомневалась Она вообще никогда ни в чем не сомневалась. Про диссертацию можно было забыть
Глава четвертая
В офисе Марка в одном из углов закопошилась жизнь. Саня с Любой приняли на работу секретаря, девушку, которая все время ходила в заправленных в сапоги брюках и непрерывно пила кофе. Часть интерьера офиса по рекомендации Ани была оформлена под кафе на улице. Гостей своих партнеры принимали там. Надо сказать, что приходили и какие-то знаменитости. Казарновская была, Башмет один раз заходил, какие-то еще звезды классической музыкальной тусовки. Марк никого не знал, вежливо здоровался, когда вдруг оказывался в одно время с Любой в офисе. От Любы тянуло легкой еганутостью, поэтому он старался не особо приближаться к тому углу, где Люба несла свои грандиозные планы очередному попавшему в плен представителю богемы. Выглядели все они довольно потертыми. В жизни бы не догадался, что этот в обшарпанной дубленке и облезлой шапке мужчина преображается на сцене в красавца Хосе или аристократичного Онегина. Как и большинство людей, Марк остерегался незнакомых отраслей человеческой деятельности и их представителей. Недоостерегся, в конце концов. К тому моменту зима перевалила через новогодний праздник, его отношения с Аней подходили к логическому завершению, нельзя было ничего не решать, ни оставить все как есть, ни продвинуться вперед, и уж подавно откатить назад. Роман с Аней проломил у Марка установленную им самим скорлупу, оболочку правила, которому он следовал. Никаких серьезных отношений. Шастание на одноразовые встречи, девушки по вызову не считались в картине его мира изменой семейным традициям. Так было удобно. А тут скорлупа разрушилась, а готовность вариться не появилась. Так бывает, когда опускаешь яйцо в кипяток, а оно треснет, и из него вытекает что-то, завивается в спираль и застывает. В итоге и яйцо недоварится, и то, что вытекло, становится совершенно несъедобным. А обратно не затолкаешь встречи их становились все реже, Аня плакала, Марк мычал что-то неопределенное, все становилось в тягость В один из январских темных дней, когда утро переходило в вечер так быстро, что день был и незаметен, в офисе оказались все трое: Саня, Люба и Марк.
А поехали в «Маргариту», предложил Саня.
«Маргарита» кафе на Патриарших прудах, где часто бывали наши друзья. В то время Патрики еще не стали культовым местом, кафе находилось на углу Козихинского переулка, там стояло пианино, играл тапер и две скрипачки. Все были с консерваторским образованием, играли все, от классики до попсы. Гостям выдавали пустые пивные банки с монетами, которыми можно было греметь, когда очень нравилось или в такт музыке. Всегда было весело, было много иностранцев, невзирая на чудовищную еду. Мест практически никогда не было. Как завсегдатаям, Марку с Саней и их спутницей выделили-таки скамеечку у входа. Скамейка была рассчитана на двоих, сидеть пришлось втроем, тесно прижавшись боками друг к другу. Люба была посредине. Заказали выпивку, Люба попросила компот. Алкоголь она не пила. Еду уже не давали. Между пианино и скрипачками посреди небольшого зала сидела компания, которой официанты оказывали усиленное внимание в перерывах между исполнениями, поэтому компот принесли сразу, видимо, было не жалко, а алкоголь приходилось ждать. Музыканты заиграли «Вижу чудное приволье». Не сговариваясь Марк и Люба вступили со второй строчки «Ви-и-ижу горы и-и-и поля-а-а-а-а!» и еще громче: «Это ру-у-уское раздо-олье, это Ро-одина ма-ая-а-а-а!»