«Так вот почему кожу убитых не удалось найти!» осенило Скрябина. А лодочник продолжал говорить:
Считается: они могут влезть в шкуру любого человека, независимо от его роста и сложения. Ведь у них у навей, в смысле, тело, как гуттаперчевое. Костей-то у них нет.
Нет костей? Это было что-то уж совсем новенькое.
А иначе как бы они из заколоченных гробов выбирались те, конечно, кого похоронили по-людски? И как могли бы пролезать куда угодно, проходить в любую щель? У навей кости будто растворяются. Но тела их остаются упругими, и стоять эти паскуды могут даже на своих бескостных ногах.
Откуда же вы знаете такие подробности? Неужто видели навей сами?
Сам не видел, сказал Савелий. Бог миловал. А вот тесть мой, когда помоложе был, познакомился с этими тварями накоротке. Я раньше-то, грешным делом, думал: привирает старик для красного словца. Ну, а теперь понял: всё, что он говорил чистая правда.
А что за история приключилась с вашим тестем? И когда?
Приключилась она года через два после того, как церковь сельская сгорела. И само село уже из Пятницкого в Макошино переделали. Катерина моя она у родителей младшенькая, последыш, одна только из детей тогда с отцом, с матерью и оставалась. Её сестра и три брата поразъехались уже к тому времени кто куда. И каким батя её в тот день домой пришел, она на всю жизнь запомнила. А тесть мой столько раз при мне об этом говорил, что я всё вызубрил почти наизусть.
И лодочник, не забывая следить за рекой, стал рассказывать.
3
Случилось всё поздней осенью, перед самым ледоставом на реке. Тесть Савелия, заядлый рыбак, смолил на берегу свою лодку и так увлекся, что и не заметил, как стемнело. Лишь когда смоляная кисть в его руках стала плохо различима, мужик заметил, что окский берег освещается одним только отсветом от его маленькой смолокурни.
А уже тогда в селе поговаривали, что эти пошаливают. Причем пошаливали они как раз после захода солнца. И отец Катерины хотел уже погасить костерок под ведерком, где плавилась смола, чтобы идти домой, когда со стороны реки донесся громкий всплеск.
Можно было подумать, что по воде ударила хвостом рыба невероятных размеров. Но затем раздался звук, рыбам несвойственный и совершенно неприличный: как будто кто-то, объевшись гороховой похлебки, длинной очередью выпустил из себя кишечные газы. Тесть Савелия поднял глаза, да так и сел прямо на песок: из реки выходила, в чем мать родила, русоволосая женщина с роскошными формами соблазнительного тела и с нехорошей ухмылкой на губах. Что это была за раскрасавица, макошинский рыбак уразумел сразу.
Свят, свят, свят!.. Мужик начал торопливо креститься.
Голая же бабенка пошла прямиком к нему. И сразу же от реки донесся новый всплеск, а за ним тот же неприличный звук: из Оки вылезла еще одна нагая особа. Вторая женщина оказалась ещё краше первой: белокурая, стройная, с лицом юным и невинным. Но рыбак даже не успел толком разглядеть её. Опять что-то ударило по воде, мерзкий звук снова разнесся над рекой, и третья обнаженная дамочка вылезла на берег: рослая смуглая обольстительница, будто сбежавшая из цыганского табора.
Даже в осенних сумерках, разбавленных одним лишь тусклым светом маленького костерка, было видно, что все три голые красотки в речной воде не отражаются.
«Солью, солью бы их посыпать!..» промелькнуло в голове у мужика. Однако ни соли, ни топора (ими, как говаривали, кое-кому удавалось отогнать окаянных тварей) он из дому не захватил.
А первая купальщица, похожая на обильную телом купчиху, уже двинулась к Катерининому отцу. «Сейчас душить начнет! только и подумал рыбак, пытаясь в сидячем положении отползти от красотки подальше. Или кровь высасывать!..» Однако пышногрудая русалка остановилась за пару шагов от мужика, обернулась к своим товаркам и проговорила будто рокочущие струи дождя сорвались с высокой крыши:
Поторопитесь!
И она на мгновенье повернулась к рыбаку спиной вместо которой у мнимой красавицы темнело отвратительное месиво из влажных внутренностей.
Господи, спаси и помилуй! прошептал рыбак; но, вместо того чтобы снова перекреститься, переложил смоляную кисть из левой руки в правую, сам не вполне понимая, зачем.
А мнимая купчиха наклонилась и стала пристально его разглядывать.
Староват, пробормотала она, лучше бы кого помоложе
Ничего, мне и этот сойдет, проговорила из-за плеча первой женщины подоспевшая блондинка. А если для тебя он не хорош, можешь с нами жребий не тянуть.
Что еще за жребий такой? задал вопрос мужик; но жуткие русалки ответом его не удостоили.
Подошедшая позже других цыганистая брюнетка тоже глянула на макошинского жителя как тому показалось, иронически. И проговорила, прищелкнув языком:
Что ж, на безрыбье и рак рыба. Возьмем этого, коли других нет.
А как выберем, кому достанется? Глаза белокурой девицы алчно блеснули.
Как? «Цыганка» на секунду задумалась, а затем молниеносным движением сшибла у мужика с головы шапку и пророкотала: А вот как. Гляньте-ка на его шевелюру!
Волосы немолодого рыбака оставались густыми, но по цвету были, что называется, «соль с перцем». Причем соль в них преобладала.
Видите, проговорила цыганистая купальщица, старик уже почти весь седой, но и черные волосы попадаются. Вот мы и будем по очереди подходить к нему, поворачиваться спиной и вырывать у него по волоску. Кто раньше других выдернет черный волос, тот мужика и заберет.
И кто же первой дергать будет? спросила «купчиха». Ты, что ли?
Необязательно я. Брюнетка повела плечом. Можешь ты начать, потом она, последовал кивок в сторону белокурой товарки, а уж я последней подойду, чтоб вы не думали, будто я жульничаю.
Что ж, кивнула пышнотелая дамочка, пусть так и будет!
Она приблизилась к мужику, повернулась к нему своей чудовищной спиной и запустила руку в его волосы. Пальцы купальщицы оказались холодными, как осенняя вода в Оке.
Ой! вскрикнул макошинец, когда купчиха выдрала у него волос. И тут же услышал разочарованный вздох:
Седой!..
Следующей попытала счастья блондинка, но и ей не повезло. Последней волосок вырвала черноволосая красавица, и бедный макошинец решил уже, что всё, конец так странно блеснули её глаза. Но нет: и у той в руке тоже оказалась выбеленная временем «нитка».
Жребий пошел по второму кругу. И тут, то ли от боли хоть и не сильной, но очень уж обидной, то ли от самого факта, что голые дамочки ощипывают его бесцеремонно, как дохлую курицу, на пожилого сельчанина напала злость. Некая идея, до этого смутная, созрела в его голове окончательно. А тут и черноволосая навка невольно подыграла ему, оттянув на себя внимание своих страшных подруг. Подойдя к рыбаку во второй раз, нахалка сделала вид, что выдергивает волос у него из головы. А на деле, как фокусница, вытянула заранее заготовленный черный! волосок из своего кулака.
Есть! победно выкрикнула она.
Но и две другие участницы жеребьевки оказались не лыком шиты.
Обманщица! взвизгнула блондинка. Это, небось, твой собственный волос!
Да ты что городишь! возмутилась иллюзионистка. У меня волосы длинные, а этот посмотри, какой! Коротенький волосок, зажатый в её руке, явно принадлежал пожилому рыбаку.
Ты его заранее прихватила, заявила купчиха. Когда с мужика шапку сбивала!
Брюнетка яростно заспорила с двумя товарками. И на какое-то время купальщицы забыли про свою добычу и обратились к ней тылом.
«Пора!» понял мужик. Он глубоко обмакнул кисть в смоляное ведро, продолжавшее стоять на огне, и одним махом окропил смолой мерзкие спины всех трех бабенок.
Внутренности, лишенные кожного покрова, зашипели. А купальщицы завертелись, как три юлы, разинули рты и попытались завопить. Но не тут-то было: из навьих ртов (так же, как из носов, ушей и даже глаз) повалил густой черный дым. Мужик понял, что сейчас эти твари видеть его не могут. На четвереньках он отполз за свою лодку и затаился там, безотрывно следя за просмоленными красотками, у которых черный дым заструился также и из всех срамных отверстий. Более гнусного зрелища пожилой макошинец в жизни своей не видал.