Вот уже и экзамены позади, получен диплом. Вся группа радостно размахивая заветной картонкой, направилась в ближайшее городское кафе. Люба с Галинкой отказались, у них автобус через час. Какое кафе! Девчонки ринулись собирать свои пожитки и планировали в конце недели направится в Золотовку. Уже в качестве работниц кондитерского цеха.
Не пущу! заявила Нина Игнатьевна своей дочери Любе. После старшей Маринки и Кольки, Люба была третьим ребёнком по счёту. Остальные шли потом подряд, Митька, Петька, Санька, Володька, Савка и Аринка, самая младшая. За всех у неё болело сердце и всех она собирала около себя, как цыплят. Ругалась, поколачивала часто. Но оторвать от себя, не могла. Такой уж она была, её не исправить.
Глава 2.
Люба продолжала уговаривать мать, чтобы та отпустила поработать в Золотовку.
Мам, я там опыта наберусь. Если что, в город вернусь и устроюсь в любое место! С опытом меня везде возьмут настаивала Люба.
Знаю я какого ты там опыта наберёшься. Подстриглась вон как курица общипанная, где косы твои? "Опыт" передразнила Нина Игнатьевна. У неё была вечерняя дойка. Корова их Зорька, должна была скоро отелиться через два месяца и хлопот прибавится.
А тётя Нюра Галинке разрешила всё лето в деревне поработать.
Ага, тётя Нюра разрешила усмехнулась Нина Игнатьевна твоя Галинка наврала ей с три короба теперь. Вертихвостка твоя подружка, ей всё равно где ховстом крутить.
Мам, я зарплату буду получать. Каждые выходные сюда ездить и тебе помогать привела последние аргументы Люба. Но спор разрешил неожиданно отец. Он работал по калыму, везде где придётся и последняя его работа завершилась удачно. Ему хорошо заплатили. Максим Алексеевич вместе со своим другом и напарником Ильёй, решили отдохнуть немного, выпить по стопочке. Заслужили.
Нина Игнатьевна стопочки на особо приветствовала, но куда деваться. Да и супруг её выпивал редко, повторяя, что вино дурманит разум и отвлекает человека от молитвы. Женщина быстро нажарила картошечки, окрошку сделала, достала огурчиков малосольных с помидорами и оставила мужиков расслабляться после тяжёлой трудовой работы. Детей разогнала на улицу, сама стирку затеяла в железном тазу во дворе.
Калина красная, калина вызрела завёл отец. Люба отдраивающая пригоревшую кастрюлю после пшённой каши, прислушивалась к мелодичному голосу Максима Алексеевича. Она любила, когда отец запевал песню, а эта была одна из его любимых.
А что Максим, давай ещё по одной. Эх, грехи наши тяжкие вздохнул дядя Илья, послышалось звяканье стаканов и Люба решила, что это самый подходящий момент. Отец уже созрел.
Пап, а меня на работу пригласили. Сам директор кондитерского цеха, где мы практику проходили сообщила Люба и вздрогнула. В дом вошла мать и посмотрела на неё грозным взглядом.
Ну что ж, езжай, раз пригласили. Ты уже взрослая, тебе и решать Максим Алексеевич тихонько рассмеялся. Он в отличии от матери вообще был добрым и мудрым, многое знал и интересно рассказывал всегда. Люба удивлялась, как его такого городского и культурного занесло в ту глушь, где жила тогда её мать? По характеру они такие разные! А сошлись и живут уже двадцать лет!
Будет тебе Максим с пути девку сбивать. Вот в подоле принесёт нам, тогда будешь по другому говорить Нина Игнатьевна демонстративно начала собирать пустую посуду со стола. Смущённый дядя Илья, побаивающийся Нину Потапову, встал из-за стола.
Пойду я, Алексеич. Поздно уже, ребятёшки ваши прибегут скоро на ужин промямлил он. Максим Алексеевич при нём с женой спорить не стал, проводил друга до ворот.
Тогда на неделе свидимся. Ещё один калым есть, в соседней деревне, там строится кто-то собрался. Цену обмозговать надо.
Илья кивнул и поплёлся по улице, что-то негромко напевая себе под нос.
Ты мать, при посторонних людЯх-то язык свой попридержала бы упрекнул Максим алексеевич свою жену, Нину Игнатьевну, которая разогревала большую кастрюлю щей для их большой оравы.
Илья не посторонний, почитай как свой давно упрямо заявила Нина Игнатьевна иди Любка, зови братьев и сестру на ужин. Мне ещё Маринкиному Максимке молоко вскипятить надо.
А она сама что, без рук? вырвалось у Любы. Марина у них была неприкосновенной. Она родилась слабенькой и больной, с неправильно расположенными внутренними органами. Мать с ней даже в Москву ездила, к какому-то профессору. Сказали лишь, что до двадцати лет доживёт дай Бог и всё. Отец тогда день и ночь молился на коленях, как мать рассказывала. И вот Маринке уж двадцать два, замуж вышла, да сына родить смогла. В семье её никто не тревожил, тяжелее кружки она ничего не поднимала.
Зараза какая, а! Иди отседова! Что наказала, то и делай. А то ни в какую Золотовку не поедешь прикрикнула мать.
Люба больше пререкаться не стала. Теперь всем сердцем желая уехать, как можно скорее. От матери ей доставалось больше всех и иногда Любе казалось, что из всех девяти детей, именно её она не любит. Ведь когда Нина Игнатьевна была беременна Любой, то у неё умерла мать, которую она очень любила. Нина Игнатьевна была у неё единственным ребёнком и мать Прасковья Солодова держала подле себя свою кровиночку до последнего, пока в их деревню не приехал искать себе невесту Потапов Максим Алексеевич. Нине тогда уж двадцать пять стукнуло, чуть ли не старой девой считалась.
Когда Люба вышла, Максим Алексеевич тихо произнёс:
Любку не трожь. Пускай едет, девка она у нас не глупая. В подоле по твоим словам не принесёт, скорее замуж выйдет знал бы в ту минуту Максим Алексеевич, что слова его пророческими окажутся.
Нина Игнатьевна хоть и с большой неохотой, но дочь отпустила. И вот Люба со своей подружкой снова трясутся в пыльном пазике. Что их там ждёт?
Меня уж Егорка теперь заждался. Как бы другую не нашёл себе паразит всю дорогу переживала Галя.
Если любит, то дождётся. Неужели серьёзно прям у вас? Люба ехала без энтузиазма. Её никто не ждал, просто захотелось на лето вырваться из дома. Из её большого родного дома, который построил когда-то отец, своими трудовыми руками для их большого семейства.
Ну не скажи протянула Галя с глаз долой, из сердца вон. А нас долго с тобой не было, целый месяц пока экзамены в техникуме шли! В конце мая уехали, а сейчас уж июль. Это я серьёзно настроена, он не знаю как. Вот и переживаю Галя вдруг покраснела и опустила глаза.
У вас было что ли уже! удивлённо спросила Люба, догадавшись о причинах такого беспокойства подружки.
Было! А что? Нотации читать начнёшь? с вызовом произнесла Галя и отвернулась к окну, не желая продолжать далее разговор. Люба и не лезла. Это личное дело Гали. У неё самой будет всё по другому. Только в браке и по большой чистой любви, а не повинуясь срамной похоти.
Прибыв в деревню, девчонки быстро помирились. Снова заселились у бабы Нюси. Соседки только уже другие были, ещё высокомерней чем предыдущие.
Где наша баба-яга их берёт таких? удивлялась Галя, заправляя свою койку.
Галь, не называй ты её так! Хорошая ведь бабуська, добрая. Шутить умеет улыбнулась Люба, доставая припасы, которые ей мать навертела в дорогу. Чтоб дочь не голодовала.
Да ну её! Парней не водить, отбой в десять и свет как зря не жечь. Пластинка заезженная, бее! Галя скорчила гримасу.
Утром они с Любой ни свет, ни заря отправились в цех. Александр Валерьянович им очень обрадовался и определил на старые места. Тесто месить, да пирожки выпекать. По вечерам девчонки приспособились ходить на местный пятачок, где деревенская молодёжь собиралась. Парни жгли костерок, пели песни под гитару. Кто-то вино пил, кто-то курил. Любу с Галей приметили двое парней, Игорёк и Костян. Они приезжали на мотоциклах "Восход" и разбавляли монотонные вечера похабными шутками.