Впрочем, кое-что Масаши все же помнил. О том, как перед уходом из разоренной деревни страшный человек с мечом посмотрел в сторону его укрытия и совершенно точно увидел.
Но не убил.
Троица оммёдзи отошла обсудить услышанное. Тягостное молчание не сразу удалось нарушить, и Учида, кашлянув, хрипло произнес:
Не нравится мне эта история. Если этому Масаши не привиделось, то Кента пощадил его дважды, но зверски убил всех остальных. Зачем? Ради чего?
Не называй его Кентой, потребовал Хизаши. Слышать имя друга сейчас, в окружении мертвецов, было невыносимо.
А как мне его называть?
Да хоть демоном.
Арата поднял вверх ладони.
Пусть будет демон, хорошо? примирительно сказал он. Мацумото-сан, подумай, пожалуйста, что это может означать? Из нас ты лучше всех знал Кенту и был к нему ближе прочих.
Учитывая обстоятельства, звучало как изысканная насмешка, только вот защищаться не хотелось. Хизаши постучал веером по раскрытой ладони и вдруг вспомнил.
Масаши!
Привести его? мигом отреагировал Юдай.
Нет. Просто это имя Однажды я назывался им, и Кенте это было известно. Возможно, это послание мне. Знак, что Кента все еще жив и пытается освободиться.
О чем ты? нахмурился фусинец.
Потом расскажу, отмахнулся Хизаши, сначала откроем ящик.
Он первым ринулся к нему, хотя не так давно останавливал Юдая. Догадка о том, что Кента пытается подавать ему знаки, пользуясь воспоминаниями, которые принадлежали лишь им двоим, придала сил. Ящик больше не пугал, но как только Хизаши оказался достаточно близко, снова засомневался.
Этот предмет опасен, поделился ощущениями Сасаки. Аканэ-сан говорит, что его нельзя трогать ни смертным, ни бессмертным.
Я знаю, ответил Хизаши и взмахом веера заставил грубо сколоченную крышку взмыть в воздух и, перевернувшись, отлететь подальше. Смрад темной энергии тут же просочился наружу, и Хизаши безжалостно опрокинул ящик с помощью ки, доски разошлись, и по земле рассыпалось жуткое содержимое.
Светлые ками! воскликнул Сасаки и прикрыл лицо рукавом. Учида схватился за нагинату, духовное оружие завибрировало, готовое защищать своего хозяина.
Хизаши вспоминал ночь, едва не стоившую им с Кентой жизни и после которой осталось слишком много вопросов. Кажется, спустя два с небольшим года он получит на них ответы.
Взвизгнула кицунэ, тявкнула и заскулила, совсем как обиженная человеком собака. Арата встревоженно обернулся, и в глаза им ударил яркий синий свет, объявший фигуру Масаши. Из широко раскрытого рта не вырывалось крика, но он будто бы звенел в воздухе, скрюченные пальцы раздирали грудь, и там Хизаши вдруг увидел демоническую метку: выжженный в плоти глаз со спиралевидным зрачком и разорванную вертикальную линию по центру. Хизаши перехватил взгляд Юдая и понял, что он тоже ее узнал такой же рисунок был на груди одичавшей Дзёро-гумо. Тем временем Масаши все-таки смог прорвать странный кокон тишины и с яростным воплем ринулся на них. Метка на груди впиталась в раскаленную докрасна кожу, и Масаши начал стремительно меняться: вытянулись конечности, из приоткрытого рта выползли загнутые клыки, а на щеках появились поперечные раны, которые раскрылись, как жуткие веки, и в них показались бешено вращающиеся зрачки.
Бедняга больше не был человеком, но и демоном он стать не мог. Искореженное быстрым превращением тело доживало свои последние мгновения, все еще охваченное синим холодным пламенем. Оно отражалось в глазах Сасаки, Учиды и в глазах самого Хизаши. Фусинец опомнился и выставил перед собой нагинату, но Масаши превратился в горстку пепла раньше, чем напоролся на острие духовного оружия.
Тихий скулеж напуганной кицунэ нарушил мрачную тишину, повисшую над мертвой деревней теперь уже мертвой до самого последнего человека. Хизаши подумалось с какой-то веселой обреченностью, что если это и было знаком для него, то только насмешкой, пальцем, погруженным в открытую рану.
Объяснись, Мацумото! строго потребовал Юдай. Мне думается, у тебя больше ответов, чем ты хочешь нам показать.
Арата погладил Аканэ по вздыбленной шерсти, и лиса исчезла. Хизаши чувствовал, что она покинула деревню, и им бы тоже не помешало. Но оставалось незаконченное дело.
Сначала мы уничтожим это, он указал на открытый короб, потом я расскажу вам одну историю
Смятение
Огни в дождливой ночи
С некоторых пор находиться в одном помещении с Мадокой стало попросту невыносимо. Казалось, все его мысли заполонило приближение обязательной для младших учеников церемонии Гаппай-но хи, а ведь он и без того приходил в восторг от одного упоминания будущего духовного оружия, а как сумел-таки выбиться из воспитанников в младшие ученики, только об этом и говорил, чем начал выводить из себя даже святую невинность Сасаки Арату.
Ты и без духовного оружия скоро сможешь распугивать всю нечисть вокруг одной только бесконечной болтовней, не выдержал наконец Хизаши, когда частота упоминания Гаппай-но хи превысила все мыслимые и немыслимые пределы. Стремительно близилось время цветения сакуры, и Хизаши был скорее настроен на созерцание красоты, чем на выслушивание одной темы на разный манер. Тем более от Мадоки.
Как будто ты не ждешь этого дня, обиженно ответил Мадока, не представляя себе, насколько ошибается. Это же Это событие!
Хизаши спрятал тяжкий вздох в ладони и отвернулся. Этим ранним утром их ученический павильон отвечал за уборку, и все четверо его обитателя усердно подметали дорожки второй площадки горы Тэнсэй места проживания адептов и наставников. Предрассветный холодок скоро обещал смениться приятным весенним теплом удзуки месяца цветения сакуры, но пока прочие досыпали оставшееся до начала учебного дня время, приходилось терпеть зябкий ветерок, поглаживающий разомлевшую со сна кожу. Хизаши поёжился и остановился, опершись на метлу.
Минуло почти два месяца с их возвращения из сгоревшего замка Мори. Пережитые там волнения незаметно отошли в прошлое, сменившись утомительными буднями Дзисин с их суровыми тренировками, скучными лекциями и не всегда приятным соседством. Недолго их компания была у всех на слуху. Еще бы, они смогли воочию увидеть священное оружие, выкованное легендарным кузнецом, можно сказать, прикоснулись к чуду, только вот никто и не догадывался, насколько близко это чудо подтолкнуло Хизаши к провалу. Плечо еще ныло, особенно в час Быка, хотя от ожога остался лишь слабо различимый белесый след, под которым, к счастью, невозможно было разглядеть царапину от Тайма-но кэн[6]. Поначалу Хизаши казалось, что Кента странно на него смотрит, но постепенно страх сошел на нет, и все вернулось на круги своя.
В том числе и это ненавистное утреннее дежурство.
А все-таки, Мадока Джун подобрался опасно близко и, поднимая пыль своей метлой, продолжил: когда я получу меч, мне же надо его как-то назвать. Вот что ты скажешь, Мацумото? Как звучит лучше Юрэцу или Кахо? Или, может, Тякудзицу?
И в ожидании уставился на Хизаши горящим взглядом, уже наверняка представляя себя на поле битвы с ордой демонов с мечом «Мудрость» в руках. Или «Решительность», или «Надежность». В любом случае, лишней скромностью Мадока не страдал, у него, по мнению Хизаши, даже необходимого минимума не наблюдалось, что уж говорить об излишке.
Назови его Тосё[7], с усмешкой посоветовал Хизаши.
Мадока насупил широкие брови, задумался, а потом едва не выронил метелку.
Ты! Не смей надо мной издеваться! Сам-то как меч назовешь?
А никак, ответил Хизаши и лениво махнул метлой, ссыпая на только что очищенную Мадокой территорию ворох опавших за ночь белоснежных сливовых лепестков. Нужен мне был ваш меч, ха.