Про покойников плохо нельзя, но он был шебутной, игрок, пьяница и, говорят, что бабник и дуэлянт, внезапно встрял в разговор Иван.
Я Вас не спрашивал, молодой человек, строго осёк его Столбов, Ваше дело молча писать. Если это повторится, выйдете за дверь, предупредил он Ивана, который сразу уткнулся в свои бумаги.
Иван прав: если не углубляться в частности у Медведева была плохая репутация, продолжил Торотынский, но смерти он, конечно, не заслужил. Это был несчастный случай.
К несчастному случаю мы ещё вернёмся, давайте по порядку. Что было дальше? Вы не поехали к Медведеву?
Да, горько усмехнулся Иван, он сам приехал.
Когда?
Ровно за неделю до происшествия.
Кто его видел?
Я, Михаил задумался, Людмила Павловна это управляющая, возможно, Игнатьевич это наш садовник. Я как раз был у него, когда приехал Медведев, стал звать меня и оскорблять. Он был пьян, как часто бывает. Но не так сильно, как в тот раз. Я взбесился схватил ружьё.
То самое ружьё?
Да, папенька с ним на охоту ходили. Я-то не охотник, и вообще к оружию отношения не имею. В армию не попал по причине здоровья. Занимаюсь хозяйством.
Ружье, Столбов вернул к своему вопросу Торотынского.
Да, ружье. Сейчас оно у Игнатьевича хранится, пугать, если кто залезет. Оно не заряжено, чтобы никого не поранить.
И Вы испугали им Медведева в тот раз?
Да. Я был в бешенстве. Думаю, он не был так пьян, чтобы не понять, и он не знал, что ружьё не заряжено. Я ему сказал убираться, а то пристрелю. Он что-то пробормотал, что мы, мол, ещё встретимся, и уехал.
Что было дальше?
Дальше Иван Вам, наверное, рассказывал?
Я хочу послушать Вас.
Он приехал снова, через неделю, когда у нас был ужин.
Кто был на ужине?
Я, Ваня, доктор Рар, Шляпниковы наши соседи, Иосиф Григорьевич директор сахарного завода, и Людмила Павловна управляющая.
Слуги, челядь?
Петька был прислуга, и потом Степан Игнатьевич наш садовник подошёл.
Итак, приехал капитан Медведев
Да. Совсем пьяный, еле на лошади держался. Опять начал свои оскорбления сыпать и стал звать на дуэль, биться на саблях.
А Вы?
Ну мне кровь в голову, я хотел взять саблю от папеньки тоже осталась и выйти к нему. Но Людмила Павловна отговорила.
Экономка?
Управляющая.
Что она сказала?
Сказала, нечего мол устраивать смертоубийство, пугани его, как прошлый раз. Я и послал за ружьем к Игнатьевичу.
Кого?
Петьку.
Он быстро принёс?
Да сразу же. Я понимаю, к чему Вы клоните: нет зарядить бы они не успели, всё быстро произошло.
Итак, Вы вышли к Медведеву с ружьём. И?
И сначала я подумал, что он успокоился и уедет. Но вдруг его лошадь дернулась прямо на меня. Не знаю, как это произошло, наверное, я был очень напряжен и от неожиданности нажал на крючок. Ружьё выстрелило, но я сначала не понял, что попал. Это Игнатьевич уже когда вышел Говорю же, это несчастный случай!
Кто зарядил ружьё? четко спросил Столбов глядя прямо в глаза Торотынского.
Не знаю, у нас и пуль-то нету к нему, ответил Михаил, не отводя взгляда.
Хорошо, спрошу по-другому: кто мог зарядить ружьё?
Только Игнатьевич, кроме меня.
Но он не заряжал? спросил пристав.
Нет. Он клянётся, что не заряжал. Может, ещё Фёдор умеет, не знаю, но его в тот день не было. Он уехал в Москву.
Фёдор?
Да, конюх. Но не думаю, что он мог бы.
Столбов замолчал и задумался.
Что Вы думаете об этом деле, тихо спросил Михаил.
Пока не знаю, боюсь составить превратное мнение, не зная всех деталей, ответил Столбов.
Каких деталей?
Нужно опросить всех ваших домочадцев. Пуля же откуда-то появилась.
Появилась, грустно сказал Михаил.
Столбов посмотрел на него, помолчал ещё несколько секунд, что-то обдумывая, потом сказал:
Я пока не вижу причины, по которой бы Вам нужна была смерть капитана Медведева. Поэтому буду честен, пока это выглядит, как неумышленное убийство. Но поскольку, как я понимаю, капитан Вам физически не угрожал в момент выстрела, то маловероятно, что это можно будет квалифицировать как самозащиту.
И что всё это значит? встревожился Торотынский.
Скорее всего, это не смертная казнь, но тюрьма или каторга на долгие годы. Не знаю, как решит присяжный суд.
Но что же мне делать?
Как я говорил уже Вашему другу, искать хорошего адвоката. Министра из столицы, конечно, не заполучить, но, например, в той же Москве есть хороший адвокат по фамилии Плевако. Деньги у Вас есть. Поговорите с ним. Он творит чудеса. Пару лет назад курсистка из ревности к подруге застрелила ухажёра из револьвера, умышленно. Так этот господин Плевако повернул всё так, что она избежала наказания.
Как так? удивился Михаил. Трегубов тоже с любопытством оторвался от своих записей.
Он сказал в суде речь о том, что девушка была в подавленных чувствах, имела проблемы в семье, и была не в себе во время выстрела.
И что дальше? спросил Михаил.
Дальше её отправили лечиться в больницу, ответил Столбов.
Я не хочу, чтобы меня отправили в больницу, сказал Торотынский.
Я же не говорю, что это случится непременно! Адвокат предложит выход, а решать Вам.
И что, это единственный выбор для меня каторга или больница? тоскливо пробормотал Михаил.
Сами виноваты, молодой человек. Нужно осторожнее вести себя с оружием, выговорил пристав. Но я думаю Столбов замолчал.
Что? спросил Михаил.
Я буду заниматься этим делом, пока не разберусь во всём досконально, прервал свои размышления Столбов. Может, появление заряженного ружья ничего и не значит, а может это не случайность. Нужно разобраться, откуда в нём появилась пуля. Иван, зовите Липецкого.
Когда полицейские выехали из тюрьмы, Иван спросил снова погруженного в раздумья Столбова.
Вы считаете, что есть хоть небольшой шанс для Михаила выпутаться из этой ситуации?
Есть, но крайне призрачный. Зачем, спрашивается, экономка предложила принести ружьё, скажите на милость?
Управляющая.
Какая разница! И ещё вот что: а почему ваш друг не пригласил свою невесту на ужин, на который приехал капитан Медведев?
Она ещё слаба, ответил Трегубов.
В каком смысле «слаба»?
Доктор прописал ей постельный режим, она сильно отравилась чем-то пару недель назад, чуть богу душу не отдала.
Вот как! Отравилась чем-то, а потом бывшего жениха застрелили! воскликнул Столбов. Едем быстрее, мне ещё нужно успеть к исправнику, в новые обязанности вхожу.
4
У нас мало времени, говорил Столбов Трегубову. На следующей неделе могут уже назначить судебного следователя.
Пристав и урядник встали с самого утра, с петухами, и сейчас направлялись в имение «Родники» переговорить с домочадцами Торотынского. Они ехали по проселочной дороге, которую с двух сторон окружал густой лес. Дорога была пуста, никто не просматривался в утреннем тумане ни сзади, ни навстречу.
И что это значит? спросил Трегубов.
Может и ничего, а может следователь решит, что всё в деле ясно, и нужно передавать его в суд. У них тоже сейчас людей не хватает, по двадцать дел ведут за раз. Какое тут разбирательство! Лишь бы побыстрее закрыть.
Но как же такое возможно, когда человеческая судьба зависит от расследования?!
А вот так, каждый только о себе думает, недовольно сказал Столбов. Не дай бог ещё Истомина назначат.
Почему?
Этот никогда оправданий не ищет, лишь бы обвинить кого легче.
Тогда нам нужно поторопиться и всё выяснить до судебного следователя, сказал Трегубов.
Я об этом и говорю. Скоро у меня вообще времени не станет, как только дела приму у исправника, буду больше бумажками заниматься, вздохнул пристав.
Если Вы не любите заниматься бумагами, зачем идете помощником?
Как зачем? Карьера, жалованье выше. Может, исправником стану, нынешний уже в годах. Да чем ещё заниматься?
А Ваша семья?
Семьи у меня нет, ответил Столбов. Вдовец я, жена умерла в родах, когда на войне был. Так больше и не женился, семья моя это служба.