На кухне со звоном упала и разбилась чашка. Зоя Александровна улыбнулась, произнеся чуть слышно сухими губами: «Машенька сердится». Она уже давно привыкла, что умершая мамочка её приёмного сына (появившаяся в квартире сразу после того, как она забрала мальчика из роддома) ходит по квартире. Сначала ей было страшно чувствовать кого- то невидимого, видеть, как сами по себе открываются двери, качается кроватка сына, слышать смех маленького Дани, когда он один находился в комнате. Но понемногу она привыкла к соседству призрака родной матери её сына, и уже не пугалась, и судорожно не крестилась, когда встречалась, ставшим со временем видимым, призраком Маши, одетой в платье, что она сама ей и купила, чтобы было в чём хоронить девушку. И сейчас, вспоминая прошедшие годы, Зоя Александровна винила себя в том, что когда-то, отдав всё внимание появлению Дани на свет, она не заметила состояния роженицы и не спасла её.
Со стоном вздохнув, женщина, уже в который раз, подняла глаза на висевшие на стене часы, ждала сына из школы. Хотя в глубине души была уверена, что он сегодня вернётся раньше, чем обычно. Стараясь скоротать ожидание, она стала вспоминать всё, что было связано с её приёмным сыном.
Зоя Александровна вспомнила то время, когда Даня был трёхмесячным малышом. Как-то подойдя к его кроватке, она увидела, что он внимательно разглядывает игрушечного клоуна, застывшего между безмолвных погремушек, подвязанных к верёвке над кроваткой. Неподвижный клоун, видимо, надоел ребёнку, и он, сердито нахмурив лобик, остановившимся взглядом уставился на игрушку, и клоун начал крутиться. Выронив соску изо рта, сын засмеялся, издав несколько громких звуков.
Она тогда не придала этому значения, решив, что ветер, подувший из форточки, заставил клоуна переворачиваться.
Даня развивался не по годам быстро. Он рано начал говорить, ходить. Всё это радовало, но пугала необъяснимая чертовщина, которая окружала мальчика. Однажды ночью, услышав смех ребёнка, доносившийся из детской, она вскочила и, резко открыв дверь в его комнату, чуть не лишилась чувств, увидев рядом с её малышом, играющим на полу в кубики, светлый длинный силуэт мужчины.
Её пугало и поведение маленького Данечки, когда она гуляла с ним на улице. Бывало так, что, вырвав из её руки свою ручонку, он, радостно смеясь, бежал к кому-то невидимому навстречу. Потом просто стоял, подняв головку, словно перед ним находился кто-то очень высокий. Когда она, пытаясь скрыть от ребёнка страх, что царил в её душе, спрашивала, кого он увидел. Тот спокойно отвечал: «Деда». Как всё это объяснить? она не знала, но и делиться своими наблюдениями с кем бы то ни было, не решалась.
В школе Даня был круглый отличник, и как говорили знал больше, чем те педагоги, что преподавали ему. Он много читал, но уроки не учил, а лишь просматривал учебники, и этого ему было вполне достаточно. Огорчало её и то, что у сына не было друзей. Он был замкнут, и жил своей, непонятной ей жизнью.
В десять лет Даню часто стал встречать у дома высокий юноша лет семнадцати. Вместе они играли на площадке в баскетбол. Потом, сидя на лавочке, молчали. Сын ничего не рассказывал ей об этом парне, а сама она не решалась спросить. Сейчас же, ясно осознавая, что её мальчик не такой, как все обычные люди, Зоя Александровна радовалась тому, что нашла способ спрятать Даню (хотя бы до его взросления), как можно дальше от мира, где, как ей казалась, его ждут только страдания.
Почувствовав, что ей с каждой минутой становится хуже, заведующая потянулась к телефону.
Через полчаса перед ней стоял Горнов Олег Фёдорович её бывший муж. Впрочем, он только по документам был бывший и не жил с ней в одной квартире, а в остальном он оставался её мужем и отцом Дани. Развод был необходим, чтобы муж ярый атеист не увидел призрак Маши.
Ещё через полчаса, щёлкнувший замок входной двери возвестил о при ходе сына. «Слава богу, обрадовалась Зоя Александровна, успел сынок!»
В комнату торопливо вошёл крепкий мальчик с крупными голубыми глазами с едва заметным миндалевидным разрезом. Его белое лицо цвету которого позавидовала бы любая женщина пылало от быстрого шага.
Поздоровавшись с сыном, Олег Фёдорович поспешил выйти из комнаты.
Мама Зоя, я пришёл, сказал Даня, встав на колени перед креслом, где сидела его приёмная мама, и поднёс её руку к своим губам.
Ласково проведя рукой по волосам сына, Зоя Александровна быстро заговорила:
Я знала, сынок, что ты успеешь. А сейчас молчи и не перебивай. Я оставила завещание. Оно у адвоката. Он мой друг и бывший муж. Он честный человек господи, что я говорю?! Он же твой папа. Я не об этом хочу когда тебе исполнится восемнадцать, он отдаст тебе ключи от нашей квартиры. Она твоя тебя должны отправить в детский дом я узнавала в городе детдома имеют плохую славу. Тебе надо в тот, что за городом. Поедешь до деревни Покровка оттуда до детского дома он в лесу там очень хорошая заведующая настоящая деньги на столике, ещё на книжке тебе Зоя Александровна стала задыхаться: сознание постепенно покидало её. Спеша сказать всё, что хотела, она, не закончив фразы, начинала говорить совсем о другом.
Из сумбура слов, что наговорила ему мама Зоя, Данила понял: он должен срочно уехать и никому не говорить куда, даже папе Олегу.
Уже еле ворочая языком, бывшая заведующая попросила прощения у призрака:
Маша девочка прости меня!
Мама Зоя, ты здесь не при чём, тотчас возразил Данила, у неё на роду так было написано. Она благодарит тебя за меня Мама!
После его крика, дверь открылась, и в комнату вошёл совершенно бледный Олег Фёдорович. Он крепко обнял сына, поцеловал его в голову и подтолкнул к выходу. Выйдя, мальчик увидел призрак родной мамы.
Всё, сынок, сказала она, мне тоже пора. Помни я всегда рядом.
Я знаю, мама.
В состоянии полной прострации мальчик поехал на автовокзал, забыв взять сумку, несколько дней назад заботливо собранную для него мамой Зоей.
Стараясь скрыть от чужих взоров, постоянно набегавшие на глаза слёзы, Даня добрался до автобусной станции. На станции, растерявшись, он стал оглядываться по сторонам, пытаясь найти автобус, идущий в Покровку.
Двенадцатилетнему мальчишке, вырванному из привычной жизни, наполненной любовью и заботой, было больно и страшно. Сердце сжималось при мысли, что он уже никогда не сможет обнять маму Зою и почувствовать необъятную материнскую любовь. Хотя, общаясь с призраками, он знал, что там, куда она ушла, жизнь намного реальнее, чем здесь. Там люди со светлой душой, покинув вместе с телом материальную зависимость, наслаждаются жизнью. Сюда же приходят учиться и исправлять ошибки, что совершили в прошлых жизнях. Тем не менее горечь утраты камнем легла на его сердечко.
Ушедший в свои мысли, он вздрогнул от неожиданности, когда к нему подошёл мужчина средних лет, держащий за руку хорошенькую девочку лет пяти с серыми озорными глазами. «Мальчик, обратился он к Дане, смущённо переминаясь с ноги на ногу, ты автобус ждёшь? Не сочти за труд присмотри за внучкой. Я быстро в мужскую комнату и обратно. С ней, сам понимаешь, неловко».
Данила согласно кивнул. Обрадованный мужчина заспешил к зданию автовокзала. Внучка тотчас ухватилась за руку мальчика.
Я Дана, представилась девчушка, а ты?
Даня, машинально ответил он.
Девочка засмеялась.
Смешно, сказала она, веселясь, я Дана, а ты Даня! Обхохочешься! Скажу деду, обсмеётся! А ты что такой невесёлый? Прямо неулыба ка кой-то! и, перестав улыбаться, спросила: У тебя есть мама с папой? Но, видимо, ответ её мало интересовал, потому как, не делая паузы, она печально заявила: А у нас с дедом никого нет. Все ушли на небо, а мы с ним совсем одни остались. Сейчас вот в деревню едем, на дачу. А ты куда едешь?