Мусахов немедленно протянул гостье блокнот и ручку, Александра написала адрес и даже нарисовала схему, как найти ее новое жилище.
Раньше это была одна большая квартира, с парадным входом и черным, объясняла художница, рисуя на схеме стрелки. Но там поставили глухую перегородку в коридоре, получилось как бы две квартиры, каждая с отдельным входом. Ко мне в подворотню, через двор и по черной лестнице на второй этаж. А если пойдете прямо в квартиру номер три с парадного, попадете к моей хозяйке.
Мусахов взял у нее блокнот и поднял жидкие брови:
Да я знаю этот дом! Хозяйка Юля Снегирева, правильно?
Юлия Петровна, верно! кивнула Александра. Я даже не удивляюсь, что вы знакомы, вы же всю Москву знаете.
В пределах Бульварного кольца всю, хмыкнул торговец. И покойного Снегирева знал, бывал у него в той самой мастерской. Валерий Николаевич звезд с неба не хватал, прямо скажем, но чиновников от искусства обольщать умел. Особенно чиновниц. Отсюда и такая квартира. Ты-то довольна? Да? Ну, это главное. Материалы когда нужны?
Александра сложила ладони в молитвенном жесте:
Завтра утром! Срочно!
Все в наличии, кроме холста, задумался вслух Мусахов. Но холст я ночью вряд ли найду Разве что
Он тряхнул седой шевелюрой и бодро закончил:
Утром позвоню, вдруг получится. Телефон прежний?
Запишу на всякий случай. Александра снова взяла блокнот. Да, и я буду работать за городом, это довольно далеко, так что буду ждать материалы в Москве, чтобы не ездить туда-сюда. Надеялась завтра же начать
И кому нужен такой холст, проворчал Мусахов. Это для декора, что ли?
Не могу сказать, извиняющимся тоном произнесла художница.
Понимаю, тайна заказчика. А на кого работаешь, тоже не скажешь? Вдруг жулье какое-нибудь? У меня впервые такую заведомую дрянь заказывают. Там же половина красочного слоя потом отвалится, вместе со щепками.
Красочного слоя и не будет, вырвалось у Александры.
Она мгновенно осеклась. Мусахов, прикрыв глаза, задумался.
Стесняюсь спросить, после паузы проговорил торговец. Речь не о венке идет?
Иван Константинович оторопело протянула художница. Как вы
Догадался? Мусахов глубоко вздохнул. Давно живу, деточка. Вспомнились девяностые. Ты тогда еще святым искусством занималась, витала в облаках Не представляешь, что в нашем бизнесе творилось. Один мой знакомый, аферист первостатейный, на этих самых венках сколотил очень приличное состояние. Наглый был неимоверно, рисковый. Бандит по натуре, и бандитам же свои венки продавал, в роскошных рамах, выдавал за подлинники. Сертификаты штамповал со всех аукционов мира. Не веришь, что такое возможно, да? Очень даже возможно. И венки, надо признать, стряпал мастерски. Тут в переулке, в подвале, неподалеку. Такие шедевры получались с двух шагов не отличить от оригинала. Вот он за такими холстами, как ты, охотился. Правда, искал старые холсты, лодзинские, со станков, которые давно не в ходу. Из Польши и выписывал, из Лодзи, нашел там какой-то довоенный текстильный склад. Уж хуже этих холстов я не видел ничего. Зато при оттискивании получался убедительный рельеф
Мусахов покачал головой и продолжал:
Вот я сейчас послушал тебя и сразу его вспомнил. Умел он ухватить удачу за шиворот Пока его самого не прихватили. Неизвестно даже, где похоронен. Закопали где-нибудь в лесу. Говорил я ему тысячу раз
Александра поежилась:
Иван Константинович, это не тот случай. Мои венки никто не собирается выдавать за подлинники. Декор, и только декор, как вы сами сказали.
А зачем, позволь спросить, ты за это взялась? Взгляд торговца сверлил ее из-под набрякших красноватых век. Трудные времена? Настолько? Обратилась бы к старым друзьям. Неужели я бы тебе не помог?
Художница вздохнула:
Да у меня почти всегда трудные времена, но ничего, держусь на плаву. Скажу вам честно я не хотела браться за эти венки. И рассказывать об этом никому не собиралась, такой эпизод в биографии чести не делает. Но вот Согласилась. Просто ради интереса. Странный опыт тоже опыт.
Мусахов развел руками:
Дело твое, деточка! Я достану самый страшный холст, какой только смогу. Но про то, что благодаря тебе в мире станет на четыре метра дряни больше, уж позволь, забуду. Каждый зарабатывает как может, и не мне тебя судить. Так как, ты сказала, зовут заказчика?
А я не говорила. Александра, пряча улыбку, поднялась с дивана, и кот встревоженно повернул круглую голову в ее сторону. В желтых совиных глазах застыло недоверчивое внимание. Вы же знаете, что имя клиента табу. И вы сами когда-то сказали это одной молодой художнице, витающей в облаках.
Глава 3
Свою квартирную хозяйку Александра не видела с кануна Нового года. Тогда, тридцать первого декабря, она зашла к Юлии Петровне с поздравлениями и коробкой конфет. То была обычная дань вежливости художница вовсе не горела желанием выслушивать бесконечные воспоминания вдовы о покойном супруге, прочно забытом художнике. В тот последний визит Юлия Петровна, обычно благостно манерная, вела себя беспокойно. Она даже не предложила Александре неизбежной чашки чая, едва поблагодарила за конфеты и не поздравила в ответ «с наступающим». Даму с сиреневыми волосами и тщательно наложенным макияжем в фиолетовых тонах явно что-то тревожило. Она прислушивалась к каждому звуку, поглядывала на входную дверь, и Александра поторопилась уйти. Художница догадывалась, что происходит.
В конце декабря ее старый приятель и бывший сосед по мастерской, скульптор Стас, нежданно-негаданно покорил сердце вдовы так же легко, мимоходом, как покорял сердца большинства вдов, бюсты чьих супругов он ваял. Такие приключения были для него в порядке вещей. Но Юлия Петровна отнеслась к произошедшему очень серьезно. Она явно видела в беспечном скульпторе кандидата в мужья, чем очень его пугала. Ситуация усугублялась тем, что Юлия Петровна неожиданно снискала расположение бессменной няньки и домработницы Стаса широко известной в московских мастерских Марьи Семеновны. Озадаченный Стас признался Александре, что сразу после празднования Нового года «в семейном кругу» тайком уедет в Питер.
К кому даже тебе не скажу, друг Александра, удрученно добавил он во время последней встречи. А то Марья все из тебя выбьет. Исчезну первого числа, утром. Вернусь Предположим, весной.
И Стас действительно исчез во всяком случае, Александре он больше не звонил. Ни Марья Семеновна, ни Юлия Петровна также ее не беспокоили. И теперь, утром третьего января, проснувшись в своей мастерской, художница пыталась понять, что означает это молчание. «Или Стас никуда не уехал, или они решили, что я его сообщница, и не хотят со мной говорить, размышляла Александра, блуждая взглядом по стенам комнаты. Такие враги мне не нужны. Юлия Петровна может выставить меня из квартиры, а с Марьей Семеновной даже сумасшедший побоится связываться»
Вчера вечером, ложась спать, она задернула плотные шторы из малинового шелка то немногое, что уцелело от обстановки, предоставленной квартирной хозяйкой. Сейчас в окна сквозь шторы светило солнце, и комната купалась в тенях цвета красного вина. Этот эффект нравился художнице он преображал знакомые предметы, придавая им загадочный колорит. В обыденности рождалось волшебство.
Не торопясь вставать, она вспоминала вчерашний день, знакомство с Максимом, домики, утопающие в снегу, и все казалось ей нереальным, будто приснившимся. «Венки Докатиться до этого!» Реставрация любого, самого посредственного полотна все-таки была процессом творческим она оставалась наедине с автором картины, пусть безымянным или забытым; это был диалог, обмен опытом, иногда дуэль. Создание пяти одинаковых венок требовало от нее лишь технологических навыков.