Родион Белецкий
Чужой ребенок
© Белецкий Р.А
© ООО «Издательство АСТ», 2023
* * *
Первая глава
И был большой город. И жила в нем пара, которая промышляла тем, что вырывала сумки из рук прохожих. То есть совершала открытое хищение чужого имущества иными словами, грабеж. 161-я статья Уголовного кодекса Российской Федерации.
И звали молодых людей Ирина и Михаил. Были они поджарыми, одного роста и вечно голодными. До секса тоже.
Хоть воровство вошло у них в привычку, волнение перед очередным делом их не оставляло. Они подолгу сидели в машине и собирались с духом.
Как я выгляжу? спросила Ира, наблюдая за прохожими через лобовое стекло.
Ты будешь в маске, ответил Миша, не глядя на нее.
И что мне теперь, как уродке, бегать, да?
Миша повернулся и посмотрел на Иру внимательным образом.
Ты богиня! сказал он.
Если крепко держать будет, сразу отпускай, сказала Ира. За пять минут до преступления она не верила комплиментам.
Нет, я, блин, встану и буду сумку из рук выдергивать!
Ты так делал.
Не делал я так ни разу, сказал Миша.
Он знал, что Ира была права. Совсем недавно, на проспекте Мира он вцепился в поддельную сумку «Гуччи», дернул и потащил на себя хозяйку, квадратную женщину за пятьдесят, которая сражалась за сумку, словно там лежал приказ о ее помиловании.
Так они и стояли на фоне мечети и тянули сумку в разные стороны, пока Миша не сообразил и не отпустил порядком растянутые дерматиновые ручки.
И не надо ко мне близко бежать, сказал Миша. Так сразу видно, что мы вместе.
Боишься, что меня примут? спросила Ира.
Да кому ты нужна.
Подонок, сказала Ира и притянула Мишу к себе.
Целовался Миша лучше всех в Москве. А может быть, и в России. Ира была в этом точно уверена. У нее был опыт.
Осторожно. Помада, сказала Ира, и они поцеловались еще раз.
И чего? Ты же в маске будешь, сказал Миша, расстегивая ширинку.
Ира сделала круглые глаза.
Застегни обратно! приказала она.
Обычно ее приказов Миша не слушался.
Ир, давай, а? он потянул к ней свои ручищи.
Прохожие за окнами его не смущали. Ее, впрочем, тоже.
Мы на работе, сказала Ира строго.
Мы быстро.
Нам за квартиру платить! она знала его слабые места. Впрочем, ничего оригинального: чувство вины, синдром мужика, «слабо́» и еще две-три болевых точки. И чувство ответственности, кстати. Несмотря на судимость.
Миша глубоко вздохнул, застегнул молнию на брюках и насупился:
Короче, ты мне нужна просто для страховки. На рожон не лезешь. Сбоку всегда. Что бы ни случилось, сам разберусь.
Может, я тебе вообще не нужна?
Ир, я тебя прошу, не лезь в бутылку. Послушай. Я сумку дергаю и по Петровке. Просто будь рядом.
Миша полез в карман за пачкой сигарет. Ира подождала, пока Миша открыл пачку, после нескольких попыток сорвав с нее целлофановую рубашку.
Не кури. Тебе бегать, сказала она.
Миша сделал гримасу, убрал пачку. Посидели еще.
Ладно, выходим, сказал Миша.
Пошли против людского потока. Старый «жигуль» остался у них за спиной. На номер Миша жвачкой налепил бумажку от сигарет.
Шли плечом к плечу, обходя прохожих. Ира вытащила белую медицинскую маску, но надевать ее не торопилась. Миша это заметил.
Надевай, сказал Миша. Скажи спасибо, что не такая, как зимой мы носили.
Ненавижу эти гондоны, Иру аж передернуло.
Балаклавы они назывались.
Знаю, сказала Ира и добавила: Пожалуйста, дергай лучше у баб.
Ага, Миша нервно зевнул. Помнишь, как та тетка? За собой ее тащил километр!
Я помню, как тебе мужик зуб выбил, сказала Ира.
Ладно, проехали.
Миша остановился. Остановилась вслед за ним и Ира.
Вон та, Миша кивнул.
Где?
Пришлось показать рукой:
Вон.
Далеко впереди стояла женщина в джинсах, с сумкой в руке. Держала сумку за ручки. Прямо на их глазах женщина поменяла позу.
Теперь двумя руками держит, сказала Ира.
Не слепой, вижу, сказал Миша. Сейчас отпустит.
Кого отпустит?
Руку вторую отпустит, говоря, Миша разминал ноги. Бывший спортсмен без разминки не бегал.
И действительно, женщина поменяла руку. Она разглядывала витрину, в которой выставлена была пара туфель из кожи мамонтенка Димы.
Всё, сказал Миша. Это был сигнал.
С богом, сказала атеистка Ира и натянула маску. Я рядом.
Не лезь, главное!
И Миша побежал. Уверенно, красиво, быстро, хоть сейчас в сборную. На бегу склонил корпус вправо и резким движением вырвал сумку у женщины в джинсах. Та взмахнула крашеной челкой, и раздался мощный, тренированный вой:
А-а-а! Украли!!! А-а-а! Держи! Украл! Сумку украл!!
Теткин крик перекрыл все уличные шумы. Люди стали поворачивать головы, но Миша под визг тормозов уже перебегал Петровку. Он поймал дыхание, прибавил скорость, резво свернул в Столешников переулок, потом через Дмитровку в Камергерский. А там он знал одну незаметную арку.
* * *
Я никак не могла найти себе работу. Сидела на очередном собеседовании и читала вслух только что написанное мной тестовое задание. По мере моего чтения у заказчицы округлялись глаза. Хотя, к слову сказать, они и так у нее были навыкате.
«Если человек ни разу в жизни не принимал решения, Юля читает с выражением, будь как Юля! Если он до сих пор живет с мамой, если он продолжает перекладывать ответственность на всех, кроме себя, и чистит зубы пальцем, если ему в принципе некуда пойти и тем более не в чем мы готовы принять его на наших курсах»
Подождите, подождите, заказчица не выдержала и перебила меня, подавшись вперед. Это вы написали в качестве..?
Да, сказала я, это реклама ваших Курсов Европейского Успеха. Тестовое задание.
Заказчица сложила губы в куриную попку:
Понятно, прошипела она. Юлия, мы вам перезвоним.
Надо ли говорить, что звонка от нее я могла ждать до второго пришествия. Почему меня не хотят брать в дружные, сплоченные коллективы? С дисциплиной у меня всё нормально. Внешность терпимая. Три с двумя плюсами. Характер только плохой. Не такой, как у отца, но тоже плохой.
В этот день у меня было еще одно собеседование. Менеджер с толстой шеей сказал:
Расскажите о себе.
Закончила МГУ, говорю, факультет журналистики. На последнем курсе мне пришлось
Но продолжить он мне не дал:
График работы у нас ненормированный.
Я на него посмотрела, как на врага народа, и спрашиваю:
Мне дальше рассказывать?
Да, говорит, конечно, прошу вас.
Сбил с мысли, но я продолжила:
На последнем курсе устроилась в рекламную фирму
И опять он меня перебивает. Встревает такой на позитиве:
И в целом мы даже приветствуем, когда люди начинают жить интересами фирмы.
Это в смысле? спрашиваю.
Когда готовим проект, для нас обычное дело, если сотрудники задерживаются. Не ради денег ради общей цели!
Тут я начинаю всё понимать:
А вы деньги вообще платите?
А он мне такой:
Юлия, вы из тех, кого прежде всего интересуют деньги?
Интересуют, да.
Мой ответ менеджеру не понравился.
Первый месяц испытательный. Мы смотрим на вас, вы на нас. Оплата не производится.
Ну, я встала и ушла. Не помню, дверью хлопнула или нет. Хотя надо было, по-хорошему. Ушла, короче, с максимально высоко поднятой головой.
Мне нравилась старая работа. Но главный не понимал, почему меня постоянно нет на месте. Пыталась ему объяснить, что мне отец мозг выносит, говорила, что я в няньку давно превратилась. А он мне такой:
Найми ему сиделку.
Не хочет он сиделку, говорю.
Главный аж поперхнулся и говорит:
Даже я хочу сиделку! Все хотят сиделку! Выйди на улицу и спроси любого! Каждый хочет сиделку!
Это каждый, говорю. А он уперся.
Я не знаю тогда, что делать, сказал главный. Ты дурная, конечно, но меня всё устраивает, если ты нормально работаешь.
В спину мне дышала жирная Настя. Она и заняла мое место.
Надо было собраться с силами и поговорить с отцом. Но в этот раз я не смогла. Вернулась домой, только дверь открыла, а он уже голосит: «Юля! Юля! Юленька!!!» И всё это голосом умирающего праведника. Перед ним стоял обед, который я приготовила, встав в шесть утра.