На кого или на что злишься?
Чего конкретно боишься?
Перед кем и за что именно ты испытываешь вину?
Челночное связывание эмоции и ситуации ведет к растелесниванию (десоматизации) переживания. Перед этим мы часто проводим эмоциональное фокусирование:
Соберите вместе мозаику неприятных телесных ощущений, когда Вы переживали интенсивный эмоциональный дискомфорт
Попробуйте выделить в теле самую беспокоящую эмоцию
Обозначьте и назовите ее
О какой потребности она говорит?
Какую потребность мы пытаемся удовлетворить, испытывая и выражая ее? (иногда, когда мы злимся, мы хотим обеспечить безопасность, испытывая вину, сохранить отношения и.т.п);
Что важно сделать, чтобы потребность была удовлетворена?
Каких изменений требует текущая ситуация?
Эмоции могут быть первичными и вторичными. Например, грусть естественна и является врожденной реакцией на потерю. Некоторые эмоции социально обусловлены, зависят от социальных норм и ценностейстыд, вина, зависть. Гнев может первичной реакцией на угрозу безопасности и нарушение установленного порядка, а также служит сигналом того, что наши границы нарушены или проломлены. Тревога же очень часто является вторичной реакцией и напоминает пену на поверхности моря, когда что-то начинает подниматься из глубин.
Некоторые эмоции могут носить также инструментальный характер, то есть являются инструментом для формирования отношения окружающих. Так, например, демонстрация страха может способствовать привлечению внимания, равно как и демонстрация беспомощности. В такой ситуации люди начинают его активно поддерживать. Это формирует порочный круг подкрепления тревожностинеуверенный человек демонстрирует страх и беспомощность, окружающие включаются в ситуацию, стараясь его поддержать и помочь избежать этого переживания, что подкрепляет у него представление о собственной беспомощности.
Подобного рода цикл часто происходит в детстве у людей, которые вырастают тревожными и неуверенными в себе людьми. Родительская тревожность наследуется не только путем передачи генов предрасположенности к тревожным реакциям. Это осуществляется путем косвенного или скрытого научения. Ребенку в возрасте от двух до пяти лет важно научится справляться с собственными эмоциональными реакциями, и в первую очередь, со страхами, подружиться и приручить их. Ведь в этом возрасте даже самостоятельный контроль дефекации не всегда удачен и красив. В процессе своего развития ребенок учится контролировать свои реакции, сдерживая собственные порывывозмущение, недовольство, капризность, желание заплакать. Незавершенные реакции (гештальты) в течение ночи продолжают проигрываться в фантазии, принимая образы пугающих фантастических фигур (ведьм, колдунов, мертвецов, вампиров, инопланетян), которые наделяются признаками собственной подавленной агрессии.
Сон становится беспокойным, и ребенок может проснуться не полностью, его тело сковывает сонный паралич, и в полном сознании он встречается с гипнагогическими галлюцинациями, которые отличаются удивительным правдоподобием. Он бежит в спальню родителей, и успокаивается, только прижавшись к маме. Если родители препятствуют вторжению в пространство родительской спальни, ребенок научается справляться с собственными страхами, он зажмуривает глаза, дышит, молится, и постепенно научается снова засыпать после такого пробуждения. Он не убегает из «опасной» собственной спальни, и начинает верить в себя, верить в то, что он способен справиться. Если же родители поддаются его желанию, и при первой же возможности оставляют его при себе, они подкрепляют его механизм избегания, во взрослой жизни он не будет верить в себя и находить собственные ресурсы, и при возникновении страха не будет способен справиться, а будет искать кого-то или что-то, на что сможет положиться. А лишаясь такого ключевого, регулирующего эмоции объекта, он будет чувствовать себя беззащитным и беспомощным.
Формированию тревожности способствует еще и способ воспитания. Здесь играет роль потворствующая или контролирующая гиперопека родителей, которая мешает ребенку поверить в собственные силы, на чем мы остановимся ниже.
В первом случае родители пытаются что-либо сделать за него, чтобы их малыш не столкнулся с ужасающей реальностью. Вместо того чтобы опираться на группу, находить себе сверстников-единомышленников, друзей, которые буду его поддерживать, он начинает опираться на своих родителей, и без их поддержки чувствует себя растерянным, беспомощным и внутренне уязвимым. Мамы таких детей, по-своему, сквозь призму собственной родительской тревожности, искаженно восприняв идеи известного детского психолога, начинают беречь ребенка от любых проявлений встречи с неприятными сторонами действительности.
Мамы стремятся вырастить ребенка в полной душевной стерильности, как индийский князь отец своего сына принца Гаутаму, ограничивая его контакт с болезненной реальностью. Тревожная мать, переполненная собственными навязчивыми страхами, прощаясь с ребенком, уходящим с нянечкой в детский сад, смотрит на него полным тоски и ужаса взглядом, что ребенок начинает ожидать, что там, в садике случится что-то страшное. Оказавшись без родителей, он чувствует себя чужим среди своих, группа кажется ему враждебным, а другие дети угрожающими. Он точно понимает, что без мамы он не справится, папа его не защитит, и он начинает страстно желать вернуться к маме. Вырастая, такие люди боятся оказаться в незнакомой и неконтролируемой ситуации, а уже во взрослом состоянии у них формируется агорафобический симптомокомплекс. Как только они отдаляются от безопасного места, в котором им все знакомо и привычно, они начинают испытывать сильный страх.
Во втором случае родители постоянно вмешиваются в самостоятельные действия ребенка, перепроверяя правильность совершенных действий. Ими движет тревога, они его воспринимают как слабого и беспомощного, и крайне болезненно переживают его ошибки, потому что именно им приходится их исправлять. Поэтому они постоянно перепроверяют совершенные действия: «ты дверь закрыл?», «свет выключил?», «телефон взял?». Ребенок начинает сопротивляться такому вмешательству, но прямо сделать он это не может, взамен начинает проявлять собственную пассивную агрессию, игнорируя именно те области ответственности, которые они пытаются контролировать. Чем больше его подгоняют, тем дольше он копается, чем больше его проверяют, тем более рассеянным он становится. Бессознательно действуя таким образом, он пытается утвердить собственную независимость, способность контролировать и решать что-либо в своей жизни в состоянии защитного транса.
Во взрослой жизни такого человека борьба с внешним контролем родителей превращается во внутренний самоконтроль, он начинает сомневаться в правильности и завершенности собственных действий, что становится почвой для возникновения навязчивостей повторного контроля (многочисленных перепроверок совершенного действиязакрыл ли квартиру, выключил ли электричество, газ и.т.п.). У ребенка также закрепляется представление о себе как о слабом, беспомощном неудачнике, он перестает верить в свои собственные силы, перестает доверять самому себе. Его будущее начинает казаться пугающим и неопределенным, и он научается постоянно контролировать себя и готовиться к возможной неопределенности, становясь реагирующим автоматом. Он готовится справиться с тем, с чем в жизни может и никогда не столкнется.