Я бы предложила тебе проводить меня в аллею или к пруду, но сегодня мне нездоровится.
Она приложила руку к груди и вздохнула, уронив голову, чтобы в следующий миг снова посмотреть в мою сторону.
Мне больно это слышать, ваше высочество. Я говорю не из лести, не по долгу, вы знаете, что мне не дадут остаться в столице, если с вами случится непоправимое.
Я могла говорить с Шалией открыто. Она была старше меня лет на пять, но по лицу её с отпечатком болезненной худобы можно было дать принцессе не меньше тридцати. Её мать изредка прерывала заграничные поездки и навещала дочь, чтобы лишний раз убедиться, что та всё ещё сильна. И помолиться за её здоровье в местной часовне у мощей горбатого Эльберта.
Святой не даровал чуда вот уже лет двести, но в него продолжали верить больше, чем в магию, окутывающую империю стеной из плотного тумана.
Держите вот это. Самое сильное, что я хранила на особый случай.
Я достала из маленькой сумочки, украшенной искусственной розой по последней моде, стеклянный пузырёк с прозрачной жидкостью внутри.
Что это?
Принцесса бесстрашно взяла его из моих рук, хотя один из личных телохранителей, державший кинжал наготове, двинулся было в мою сторону, чтобы при случае снести голову опасной ведьме. Ясен пень, они только портить жизнь благонравным подданным умеют.
Принцесса повернула голову в его сторону, и он, широкоплечий молодец в чёрной маске на нижней половине лица, сразу вернулся на место у двери.
Это выносливость.
Думаешь, мне она нужна больше, чем мышечная сила?
Да, принцесса просила немного о другом, но сама не понимала, что этого нет ни у кого в заначке. Лишней силы не бывает.
А чужеродное природе нового хозяина погубит его.
Ваше высочество, у меня действительно хранится склянка от бывшей торговки мясницкой лавки, которая могла люк на площади поднять одной рукой и откинуть его прочь, словно сделанный из гнилых досок, но её сила так велика, что попади она в хрупкое тело, раздавит его. Я знаю, что говорю, я бы тоже хотела, чтобы вы встали и вышли отсюда своими ногами, но не всякая чужая способность будет во благо. И вытеснит одну из ваших черт, например, здоровье. Не факт, но так может произойти.
У меня есть здоровье, ты полагаешь?
Иначе как бы вы выжили, когда брат ваш, сильный младенец, скончался в родах, длившихся более трёх ночей? Вы понимаете, что я имею в виду. Не рискуйте понапрасну, мышечная сила будет бродить в вас и только усилит боли. Я не целитель, ваше величество, но от одной клиентки мне досталась способность видеть ситуацию так, как она есть. Я говорю вам, как друг, если позволите. Как верная служанка. И привезла вашему высочество лучшее, что ваше тело способно принять.
Принцесса повертела склянку в руках, потом сняла колпачок и бесстрашно выпила на моих глазах. Разрумянилась, ойкнула и засмеялась на страхи няньки, бросившейся на помощь.
Мне понравился вкус, значит, ты права. Пошло на пользу. Но я позвала тебя, Гестия, не только за этим. Помоги пересесть в коляску, и мы прогуляемся к пруду. Обидно проводить взаперти последние летние дни.
***
Я вас ждала, капюшон посетительницы был тем же самым, но голос и рост другим. На этот раз чутьё подсказало, что это именно та, кому мне настоятельно рекомендовала помочь её высочество Шалия.
Ваша служанка уже была у меня пару дней назад.
Я указала на стул, не вставая с места. Пусть я вынуждена кланяться аристократкам высшей крови на людях, в моём кабинете они всего лишь просительницы.
Вошедшая без колебаний откинула капюшон, явив моей скромной обители свой сиятельный лик, и присела на табурет, не выразив недоумения сим неподобающим её сану предметом.
Она передала мне ваш наказ. А вам передали мой. Я должна избавиться от того, что вы видите.
От чего конкретно, ваша милость?
Посетительница подставила одну щёку, выждала секунду и медленно повернула голову, смотря вниз.
Следов болезни.
Знать Больдорской империи была особой касты: светловолосы, светлоглазы, при этом кожа имела особый оттенок, который придворные поэты прозвали цветом «яркой лилии, выбеленной солнцем». Почти белый, но с лёгким оттенком желтизны.
Это плюс для тех, кто перенёс оспу: следы от болезни легко припудрить.
Но в этом случае что-то пошло не так.
Видите, что со мной сделала зараза!
Она подняла глаза и пристально посмотрела, почти не моргая. Говорила так, будто выступала перед собранием или зрителями, достойными её драматических пауз. И осанку держала соответствующую.
Сколько ей? Лет тридцать, не больше тридцати пяти, а сама императрица по сравнению с нею плохо обученная манерам служанка.
Я была в беспамятстве, лет в двенадцать, няньки не уследили, мои ногти почти расчесала язвы до крови.
Но почему пришли лишь сейчас? Я уже два года в столице, вряд ли вы обо мне не слышали.
Несмотря на то что принцесса Шалия рекомендовала мне госпожу Лонгрен как самую честную особу, я хотела убедиться, что это не проделки Святого ордена, чтобы уличить ведьму в незаконном использовании магии. Время от времени они проводили такие рейды, дабы императору не пришло в голову подсократить ряды святош. И влияние ордена на все сферы светской жизни заодно.
Не хотела отдавать то единственное, чем меня наградил Бог я могу говорить неправду, но собеседник, как он ни был опытен, этого не заметит.
Она на минуту отвела глаза, сглотнула, а потом снова уставилась немигающим взглядом змеи.
Нельзя же самой выбирать, какой способностью пожертвовать?
Нет. Моя магия выбирает, что у вас забрать, я не смогу её контролировать.
Так и думала.
Тонкие губы превратились в нитку и сразу сделали её старше. Усталой.
Хотите спросить, зачем мне красота? Слышала, что вам обязательно знать причину, длинные ногти цвета крови царапнули отполированную поверхность моего нового стола. И сказать ничего нельзя, эти аристократы всегда жаждут показать, что я им не ровня. Пыль под их ногами. Я замужем, богата, но мой муж влюбился в ту, чью семью обязан протежировать. Юная Элоиза свежа, но не совсем красива.
Ага, вероятно, ослепительно прекрасна. Если соперница говорит о ней с такой жалостью, что даже прослезиться хочется, значит, девица вне конкуренции. Зависть тому виной, моя просительница даже позеленела лицом.
Хроин всегда хвалит её за ослепительную чистоту кожи.
Тут госпожа Лонгрен достала из кармана плаща платок, украшенный вензелями её рода, повернула белоснежную ткань так, чтобы я непременно разглядела монограмму. Поднесла к глазам и прослезилась.
Я понимаю. Начнём. Вы готовы?
Колебалась. Видела, как ей хочется согласиться, но всё же госпожа Лонгрен ещё не решилась. Право слово, ну не девственность же отдаёшь!
Возможно, вам стоит подумать.
А мне перекусить. Аппетит разгулялся не на шутку, как всегда, когда я нервничаю.
Дайте руку. Это не больно. Вы не пожалеете, уверяю, ваша милость.
Я врала. Если бы мне понадобились собственные услуги, ни за что бы не отдала способность открыто лгать. Это умение гораздо ценнее красивого личика. И куда полезней.
Ритуал начался. Я надавила на запястье жертвы, быстрым и точным движением сделала небольшой разрез наточенным камнем и подставила железную миску под тонкую струйку крови.
Много не нужно.
Пару шепотков, и кровь остановилась. Теперь дело за малым смешать травы, выросшие на перекрёстке, с щепоткой могильной земли, прошептать над ними заклятие подмены, добавить в миску с кровью.
Надеюсь, пить это не придётся? поморщилась осмелевшая посетительница.
Нет, госпожа. Вам надо глотнуть чистой воды из этого сосуда. Всего лишь медовая настойка.
Приготовила я её заранее. На один раз, как принято.