Будем разбираться на конкретных примерах.
Часть первая. Краткосрочная игровая терапия
«Если что-то не ладится, хорошо, когда есть место, где можно поиграть».
Терри Котман[10]
Ревность. Переживания Мити
Родители привели пятилетнего Митю вскоре после рождения сестренки. По словам взрослых, он стал совершенно неуправляемым, никакого сладу!
Вскоре я увидела в комнате хмурого насупившегося мальчика с миловидными чертами лица. Таких рисуют для иллюстрации детских праздников или рекламных плакатов. Сначала я заметила контраст между чертами лица и его выражением, потом присоединилась к чувствам ребенка: «Похоже, тебе совсем-совсем не хотелось сюда идти»
Мальчик уже продвигался в это время вдоль полок с игрушками с тем же недовольным видом, с которым появился на пороге минуту назад. Создавалось ощущение, что ребенок вынужденно уступил воле старших и только поэтому оказался у меня в кабинете. Перспектива зачем-то общаться с какой-то тетей его явно не вдохновляла.
И вдруг я услышала вполне заинтересованный, без тени недовольства, вопрос: «Что это?!»
Внимание Мити привлек плавающий пластилин, точнее, лодочка из него, державшаяся на воде в прозрачной емкости. Рядом расположились зеленые листья и желтые цветочки. Если это пластилин, то должен тонуть! Если не пластилин, то что это?! Мальчик не знал, что пластилин бывает плавающим. Это было интересно.
Он с любопытством рассмотрел поделки, потрогал их пальцем и двинулся дальше. Выражение лица Мити изменилось: теперь он с интересом осматривал все, что есть в комнате, обходя ее по периметру. Вот песочница с фигурками животных и людей, вот полки с игрушками, вот стол с материалами для творчества.
Моя задача при этом быть с ребенком. Не думать ни о чем, кроме него, да и о нем самом не столько думать, сколько проникаться состоянием. Конечно, я собираю информацию: запоминаю сюжеты, важные информативные реплики ребенка. Но это не первостепенная задача, это вторично.
Если быть откровенной, то работа может состояться без этого. Важно другое: создать максимально благоприятную среду, в которой маленький клиент будет находиться какое-то время, чтобы восстановить свою целостность.
А пока о Мите. Напомню, ему 5 лет, у него родилась сестренка, и, по словам родителей, он стал несносен. Мы оставили его в кабинете с любопытством рассматривать все, что там есть. Завершив ознакомительный круг по комнате, мальчик остановился у прозрачной емкости с водой. Рядом с этим, условно говоря, бассейном, среди прочего, располагалась коллекция игрушек, вынутых из шоколадных яиц Киндер-сюрприз. Голубые бегемотики и дельфинчики, застывшие в разных позах. Методично, без слов и лишних жестов ребенок стал топить одну фигурку за другой. Брал рукой, помещал в воду и еще придерживал там на дне ладошкой для надежности. Эти действия явно доставляли ему удовольствие.
После расправы с этими фигурками он отправился к настольному футболу. Нет, не чтобы поиграть. Он стал настойчиво и с удовольствием выворачивать одного футболиста за другим с поля. Теперь я уже не помню, предшествовал ли этому акту вандализма молчаливый вопросительный взгляд: а можно ли так делать? (Дети довольно часто словами или без слов как бы спрашивают разрешения на действия, в которых не уверены.) Но я точно помню момент своего выбора. Я быстро подумала: в кабинете можно делать все, что не наносит вред людям (клиенту и специалисту), комнате и игрушкам. Фигурки можно вкручивать и выкручивать, не проблема. Таким образом, поводов ограничивать действия Мити у меня не возникло.
И он выворачивал фигурки футболистов. Казалось, чем сложнее давалась ему эта задача, тем азартнее и настойчиво он добивался своего. Наконец, все фигурки, за исключением одной, легли около футбольного поля. Остался только один футболист, с которым Мите не удалось справиться.
Тогда мальчик отошел от футбольного поля и направился к домику с огородом, предварительно прихватив с собой огнедышащего дракончика из лотка с игрушками. Дракон раз за разом пикировал на мирный огород с тыквами, дышал огнем, нападал на сельчан и их угодья. Все это Митя проделывал молча и с удовольствием.
Через какое-то время он надумал вернуться к футбольному полю и тому самому последнему игроку, который никак не выдергивался из коробки. Митя снова стал трудиться над фигуркой, и вот ура! футболист оказался у него в руках!
Далее последовало примерное воспроизведение сцены расправы над древнерусским иконописцем из фильма Тарковского «Андрей Рублев». Горячей смолы и лошадей в кабинете не было, но многократное оборачивание фигурки скотчем и волочение по всей комнате с помощью бечевки благополучно состоялось. Мальчик был удовлетворен сессией и вышел к родителям вполне довольный и даже улыбающийся.
Моя роль? Быть рядом. Стараться понимать состояние ребенка в каждый момент времени. Обозначать свое понимание фразами: «Тебе очень хочется» (достать все фигурки), «Дракон нападает на домик», «У тебя получилось!» (достать фигурку), «Ты оборачиваешь фигурку скотчем». С доброжелательной и уважительной интонацией свидетеля душевных движений и внешних действий маленького клиента. Не наблюдателя с блокнотом, не клинического исследователя, а человека, которому доверено соприсутствие.
Однажды на тренинге по обучению игровых терапевтов я имела неосторожность процитировать «солнце отечественной словесности»: «Поэзия <> должна быть глуповатой». Понята не была. Но в ежедневной работе с детьми я живу под незримым очарованием этой цитаты. Чтобы разделять восторги ребенка, его горести и разочарования, мне надо в какой- то степени, отчасти, быть с ним на одной волне, то есть оставить весь свой интеллектуальный багаж за скобками.
Что касается Мити, то его мама позвонила мне через месяц. «Мы хотим прийти еще, сказала она, той, первой, встречи хватило на месяц». К этому времени я уже позабыла о работе с мальчиком (первая встреча была проведена как пробная, ознакомительная). Решила, что родители передумали водить ребенка так бывает, мало ли.
Но вы только подумайте! Сорока пяти минут игровой терапии (когда психолог «ничего не делал» в расхожем понимании) хватило для того, чтобы поведение сына месяц (!) не беспокоило взрослых.
Я никогда не обещаю родителям такой скорости изменений. Первые 45 встреч это знакомство. Курс краткосрочной терапии это 1014 встреч. Серьезных изменений мы вправе ожидать через 3640 встреч.
Что же такого произошло с Митей на первой сессии? Почему родители какое-то время могли находить с ним общий язык? Поскольку им стало трудно с сыном после рождения второго ребенка, мы вправе предположить, что одно связано с другим. Во время нашей встречи мальчик получил возможность выразить накопившиеся чувства с помощью игры и игрушек. Это была злость, в первую очередь. И она была активно прожита, реализована в действиях.
Митя, конечно, не мог достичь серьезных изменений за одну встречу. Для того чтобы он внутренне согласился с появлением малыша, перестроил существовавшую раньше картину мира, нашел для себя место в изменившейся структуре семьи, нужно немало времени. Но накопившееся напряжение получило разрядку, гром прогремел, туча пролилась дождем, небо души на время очистилось.
Андрюшины страхи
«Не бойся, мальчик! Это быстро как комарик укусит».
Расхожее выражение некоторых взрослых при некоторых медицинских манипуляциях
При обращении за помощью мама Андрюши назвала следующие причины своего беспокойства: