4. Ветер будущего
В Москве поезд прибыл на Киевский вокзал. Я вышел на просторную площадь к искрящемуся на солнце фонтану, стеклянному мосту через Москву-реку, и вновь ощутил холодное дуновение: эту набережную и город я видел безлюдными, под покровом вечных сумерек. Что с ними могло произойти?
Переночевал у родственников, долго ворочался на раскладушке. Наконец заснул и, подобно Алисе, очутился в очень странном месте. Вдаль уходит песчаный пляж, на него набегают волны, омывая ноздреватые льдины. Кроме застрявших торосов и редких камней на песке ничего нет. Чуть поодаль от берега вода растворяется в сумраке. Сзади раздается стеклянный звон, я оглядываюсь. И едва не сажусь на песок ледяной замок возносится надо мною. Угрюмо-синим светятся шпили башен, холодный голубой свет стекает по витым лестницам, красные огоньки горят в темных узких окнах. Жутью веет от этого здания, построенного будто не людскими руками. Вот он, истинный Замок Ночи!
К черной воде спадает лестница, будто из голубого льда, по бокам ее сторожат химеры, а на площадке стоит женщина. Я сразу узнаю Аннабель. Но сейчас ее лицо гордое и жестокое, и напоминает высеченную изо льда маску. А еще отчаяние застыло в изломе бровей. Женщина напряженно смотрит во мрак, словно что-то заставило ее выйти из заколдованного замка, и не замечает меня. А в темноте над морем начинает происходить какое-то брожение. И вдруг словно распахивается окно, и я с содроганием вижу уже знакомую картину: снежные горы, металлические острия на обширной площади среди леса, и надо всем этим синеву небосвода. В нем разгорается призрачное зарево, словно огромная птица машет пламенными крыльями.
Что-то заставляет меня обернуться.
Женщина уже не стоит, а спускается по ледяной лестнице. На лице теперь недоверие и жестокая радость. На последней ступеньке женщина колеблется, но вдруг шагает прямо на воду, и та выдерживает только от каждого шага распространяются серебристые круги. Женщина проходит совсем немного и исчезает в сумрачных парах. И сразу словно задергивается занавес, пропадает зрелище заснеженных гор. Я снова поворачиваюсь, но замка уже не видно лишь песок, камни и ноздреватые льдины. А потом начинает темнеть, и будто чьи-то холодные пальцы пробегают у меня в голове
Я проснулся и долго лежал, приходя в себя. Птицы чирикали за окном, в комнате был полумрак. Что за страсти мне стали сниться после того злосчастного «семинара» в Грузии? Словно компьютерная программа взломала замок таинственной двери, ведущей в глубины подсознания или куда-то еще. Не про этот ли берег говорила Аннабель? Но где может находиться такой?
Я побродил по Москве, и мне казалось, что даже сквозь карман жжет конверт Аннабель. Идти или нет? А через некоторое время поймал себя на том, что постоянно оборачиваюсь: не следует ли за мной тот, с мечом? Я плюнул и зашел в ближайшее Интернет-кафе. Заглянул на официальный сайт ФСБ, может хоть эта организация мне поможет?
На сайте обнаружил заманчивое предложение стать двойным агентом: всем завербованным иностранной разведкой гражданам предлагалось сотрудничать с ФСБ, причем с сохранением выплачиваемого иностранной спецслужбой денежного содержания. Я некоторое время думал, подходят ли таинственная организация Сибил под понятие иностранной спецслужбы но едва ли. Так что оставил это и только скопировал электронный адрес. Бдительным гражданам предлагалось описать подозрительное событие и, указав его дату и участников, отправить сообщение в ФСБ, конфиденциальность гарантировалась. О вознаграждении не упоминалось, но я ведь не за-ради денег.
Создав новый почтовый ящик, я пару часов трудолюбиво составлял первый в жизни донос: написал про «семинар» в Грузии, какие темы обсуждались, кто участвовал. Несмотря на «лечение» Симона, вспоминалось не все, похоже дурман не совсем выветрился из сознания. Долго думал, описывать ли картину сумрачной ирреальной Москвы, но решил, что не стоит примут за психа. В это учреждение и так, наверное, обращается уйма шизофреников. Кратко рассказал о своем бегстве и таинственном Симоне. Перешел ко второму семинару, в Крыму, и опять задумался: сообщать ли про Аннабель и ее напарника? Решил, что тоже не стоит, зато подчеркнул, что эта таинственная организация интересуется новейшими технологиями и может строить некие враждебные планы Отправил письмо и даже почувствовал гордость: как бы мое подсознание не программировали, свободу выбора я сохранил (и бывают же такие олухи на свете!). Еще долго сидел в Интернете, наконец настал вечер. Я со смущением понял, что нетерпеливо жду назначенного времени.
Несмотря на схему, не сразу нашел место. Язычки закатного пламени уже потухли в окнах высотного здания на Смоленской, когда я отыскал нужный подъезд. Под ничего не говорящей вывеской тускло блестели стеклянные двери. На автостоянке теснились иномарки. Когда я вошел в полутемный холл, меня оглядел охранник в черном костюме, и я протянул карточку с буквой «L». Охранник глянул на карточку и пошевелил пальцами другой руки. Я вспомнил о листке с адресом и отдал его. Возвращая карточку, охранник указал:
Это внизу.
Я стал спускаться по длинной лестнице, покрытой красным ковром. Спуск был на удивление долгий, внизу оказалась массивная дверь из темного дерева. Я надавил на золоченую ручку, и дверь неожиданно легко открылась. За ней оказалось обширное помещение со скучными бетонными колоннами похоже на бомбоубежище еще советских времен, устроенное под одним из административных зданий. Зал был тускло освещен, стены ярко и грубо расписаны, среди колонн разбросаны столики. Люди за ними походили на посетителей ресторана, да и вообще все производило впечатление третьеразрядного ресторана я думал, что в столице таких уже не осталось.
У входа была раздевалка, и тут я вздрогнул: там стояла девица, словно сошедшая со страниц «Мастера и Маргариты» вся голая, кроме кружевного фартучка. Только цвет фартучка был не белый, а зеленый, а на голове вместо белой наколки серебряный обруч с зеленым же камнем. Я смутился и вспомнил читанное про тайные московские клубы для избранных. Хотя публика не казалась избранной: вторая девица, столь же раздетая, проводила меня к столику, где сидел очкастый юнец и мужчина, которому больше пошла бы камуфляжная форма, с непроницаемым лицом, ежиком волос и слегка свернутым носом. Впрочем, и темный костюм сидел ладно.
Оба глянули на меня равнодушно. Не спрашивая, официантка поставила передо мной запотевший графинчик с водкой и рюмку. Ни закуски, ни вилки. Я огляделся: неужели и дам потчуют подобным образом? Оказалось, что женщин немного, а поблизости всего две. Первая одета вычурно: шляпка с перьями и длинное зеленое платье. Перед ней бокал с красным вином. Рядом у колонны другая женщина, и я не сразу понял, что это девочка, только одетая как взрослая дама черное платье, лишь лицо и плечи белеют.
Я поглядел на стены, моргнул и отвернулся. Рисунки были выполнены в стиле граффити, с преобладанием зеленых и красных цветов, и изображали совокупляющиеся пары, словно тут порезвилась сексуально озабоченная молодежь. Юнец глазел то на изображения, то на меня, стало неуютно, и я налил водки. Челюсти свело от холода и горького вкуса. Зачем я сюда пришел? Какой-то притон.
Раздался странный звук, словно где-то в глубине запели трубы томительно и печально. Я огляделся: у стены за музыкальным пультом сидел молодой человек в строгом темном костюме. Звуки наплывали, становясь громче и тревожнее, к ним присоединился ритм барабанов, от которого холодок пробежал по спине. В центральном проходе вдруг стало темно, и луч света выхватил то, что я раньше не заметил черный треножник с двумя рогами. Музыка стала тише, но барабаны продолжали рокотать. Перед треножником появился человек лысый и в багряном плаще, смахивал на римлянина из какого-то фильма.