Сразу за парком начинался пустырь, как ни странно, выглядевший намного более мирным и безопасным, возможно из-за света от многоквартирных домов «блочки», заливавшего открытое пространство пустыря, а может из-за десятка собачников, прогуливающих своих питомцев.
Несколько удивляло то, что собачники не кучковались компанией, отпустив псов на свободный выгул, как это часто можно было видеть в моем родном городе, а гуляли как-то особняком каждый, причем почти никто не спускал своего пса с поводка. Но в любом случае, освещенная местность и люди это намного приятнее пустынных полутемных аллей.
Приободренный, я зашагал к ближайшему из павильончиков, местные жители называли такие давно устаревшим словом «комки», означавшим в восьмидесятые годы комиссионные магазины. Нужно было прикупить сигарет и, может быть, пару пива, дабы скоротать одинокий холостяцкий вечер, а заодно отметить новоселье, трудоустройство и традиционный «день граненого стакана» народный русский праздник, наступающий всегда, когда случается возможность и желание хоть немного выпить.
«Комок» являл собой типичный для провинции торговый павильончик, где посетителям всегда тесно, а товарам просторно. На буквально десяти квадратных метрах продавались молочные и мясные продукты, хлеб и выпечка, спиртное всех видов, включая ставшие чрезвычайно дорогими после дефолта вермут мартини и импортное пиво (наверняка просроченное).
На прилавках соседствовали дешевая косметика, всякие товары бытового назначения мыло, лампочки, порошки и тому подобное, а также детские игрушки, колготки, носки, некоторые канцелярские принадлежности и даже зачем-то настенные календари, как я успел заметить, за прошлый год.
Небольшая очередь у прилавка занимала все оставшееся от товаров пространство. Женщины брали хлеб, колбасу, сосиски, сахар, чай; мужчины пиво, дешевую водку, портвейн с неизменными карамельками или печеньем в квадратных пачках в качестве нехитрой закуси. Очередь двигалась быстро и вскоре дошла до стоявшего передо мной мужчины в пыжиковой шапке и дубленке до пят традиционной одежды местных, обеспеченных лучше, чем другие, людей. Мужик слегка покачивался, наверное, принял на работе, а теперь зашел за извинительными гостинцами для жены и ребенка, подумалось мне. Однако, оперевшись на прилавок, мужчина спросил удивительно трезвым голосом: «Нюра, у тебя случайно нет корвалола или валерьянки?»
Получив отрицательный ответ, мужчина купил пачку «Мальборо», бутылку недешевого коньяка и быстро вышел из магазина.
Я приобрел пару пачек «Винстона», две бутылки местного пива «Волужка», осталось купить что-нибудь на ужин. Попросил задумчивую Нюру порекомендовать пельмени «поприличнее», к ним выбрал кетчуп и соленых орешков к пиву, сложил покупки в пакет и вышел из магазина.
На улице возле павильона тарахтел только что подъехавший «бобик» ППС (патрульно-постовой службы), возле которого я увидел того самого мужика из магазина с бутылкой коньяка в кармане. Рядом с ним с включенной рацией в одной руке, а другой рукой придерживая мужчину за рукав, стоял невысокого роста милиционер в звании капитана. Забирают как пьяного, подумалось мне, а у него просто плохо с сердцем. И чего чудак не носит с собой нитроглицерин, или хотя бы валидол? Нащупав в кармане удостоверение, я, приготовившись вступиться за мужика, шагнул в сторону «бобика», но, не дойдя пары шагов, неожиданно понял, что никто мужика забирать не собирается, более того, мужик и капитан знакомы, капитан что-то твердо и жестко выговаривал мужику, а тот смотрел испуганно и виновато. Да уж, хорош я был бы сейчас со своим заступничеством. К счастью, говорившие не обратили на меня никакого внимания. В сердцах ругнув себя за бестолковость и поспешность в выводах, я развернулся и зашагал в сторону своего нового жилища.
Дома меня ожидали пустые стены с бледно-зелеными обоями в коридоре и розово-желтыми в комнате. На светло-синего цвета кухне имелась электроплита, которой мне еще предстояло обучиться пользоваться, видавший многое в жизни холодильник, оклеенный теми же обоями, что и стены, исправно и даже чересчур сильно морозивший, но имевший одну веселую особенность: если сильно хлопнуть дверью холодильной камеры, дверца морозильной, расположенной сверху, вываливалась прямо на хлопнувшего, а весила она, надо сказать, немало. Еще дома был маленький кубик телевизора с тридцать седьмой диагональю экрана, видавший виды раскладной диван, нераспакованный чемодан с вещами и унылое одиночество. А с утра меня снова ждала непривычная новая, пока еще чужая и непонятная, но долгожданная и, уж наверняка, интересная работа.
Пара бутылок пива конечно, не доза для взрослого и не слишком худого мужчины, но, когда к ним добавляются полумрак пустой квартиры, пачка сигарет и окружающая тебя пустота, сами собой возникают размышления о том о сем. Вот и я пытался, глядя в окно, за которым повалил густой снег, скрывший дома, двор, деревья и редких прохожих, так что казалось, будто во всем мире остались только рама со стеклом и огромные белые хлопья, осмыслить события последнего времени, оглядеть и оценить себя как бы со стороны.
Мне двадцать пять лет, пусть и с небольшим опозданием, но прошлым летом я успешно окончил юридический факультет, прошел хорошую практику в районной и городской прокуратурах, оформил документы в кадровый резерв. Трудоустройство мое, конечно, несколько затянулось в Самаре мест не было. Все мои приятелипрактиканты уже работали, правда, в городе никто не остался, кого-то устроили близлежащие Новокуйбышевск и Красная Глинка, а кто-то с удовольствием уехал в отдаленные районы области за двести километров, лишь бы подальше от родительской опеки. Мне как-то особо ехать в глушь не хотелось, а областной центр и прилегающие районы не предлагали, вот и просидел до февраля в ожидании вакансии, пока от тоски и бесперспективности не согласился на место следователя в районной прокуратуре в «уездном городе» Средневолжске.
Вариант, конечно, ни то, ни се ни город, ни деревня, от дома пятьдесят километров вроде и недалеко, но каждый день не наездишься. В общем, так себе вариантик, но надо же было с чего-то начинать. Другие сферы деятельности, куда можно было пойти работать кроме прокуратуры особо не рассматривал, в милицию не очень хотел по ряду личных причин, о федеральной службе безопасности как-то не задумывался, а остальное не годилось, поскольку чревато было годом службы в вооруженных силах, в которые я, увы, не рвался в свои двадцать пять, да и видел мало общего между почетным долгом защиты Родины и унизительным, полуголодным положением солдата, тратящего целый год своей молодости на бесплатный и неквалифицированный труд по строительству дач и обслуживанию разного рода нужд золотопогонных чиновников.
Город Средневолжск (население около пятидесяти тысяч человек, пивобезалкогольный завод, крупная лесопилка с мебельным цехом, молокозавод, хлебокомбинат, недостроенный в советские времена неизвестный научно-промышленный комплекс) встретил меня совершенно равнодушно: жители спешили на работу, немногочисленные, по сравнению с областным центром, автомобили и совсем уж редкие автобусы неторопливо плыли по заснеженным дорогам, у дверей магазинов степенно общались пенсионеры. Чистый приятный воздух, провинциальность, патриархальная атмосфера деревянных одноэтажных домиков, смешанная с разнообразием советской архитектуры разных времен.