Проходя неторопливо по одному из дворов панельных пятиэтажек, рядком выстроившихся в центре «блочки», я заметил странную «движуху», или, если хотите, «движняк», выражаясь опять же на сленге своих недавних сокурсников и приятелей. В середине двора располагалась старая, полурассыпавшаяся хоккейная «калда», которую почему-то не залили льдом, я как-то видел: вечером там играли в футбол совместно взрослые мужики и подростки. Сейчас по «калде» бегала девушка, далеко отставив от себя левую руку. Подойдя ближе к бортику, я разглядел, что в руке у девушки шнурочек, на котором как на поводке бегает небольшая собачка породы колли. Девушка пробегала в одну сторону, потом разворачивалась и бежала обратно, периодически отдавая тихим голосом какие-то команды собаке, следовавшей параллельным курсом. Потом парочка останавливалась, девушка присаживалась на корточки и заглядывала собаке в рот, ну то есть в пасть.
Зрелище это неожиданно захватило моё внимание, как, бывает, захватывает внимание разворачивающийся на тесной дороге огромный грузовик, дорожные рабочие, вскрывающие асфальт, или работающий на стройке кран. Так что через некоторое время, я обнаружил себя безотрывно наблюдающим за девушкой с собачкой, периодически на автомате забрасывающим в рот горсть чипсов и прихлебывающим пиво. Думаю, со стороны это смотрелось чрезвычайно глупо. Хуже всего было то, что девушка давно заметила мое навязчивое присутствие и теперь явно направлялась ко мне. Незаметно покинуть место действия стало уже решительно невозможно. Хорошо, раз по-тихому уйти не удастся, лучше уж тогда перехватить инициативу.
Доброе утро! чуть радостнее, чем было уместно, сказал я, неловко пытаясь сунуть бутылку с пивом в сугроб. Что, готовитесь к параду собачьих стоматологов?
Девушка легко и непринужденно засмеялась. Одета она была в коротенькую виниловую курточку, необычную для местного засилья кожи и недорогих мехов, расклешённые по дурацкой моде последних лет черные брючки, на голове шапка с разлетающимися до плеч «ушами», отороченная мехом. Вся её фигура выражала лёгкость и изящество, удачно подчёркнутое качественной, и явно не дешёвой одеждой. Свободной рукой девушка поправляла выбивавшиеся из-под головного убора рыжевато-русые волосы.
Привет, меня зовут Катя, а это Джесси. Мы готовимся к выставке. Вы не могли бы нам помочь?
Меня зовут Сергей, я бездельничаю, помочь могу, в тон ответил я, а что требуется?
Да ничего особенно сложного. Я буду говорить Джесси: «покажи зубы!», а вы подходить и заглядывать к ней в пасть, как будто вы эксперт. Нужно, чтобы это делал незнакомый ей человек.
А насколько это опасно?! У меня нет страховки и четверо детей!
Катя смотрела на меня и смеялась. У неё были совершенно чудесные чуть раскосые, (а может быть, это называется «миндалевидные», в таких вопросах я не силён) зелёного цвета глаза, я даже засомневался, не линзы ли, длинные прямые ресницы, высокий лоб и красивые пухлые губы. Не могу сказать, что я с ходу влюбился, но очарован был до глубины души.
Это, конечно, очень опасно! подыграла мне Катя, а Джесси посмотрела снизу виноватыми глазами. Но мне казалось, что мужчинам нравится рисковать!
Вам правильно казалось! я незаметно втоптал поглубже в сугроб недопитое пиво, вытащил из пачки сигарету и воскликнул: Готов подойти к зверю!! Ведите!
Ближайшие полчаса мы были всецело поглощены процессом. Джесси оказалась совершенно не агрессивной, а даже, наоборот, какой-то застенчивой, при моих подходах она норовила закрыть рот и тихонько бочком отойти. Взгляд её при этом делался всё более виноватым и страдальческим. Катя вместо того, чтобы успокоить несчастную колли, упорно и молча возвращала её на место и требовала от меня то громко говорить, подходя к собаке, то размахивать руками или делать другие внезапные резкие движения. Наконец Катя объявила, что Джесси замёрзла, устала и её нужно покормить, в общем, им пора домой.
В этом доме живешь? поинтересовался я, в процессе совместных трудов мы как-то незаметно перешли на «ты».
Ага. Но вообще то не я, а тётка моя. Я сама из Москвы, приехала погостить, заодно и Джесси поднатаскать к выставке. Это тёткина собака. Мои дома остались, Катя поменяла Джесси хлипкую верёвочку на красивый кожаный поводок. А ты? Я тебя тут раньше не видела.
Да уж, городок, прямо скажем, невелик, все на виду, я вспомнил вчерашние знакомые лица в баре. А я приехал три дня назад только. Вот осваиваюсь.
Надолго?
Как пойдет, решил я напустить туману и загадочности.
Ну, надеюсь, на следующей неделе, мне тогда будет хоть с кем общаться! Скучновато здесь, вздохнула девушка.
Угу, не шибко весело, я немного помедлил, слушай, Кать, а зачем нам ждать следующей недели? Давай, может, завтра куда-нибудь сходим? В кино там, или в кафе
Изумрудные глаза задорно глянули на меня из-под лохматой шапки.
Поглядим! Звони: девять ноль, ноль, девять, ноль!
И Катя, потянув за поводок Джесси, быстрыми шагами засеменила в сторону подъезда.
Номер какой у вас блатной! крикнул я ей вслед.
Это тётка моя работала на телефонной станции, вот ей такой красивый и дали! Пока! Катя махнула мне рукой и скрылась в дверях.
Я засунул руки в карманы и зашагал в сторону ближайшего «комка», надо было купить уже какой-то еды, ещё вспомнил вдруг, что дома кончилась заварка, ну и может быть, возьму ещё парочку пивка, самую-самую последнюю!
На следующий день мы всё-таки пошли в кино. Кинотеатр в Средневолжске был очень старым и пыльным, никакого dolby digital surround, фильм был тоже так себе, про тяжелые будни жаждущих секса великовозрастных американских школьников, но нам это было совершенно всё равно. С каждой минутой Катя нравилась мне всё больше. Я испытывал искреннюю радость, когда мне удавалось рассмешить её, и на щёчках появлялись ямочки; улыбался, когда она, задумчиво рассуждая, накручивала на пальцы локон своих длинных густых и непослушных волос; получал удовольствие, когда она неотрывно смотрела на меня, внимательно, и даже как будто с восхищением. Я рассказывал про себя, про наш универ, про Самару, вспоминал забавные истории, которые случались со мной и моими друзьями, о новой работе я, конечно, тоже рассказал, а зачем скрывать, чего мне стесняться-то.
Катя тоже говорила про себя, про свою семью, жизнь в Москве. В общем, мы гуляли после кино по парку, ели какое-то странное мороженое в зелёной, псевдояблочной оболочке, смеялись, болтали, словом, всё выглядело совершенно так, как изображают свидание в самом банальном из всех банальных кинофильмов. Может быть, потому что так и должны вести себя двое, а может быть, потому что мы сами были частью культуры, где создавались и с успехом демонстрировались в прокате такие штампованные фильмы.
Всегда удивительно, как новый человек в твоей жизни постепенно раскрывается, и ты всё больше и лучше понимаешь, познаёшь его, словно читаешь сложную, но любопытную книгу. Узнавание Кати проходило легко и ненавязчиво. Она не зацикливалась на рассказах о себе, отягощенных нудными подробностями, с перечислением имён знакомых и родственников, а также дат, которые напрочь выматывают собеседника, ничего не давая взамен. Речь её была приятной и почти лишённой молодежного сленга, а также интонаций и словечек «истинного» москвича, но в тоже время ненарочито правильная, какая бывает иногда у филологов и учителей.
Катя жила в Москве, но не всегда. Её родители, мои земляки, переехали в столицу десять лет назад в поисках лучшей жизни. Катин отец, увы, погиб в криминальном водовороте девяностых, мать трудилась на двух работах и дома бывала только поздно вечерами. Катя, окончив школу, поступила в некий Современный Московский Экономический Университет на заочное отделение и подрабатывала дрессировкой собак, а также демонстрацией их на выставках.