Я хотела, чтобы и у меня было вот так. Хотела задыхаться, и, как она, жадно ловить ртом воздух.
Ревность мазнула своим раздвоенным языком по губам и во рту. Возбуждение оцарапало поясницу никогда в жизни я не испытывала такого жгучего чувства.
С каждым мощным, сделанным им выпадом, девушка громко стонала от наслаждения.
Хантер оставил её губы в покое, снова схватил и поднял женские ноги, раздвинул их ещё шире.
Исступлённый, чувственный всхлип заставил меня подпрыгнуть на месте. Чей? Его? Её?
Какая, к чёрту, разница?! Я крепко зажмурилась. Мне же всё равно!
Тогда почему моё сердце колотилось как ненормальное?
Я должна уйти. Сейчас же!
Почти не дыша, я бросилась в свою комнатку. Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной, а на глаза какого-то чёрта навернулись слезы. Сама не знаю отчего.
Такому никогда не было места в моей маленькой, но уже взрослой жизни, когда каждое слово и любое своё действие обдумываешь заранее или наперёд, что-то себе разрешаешь, или, наоборот, проанализировав, самой себе запрещаешь, осознаёшь последствия, контролируя свои эмоции и каждый поступок.
Да, я такого ещё не испытывала. Безумие какое-то! Знаю, что нельзя, но мозг с настойчивостью всё прокручивал картинки под зажмуренными веками; разум отказывался отключаться и активно участвовал в процессе; понимал, что именно я чувствую, отвергал, но это его неприятие не снимало моего участившегося дыхания и напряжения груди, покалывания в сосках.
И вновь перед глазами его губы. Порочные. Наглые. Только теперь они на моих. Целуют мои.
Вся кровь бросилась мне в лицо. Я рвано выдохнула.
А сердце колотится прямо в горле, и в то же время внутри холодит, остужает тело мерзкое ощущение неправильности.
Быть девственницей в восемнадцать это нормально. Мне никогда не хотелось это изменить. Нейл признавался мне в любви, но ему нужна была другая девушка, не я. Та, которая смогла бы легко улизнуть ночью из дому; та, что, забыв обо всём, позволила бы себе заниматься петтингом, а не ежеминутно проверяла телефон на наличие пропущенных звонков от больной мамы.
Нейлу нужен был нормальный сексуальный опыт старшеклассника. Как и мне. Но не тогда. И, видимо, не с ним.
Не стоило думать и о Хантере в этом плане. Да, он дьявольски сексуален, и да, выглядел, просто как грёбаная мечта каждой девчонки. Но на этом, всё. Хватит! Не стоило доводить себя до потери сознания размышлениями о том, как было бы с ним.
Я была благодарна за то, что у меня есть.
Глава 5
Менеджер по подбору и адаптации персонала в элитном конном клубе «Аделанта», кроме стандартного набора профессиональных качеств, должен иметь сверхъестественную проницательность и дальновидность, железную непреклонность, удивительную интуицию и невероятную стрессоустойчивость. Беверли Паттон обладала всеми этими характеристиками, плюс к ним открытая, она умела расположить к себе собеседника, имела врождённый дар убеждения, безупречно выглядела и могла, как она сама выражалась, превратить даже крокодила в юбке в прекрасную деву.
Внимательно рассматривая меня сегодня с утра с головы до ног, она категорично заявила, чтобы волосы в привычный хвост я не собирала. Ей казалось, что девушку с длинными распущенными волосами принято считать сексуальной, поэтому именно такой облик больше понравится мужчинам, и это действительно оказалось так.
К несчастью для меня, хоть день и выдался без открытого палящего солнца, но очень влажным и облачным мокрые волосы висюльками приклеились к шее, лбу, и то и дело норовили залезть в рот. Было душно, как в турецкой бане.
Уже третью игру подряд я подкатывала к полю тележку с напитками. До последнего пятиминутного перерыва перед заключительным четвёртым чаккером оставалось чуть меньше двух минут.
Ухоженные лоснящиеся кони, нервно и широко раздувая ноздри, проносились мимо, иногда выбивая копытами пятачки земли. Наездники, в азарте игровой погони, держа в одной руке клюшку, то лихо и низко склонялись с седла, в попытке ударить по мячу, то выпрямлялись, подбирая поводья, демонстрируя отличную посадку и виртуозное управление норовистой лошадью.
Динамично и очень красиво. Спортивный вызов, лучшие лошади и игроки с безупречной формой, роскошная обстановка, непринужденная атмосфера всё это нельзя не оценить захватывает дух.
Остановившись на травянистой боковой линии поля, я достала из переносного холодильника кубик льда, провела им по шее и позволила ему соскользнуть под форменное «поло» так себе попытка охладиться.
Сигнал окончания третьего чаккера заставил меня собраться, а лёгкой приветливой улыбке натянуть мои губы.
Игроки меняли лошадей. Спешившись на линии, они передавали их поджидающим конюхам. На ходу снимая шлем, подходили ко мне, и, взяв у меня чистое полотенце, стирали пот с лица и шеи.
Сегодня это были сплошь молодые люди. Я уже обслуживала их. Они покупали много напитков и оставляли щедрые чаевые, поэтому к их попыткам флиртовать со мной я относилась со стойким спокойствием. Приходилось с этим мириться и выжимать из себя те самые продаваемые «улыбки на миллион».
А вот и ты, сказал один из парней, когда поравнялся со мной. Духота просто адская! Мне надо остудиться. Возьму одну воду.
Вам ещё одну Harrogate[5]? спросила я, открывая холодильник «Trolley», и улыбаясь тому, что запомнила его предыдущий заказ.
Да, куколка. Парень подошел ещё ближе и подмигнул.
Это обращение, произнесенное вслух, вызывало во мне чувство неловкости.
Эй, Джейкоб, сбавь обороты, сказал ему другой. Я тоже хочу что-нибудь выпить.
В душе я пожелала этому Джейкобу сгореть в аду, но удерживая на лице всё ту же приклеенную улыбку, передала ему холодную воду, а он сунул мне пятифунтовую банкноту.
Сдачу оставь себе.
Спасибо. Кто следующий?
Я, помахал в воздухе купюрой высокий, стройный блондин с порочными голубыми глазами и умопомрачительными ямочками на щеках.
Вы предпочитаете Ty Nant Blue Still Glass, так ведь? уточнила я и достала воду в синей стеклянной бутылке.
Еще один чаккер и я, вполне вероятно, буду влюблён в тебя! Парни засмеялись. Шутка им понравилась, и они начали строить предположения, как быстро я смогу ответить ему взаимностью. Она такая свеженькая, настоящая красотка! К тому же, помнит, какую воду я пью. А ещё таскает и открывает эти чёртовы бутылки!
И снова в моей руке оказалась пятифунтовая банкнота.
Сдача твоя.
Я даже немного опешила, сжимая новенькую, хрустящую купюру бирюзового цвета. Слишком много. Глупо давать такие чаевые. Но они имеют деньги и вольны разбрасываться ими так, как им заблагорассудится. Только вот вряд ли кто-то из них знает, что такое работа.
Как тебя зовут?
Я обернулась к говорящему. Привлекательный скуластый брюнет медленно и оценивающе скользил взглядом тёмных глаз по моей фигуре; с прищуром, наблюдая при этом за моей реакцией.
Ина, ответила я.
Tasmanian Rain[6].
Помню, невольно улыбнулась я, вспоминая о его редкосортных предпочтениях, но не удержалась, чтобы не поддеть, самая дождевая.
Он весело, совсем по-мальчишески, засмеялся, отчего стал ещё более привлекательным.
Чейз.
Представился он, и, пока брал у меня бутылку с водой, задержал мою руку дольше, чем положено; легко, но совершенно неслучайно провёл по костяшкам моих пальцев своим указательным.
Только не говори, что у тебя есть парень!
Я прекрасно понимала, что с их стороны это ни к чему не обязывающий флирт, как и секс без взаимных притязаний, что был у Хантера с той девицей, которую он выставил тогда утром. Но эти игры были не для меня. И, возможно, лучше было бы ему соврать, тем не менее я честно ответила: