Сплетенье нот на клавесине.
Все рождены не все прозрели.
Дни мерно шли и вечерели,
А мы нередко вечеряли,
Дивясь на лета биеннале.
И был обманчиво небросок
Закатный неба отголосок.
Как будто на глоток до дна
Плеснули красного вина.
* * *
Вот пионер. Из гипса он.
Разглядывай без риска.
С трубой, чтоб пал Иерихон
И взглядом василиска.
Мы были молоды тогда,
Как счастливы мы были.
Пятиконечная звезда,
И Ленин не в могиле.
* * *
Лишь смолкли мятежные скрипки,
И замерли вздохи валторн,
В тоске сопричастности зыбкой
Мы вышли и сели в авто.
И скорости пьяной крещендо
Нам не было силы унять,
Настолько обильно и щедро,
Искусства сошла благодать.
* * *
От бури мгла, на дубе цепь,
Вино на столике в графине.
У немца Германа есть цель
Три карты бабушки-графини.
Волхвы свободным языком
Твоей кончины не предскажут.
Все будет так, как карта ляжет,
А памятник уже потом.
* * *
Куда деваться, в страшной думе я,
От межсезонного безумия,
От тяжкой муки полнолуния,
От грома молний первых гроз,
От аллергического тополя,
От невротического Гоголя,
От поэтичного некрополя
Овидия «Метаморфоз».
* * *
Природа мысли суетна и странна.
Роятся параллельно и нежданно
Сны разные свод разума дал течь.
Офелия и тысячами братья,
Гвидон и Бабариха, баба сватья,
И Крым, его гористые объятья,
И Южного креста над ним распятье.
Зачем они? Игра не стоит свеч.
Какой такой песчинкою прибоя
Судьба определила нас с тобою,
Чтобы до срока в жизни уберечь?
* * *
Нас смяли, нас почти что взяли в плен.
Прожившие свободными с пеленок,
Теперь мы разложение и тлен,
Мы кораблекрушения обломок.
За новою добычей гончий пес
Шлагбаумом вытягивает выю
Не зная ни пощад, ни передоз,
И держат высь орлы сторожевые.
* * *
Остерегайся злого умысла,
И вероломством не греши.
А то бы как не пригорюнился
Веселый нрав твоей души.
Блуждают песни неприкаянно,
Не в силах отыскать певца.
А где твой брат спроси у Каина,
А лучше у его отца.
* * *
Какое печальное эхо
Родил во мне сумрак ночной.
Мне снилось, что я переехал,
Что я не остался с тобой,
Что вдаль простиралась дорога,
Что думалось, мыслью скользя,
Что всюду мы ходим под Богом,
И что заблудиться нельзя.
* * *
Весь молодой, неугомонный,
Астральный паритет храня,
Рудольф Нуреев, лик иконный,
Витает рядом в свете дня.
Ему и памятник в Казани,
На гроб на кладбище цветы,
И наплевать, что рассказали
Про субкультуру наготы.
Потомок Чингисхана, вроде,
Принц крови с гордой головой.
И, говорят в честном народе,
Теперь уж точно не изгой.
* * *
Смешалось всё, как у Облонских,
И Пастернак, и Заболоцкий,
И рикошетом по вискам,
И Гумилев, и Мандельштам.
И в переулочках московских,
И Ахмадулина, и Бродский,
И ни на выход, ни назад,
И листопад, и листопад.
* * *
Нас было много, цифра веская,
Почти несметное число.
Но вычитанье жизни резкое
Внезапно лучших унесло.
Перемести места слагаемых,
Их сумма будет неизменна.
Пути судьбы непознаваемы,
Хотя просты и откровенны.
Но ни хореем, ни анапестом,
Ни амфибрахием, ни ямбом
Не перепишешь песню начисто.
Категорически и явно.
* * *
Мораль моя и ценность интеллекта
Рождаются из моего нутра.
Как четкий абрис Невского проспекта
Родился только волею Петра.
А если ты случайно недалекий,
Тебя в Спинозу с боем не развить.
Белеет парус, парус одинокий.
И никаким другим не может быть.
* * *
Не в небе ясным соколом
А все вокруг да около,
Где все как будто близкое,
Тут рядышком почти.
Но нас зовет далекое,
Где баобабом брокколи,
Где клавикорд с арфисткою.
Свят. Господи, прости.
* * *
Одичало стоит Грибоедов
На бульваре у Чистых прудов,
Где тинейджеры вместо обеда
Делят чипсы и водку Smirnoff.
Не расскажет мой преданный сервер,
Будто клятва сковала уста,
Как мы пили портвейны на сквере,
Под угрозой мента из куста.
Если спросит парнишка безусый:
Неужели и вы, господин?
Я отвечу тому карапузу:
Да, конечно. Не ты же один.
* * *
Не для наград и контрибуций.
Мы все должны сюда вернуться,
А чтоб взглянуть с особой грустью,
Как георгин бутон распустит.
Без мысли близко иль далеко,
Среди толпы иль одиноко,
С пустой душой иль в укоризне,
Что было лучше в прежней жизни.
* * *
Я по добру и по здорову
Жизнь перепахивал свою.
И через пень колоду снова
Я эту песню допою.
И пусть закатанными в глянец
Не сохранят мои стихи.
Но Солнца щит, протуберанец,
Всем видеть тоже не с руки.
* * *
Любовь под кленами, под вязами,
Во чистом поле по весне.
Она всегда такая разная,
Как и внутри, так и вовне.
И вот стою я, огорошенный,
И змеем в воздух отпускаю,
Страницы избранного прошлого,
И все чего-то не хватает.
* * *
Я поздно вечером встаю
И начинаю жизнь свою,
Чтоб упиваться до утра
Как Пушкин росчерком пера.
Пленяет лоно монитора,
Летит компьютерная мышь
И есть предчувствие, что скоро
Открою дверь там ты стоишь.
* * *
Время выплыть из заводи,
Где мы затаились вдали,
Без малейшей надежды
Хоть как-то покончить с невзгодой.
Как в растекшейся памяти
У Сальвадора Дали
Беззастенчиво крутится
Пуще неволи охота.
* * *
Опять весна дождями пьяными
Совсем не думает о лете,
И солнечные дни с изъянами
Не греют и не слишком светят.
И только девочка, не яркая,
На не взошедшем огороде
Безрадостной вороной каркает,
Что жизнь уходит, жизнь уходит.
* * *
За коньяком и папиросой
Рапидом следует угар,
Неся с собою чувство скверны.
Сто тысяч рашпилей по нервам.
Будто Юдифь у Олоферна
Главу снесла не за удар,
А шею бедного ножовкой
Кромсала долго без сноровки,
И парня мучила вопросом,
А рад ли Навуходоносор,
Узнав, что вмето битвы блуд,
Избрал его военачальник.
Что жизнь грустна, а смерть печальна,
Не только иволги поют.
* * *
Из театра представления
В театр переживаний.
Устав от ночи бдения
Заснул я на диване.
Москва назад столетие
Открыла мне кулисы.
Таирова там встретил я
И Коонен Алису.
Свои пристрастья вкусами
Не упустив из виду
Я в переулке Брюсовом
Райх встретил Зинаиду.
Твой сон не в руку, скажете
С лицом в надменной мине.
Зато не надо в гаджете
Мне их искать отныне.
* * *
Пускай идет молва доверься глазу,
Обычай нехорош рубить с плеча.
У ревности всегда есть метастазы,
От зависти не сыщется врача.
Равно, как убеждаешься не сразу,
Что букве слова велено звучать,
Не скрепой для мобильного указа,
А нотой для скрипичного ключа.
* * *
Я, заворачивая за угол,
Привычно сбрасываю хвост.
Равно как все исчадья Дракулы
Оберегают свой погост.
Цвела черемуха, да выцвела,
Стоит в бутонах бузина.
Душа в накале ждите выстрела,
Первопричина не важна.
Так корабли, поэты плаванья,
Мечтают в гавани стареть,
Чтоб оживлять воспоминания,
Когда минует время петь.
* * *
Коль нет спектакля в зале театральном,
Царит затишье, всюду пустота.
То слишком сиротливы и печальны
Партерные под номером места.
Неправильно сказать они пустуют,
В них тени верных зрителей сидят,
Что могут проиграть вам роль любую,
Однако ждут актеров и молчат
* * *
Ты повыкидывай все лишнее,
И платье скромное надень.
И тут же овладеешь тыщами
В тебя влюбившихся людей.
И кто бы что там ни наяривал
На клавикордах в твою честь,
Метафизическое марево
Вот то, что ты по сути есть.
* * *
Какое благолепие настало
В тот час, когда садилось солнце ало,
Когда в лучах весенней лепоты
Скворчали все скворцы до хрипоты.
Скворчали, что в конце перезагрузки,
Появятся жуки и трясогузки,
И будет счастье каждому своё,
Кто чем определяет бытиё.
* * *
Над березою осиной
Возвышается сосна,
И с неистовою силой
Надвигается весна.
Пусть пока что оборванцы
С виду голые кусты.
Солнце без протуберанцев
И конец их наготы.
* * *
Вряд ли ко двору горою пир,
Если жизнь заношена до дыр,
Если с головы до самых пят
Некуда деваться от заплат.
Только сиза горлица душа,
Все стремится делать антраша,
Ей ещё мила родная клеть,
Все никак не хочет улететь.
* * *
Видно дело к весне, раз нас так развезло,
Ни веселия нет, ни покоя.
Только ветер взвывает натужно и зло,