Захватывающее чувство.
Почему? Не понимаю.
Пугать должен. И делает это, но необычно. По-другому.
Это страх перед неизвестностью.
Кому-нибудь из моей семьи сообщили, что я здесь? голос прорезает тишину, и я вздрагиваю.
Нет, в бланках написано, что родственники извещены не были
Обязательно ему разговаривать именно так?
Взгляд врезается в его губы. И тут же летит вверх, к его глазам. Он же всё видел!
Мне как раз нужно будет узнать контакты ваших родных и сообщить, что вы здесь.
Нет, жестко, холодно и бескомпромиссно выдаёт.
Внутри всё леденеет. Даже резинка у меня на волосах не выдерживает, спускаясь по волосам. Они у меня густые, тяжёлые, неудивительно, что в такой позе причёска распустилась, и тёмные локоны ложатся рядом с его лицом.
Никому сообщать не нужно, опять доносится из глубин его горла.
Мамочки Какой же у него глубокий, хриплый голос.
Хочется обмякнуть на мужчине, но я быстро прогоняю эту навязчивую мысль.
Что вообще происходит в моей голове?
Я вас поняла. Отпустите? Мне нужно поставить капельницу.
Не очень удобная поза для разговора.
И снова эта тишина.
Высвобождаюсь аккуратно.
А его свободная ладонь вдруг поднимается, пальцами проникая в мои волосы.
Так и хочется спросить, что он творит?
Капельницу? говорит так, будто высмеивает это слово. Ладонь уже плотно закапывается в причёску, а пальцы давят на затылок. Секс лучшее лекарство от любой болезни.
Он надавливает так сильно, что руки подкашиваются. Он сам чуть приподнимается, кривится от боли в сломанных рёбрах и вдруг целует меня.
Целует!
Нагло, беспардонно.
Но так страстно, горячо
Прикрываю глаза, не ведая, что творю.
Это не первый мой поцелуй. Но такой жадный, взрослый, словно выдержанный, как вино
Ладонь с запястья пропадает. Опускает меня на спину, тут же залезает под кофту. Мурашки от очередного прикосновения осыпают всё тело. А я сама напрягаюсь. Соски твердеют, внизу живота сладко тянет.
А он уже накрывает грудь пальцами, требовательно сжимая её через кружевной лифчик.
Стойте-стойте!
Что он там сказал?
Секс лучшее лекарство?
Быстро прерываю поцелуй. С неохотой, но в страхе быстро выпрямляюсь.
Перестаньте, грубо осекаю.
Чёрт знает, кто его укусил. Но мужчина, снова кривясь и хватаясь за рёбра, вызывает желание помочь.
Стойте! Вам нельзя делать резких движений.
Привстаю на носочки, одним коленом упираюсь в кровать. И отрывая вторую ногу от пола, подаюсь вперёд, стараясь дотянуться до регулятора спинки.
Что за дикарь, чёрт!
Внезапно ощущаю стальные руки у себя на талии.
Рывок!
И я уже, тяжело задышав от страха, вновь упираюсь ладонями в спинку кушетки, сидя на мужчине верхом. Ощущения, будто сижу на железе.
Я не знаю, что сказать.
Ярость бурлит в груди, но долбаное желание и притяжение дают отрицательным эмоциям пощёчины.
Возьми себя в руки!
А у него нет границ. Нормы морали. Он хочет тебя использовать, чего ты не позволяла никогда в жизни делать с собой.
Слов нет.
Я вызову охрану!
Правда? опять насмешливо, но в то же время безразлично кидает.
Одним движением хватает мои руки и заводит мне за спину.
Я начинаю думать, что вовсе он и не больной!
Папа нанял его проучить меня за то, что я до сих пор, по его мнению, прохлаждаюсь здесь?
И завтра же вылетишь отсюда.
Точно от отца!
Да нет, нет! Просто избалованный мужик, который не знает слова «нет».
Как его там зовут?
Господин Бодров, чеканю каждое слово, вы, кажется, сильно ударились и путаете, где эротический сон, а где реальность. Если вы не перестанете, я вколю вам пару кубиков успокоительного.
Не действует!
Вырываюсь, пытаюсь выбраться, но не действует!
Наоборот, делаю ещё хуже. Твёрдая эрекция утыкается мне между ног. Чувствую себя голой, без костюма.
Позвоню вашим родственникам, говорю так, словно угрожаю вызвать родителей в школу. Вы же этого не хотите?
Номер сначала найди, подаётся вперёд, оставляя отчётливый след у меня на груди. В том самом прямоугольнике, который не прикрывает форма.
Засос поставил!
Вы личность известная. Найду. А ещё я вашего брата знаю. Булата, кажется?
Как же мне всё-таки повезло, что я ходила на некоторые светские тусовки с отцом.
И того мужика точно помню.
Бодров хмурится, явно не ожидая от меня такого.
Ты кто такая?
Я? Ярина. Ваша медсестра.
Ярина? Необычное имя.
Да, знаете, для меня этот вечер тоже необычный. Так что я звоню и волную ваших родственников, а завтра они с утра уже толпятся у вашей палаты?
Он кривится. Отпускает мои руки.
И я с радостью спрыгиваю с кровати, чуть ли не вылетая из палаты.
Безумный мужчина!
Вспоминаю про капельницу. Быстро ставлю её. И забрав листы с записями осмотров, всё же ретируюсь из комнаты, тяжело дыша.
Останавливаюсь у двери, опираясь на неё спиной. И запускаю пальцы в волосы, тормоша их и приводя себя в чувства.
Это что?.. Мне к нему ещё и завтра с утра идти?..
Глава 3
Захожу уверенно в палату извращенца, держа в руках поднос с едой. И делаю это, кажется, вовремя.
Бодров сидит на краю кровати, надевая больничную кипенно-белого цвета рубашку. Наблюдает за гуляющими в парке людьми. И что там интересного? Всё белое, надоедливое.
Куда это вы собрались? с подозрением щурясь, спрашиваю. Отчего-то у меня плохое предчувствие.
Он оборачивается, мажет по мне взглядом и снова устремляет его в окно. Продолжает застёгивать пуговицы, будто меня здесь нет.
Будем играть в молчанку?
Я хочу прогуляться.
Прохожу вглубь комнаты, ставлю поднос с едой ему на тумбочку. Параллельно достаю небольшой столик.
Чуть не зеваю, но сдерживаюсь. Хоть и поспала шесть часов, но этот неудобный диван в ординаторской дал о себе знать. И домой не поедешь мне теперь здесь жить, пока он не выпишется, кажется.
Надо будет сходить чуть попозже в душ.
Нельзя, чеканю и, обернувшись, в два шага подхожу к нему. И не знаю, кто меня дёргает, но встаю между мужских сильных бёдер.
Пальцы рефлекторно тянутся к его пуговицам, чтобы раздеть. И мысленно бью себя по лбу и отдёргиваю руки. Он просто переодевается!
Постельный режим.
Вот бы толкнуть его в плечи, уложить на лопатки!
Тем более сначала нужно сменить повязку, киваю на его голову. Затем поесть.
Указываю в этот раз на поднос с едой.
А потом вы ляжете в кровать. Вы слишком бездумно действуете и не заботитесь о своём здоровье. У вас сломаны рёбра после аварии. Больно, наверное, даже под обезболивающим?
Рёбра я себе никогда не ломала. Слава богу.
Больно, вдруг проговаривает. Но потерпеть можно.
Пальцы тянутся к его голове, к повязке. Замечаю, как его ладонь тянется к моей талии. Вижу, но ничего не делаю. Хотя могу сделать шаг назад.
Но
Чем я думаю?
Что он хочет сделать? Обнять? Притянуть меня и снова сказать «секс лучшее лекарство»?
Если собираетесь опять домогаться до меня, то я взяла с собой шприц. Вколю вам пару кубиков снотворного. Сон лучшее лекарство от всех болезней, а не то, что вы думаете.
Ладони его застывают в полёте. И тут же опускаются обратно на колени, пока я разматываю голову мумии.
Ты слишком дерзкая для медсестры.
Чёрт, да что не так с его голосом? Я млею, как ненормальная.
Стараюсь не смотреть в его лицо. Только сквозь него или на кровь, просочившуюся через бинты. Быстрее разматываю его и легонько кидаю:
Немного.
Не боишься увольнения?
Нет. Я здесь временно. Для меня любой день может быть последним, улыбаюсь, хотя на задворках души всё горит от несправедливости и обиды. Всю жизнь мечтала стать врачом-хирургом. Но учиться этой специальности нужно долго, усердно, постоянно практиковаться. С моим отцом это невозможно.
Но желание лечить и помогать людям он во мне не убил. Меня вполне устраивает быть медсестрой. Всё равно это ненадолго. Пока папочка не выдаст меня замуж за какого-нибудь ублюдка.