Птолемей поднялся и подбежал к нам. Я заметила, какими слабыми выглядят его ноги и насколько он запыхался, хотя преодолел очень короткое расстояние.
Олимпий насадил новый сад, сказала я.
Птолемей скорчил рожицу:
О сад! Это интересно для женщин или для больных. Нет уж, спасибо.
У меня особенный сад для убийц и колдунов, возразил Олимпий. Увидишь, он не похож ни на какой другой.
Сад был разбит на ровной площадке неподалеку от храма Исиды, но выходил он на гавань, а не в сторону открытого моря. Его окружала низкая каменная стена, а внутри ее живая изгородь, усыпанная красными бутонами. Олимпий поднял тяжелый засов, открыл ворота и пропустил нас внутрь.
В центре журчал фонтан, и от него в четыре стороны расходились дорожки, делившие сад на четыре почти равные части.
Смотри: смерть в одном углу, жизнь в другом.
Но я ничего не увидела, кроме клумб с растениями: одни цвели, другие тянулись вверх, третьи стелились по земле. Я посмотрела на Олимпия вопросительно.
В Мусейоне я натолкнулся на манускрипт, содержавший перечень ядовитых растений, пояснил он. Некоторые из них были явно вымышленными: например, растение, якобы испускающее пламя и поглощающее всех, кто окажется рядом. Но прочие меня заинтересовали. Как они действуют? Почему они убивают? Я решил, что полезно собрать их, тем более что в малых дозах яды бывают полезны и обладают лечебными свойствами. Кроме того, мне любопытно изучать их. Ведь это, так сказать, растительные подобия ядовитых змей.
У Птолемея округлились глаза.
Яды? Вот это да! Какие из них?
Например, ядовита вся живая изгородь.
Но она такая красивая! воскликнула я.
И действительно, изгородь сияла темно-зеленой листвой и была усеяна цветами.
Тем не менее она смертельно ядовита. Кустарник называется «роза Иерихона». Если его цветы поставить в воду, вода будет отравлена. Сложи из ветвей костер, и дым станет ядовитым. Как и мясо, приготовленное на этом костре. Мед, сделанный из пыльцы цветов, тоже ядовит. Лошади и ослы умирают, поев листьев с куста, но вот загадка коз яд не берет!
Значит, если хочешь убить врага, нужно подать ему отравленный мед? спросил Птолемей.
Да. Правда, я не знаю, сколько его требуется, чтобы убить человека. Может быть, нужно съесть очень много.
Мы начали прогуливаться по усыпанной гравием дорожке. По обе стороны от нее красовались аккуратные клумбы.
Все смертоносное я высадил слева, сказал Олимпий.
Он остановился перед растением с ворсистыми дольчатыми листьями, высотой поменьше локтя. На вершинах его стеблей набухали бутоны.
Можете вы догадаться, что это? спросил он нас.
Сорняк, каких полно на лугах, ответила я. А еще, насколько помню, такая трава порой выбивается из расщелин в стенах.
Это черная белена, с довольным видом заявил Олимпий. Убивает за несколько минут, к тому же мучительно. Однако у меня сложилось впечатление, что в очень малых дозах ее яд может служить лекарством. Например, с ее помощью можно остановить рвоту. Однако определить нужную дозу очень трудно, потому что сила яда не одинакова для всех растений она у каждого своя и зависит от множества факторов, в том числе и неизвестных. Сок белены также может вызвать у человека возбуждение, желание петь, танцевать и разговаривать с воображаемыми собеседниками. Либо он наводит морок, и тогда человеку кажется, будто он летает или, скажем, превращается в животное. А потом наступает смерть. Грань, за которой начинается опасность, определить невозможно.
А не страшно тебе прикасаться к такой траве? спросила я.
Я всегда надеваю перчатки, с улыбкой ответил Олимпий и, пройдя немного вперед, указал на лужайку, где на стройных стеблях покачивались белые цветы в форме звездочек, похожие на миниатюрные лилии. Они называются «голубиный помет».
Какое безобразное название для такого прелестного цветка, отметила я.
Растение ядовито от вершков до корешков, промолвил Олимпий, но самое опасное луковицы. Их можно высушить, истолочь и выдать за муку, чтобы испечь ядовитые лепешки. Правда, у них горьковатый привкус, но его легко отбить медом роз Иерихона получится вкусно.
Он рассмеялся.
И что будет, если съесть такую лепешку? спросил Птолемей.
Сначала ты испытаешь нехватку воздуха. Почувствуешь, что задыхаешься. А потом и вправду задохнешься умрешь.
За несколько минут? уточнил Птолемей. Может, на меня действует что-то подобное, только не так быстро? Мне тоже трудно дышать.
Нет, поспешно возразил Олимпий, пытаясь перевести все в шутку. У тебя нет врагов, чтобы положить тебе на блюдо отравленную лепешку.
А что вон там? спросил Птолемей, указывая на густую грядку растений почти по пояс высотой, с венчиками изящных белых цветов на макушках.
Я смотрю, ты умеешь выделить самое интересное, отозвался Олимпий, глядя на кусты с почти отеческой гордостью. Пожалуй, ему и впрямь пора жениться и завести детей, чтобы нянчиться с ними, а не с ядовитыми травами. Это растение не что иное, как болиголов. Его сок положил конец жизни Сократа.
Болиголов! Я зачарованно уставилась на него, не в силах оторвать взгляд. Стебли со свисающими листьями, увенчанные белыми цветами, выглядели вполне симпатично.
А что будет, если его выпить?
Его нет нужды пить, хотя соку можно и нацедить. У него характерный запах мышиной мочи. По-видимому, Олимпий находил это забавным. Можно также использовать листья, чтобы приготовить вкусный салат. Особенность болиголова в том, что симптомы отравления проявляются не сразу и отравленный имеет возможность завершить трапезу в приятной компании.
А каков он по ощущениям? поинтересовался Птолемей.
Ну, отравление описывают как постепенное ослабление мускулов и ползучий паралич. Правда, сознание остается ясным.
Это больно? осведомилась я и подумала, что такой способ покончить с жизнью, может быть, не самый худший.
К сожалению, да. По мере того как мускулы теряют подвижность, они начинают страшно болеть.
Скажи мне, Олимпий, а существует ли безболезненный способ умереть? С помощью яда, я имею в виду?
Насколько я могу судить, ни одного! ответил он после недолгого размышления. Даже когда человек твердо решил умереть, его тело противится смерти, особенно если до момента принятия яда оно было здоровым. Тело борется за жизнь. Некоторые яды вдобавок обладают множественным эффектом и вызывают различные реакции одновременно.
А как насчет болиголова? продолжал допытываться Птолемей. Как долго проживет человек, приняв смертельную дозу?
Ну, во всяком случае, ему хватит времени, чтобы произнести со смертного одра памятную речь, как сделал Сократ. То есть это хороший яд для писателей, поэтов и философов.
Олимпий помолчал и добавил:
Но болиголов не только яд. В небольших количествах он применяется для лечения болей в груди и при астме. Конечно, чтобы решиться на такой способ лечения, нужно иметь смелость.
Или впасть в отчаяние, вставила я.
Лекарства и яды тесно связаны друг с другом. Греческим словом «фармакон» обозначают и то и другое. А когда жизнь становится невмоготу, яд лучшее снадобье против такого недуга.
Я подумала о римском способе убивать себя, пронзая мечом. Конечно, для цивилизованного человека яд более приемлем. Кроме того, как мне показалось, римляне слишком спешат свести счеты с жизнью. Они хватаются за меч или вскрывают вены даже при мелкой неудаче.
Что правда, то правда, согласилась я с Олимпием.
Мы продолжили прогуливаться, обсуждая растения.
Вот белладонна, или «сонная одурь». Он указал на длинный веретенообразный куст с овальными листьями. Отравляет все вокруг себя сильнодействующими испарениями. Симптомы необычные: картины перед глазами расплываются, а сердце начинает колотиться так неистово, что его биение слышно на расстоянии вытянутой руки. Очень болезненно. Тебе это вряд ли бы подошло, добавил Олимпий, повернувшись ко мне, и легкой походкой зашагал дальше. А вот так называемый «собачий лопух». Его цветы эти серые пушистые шарики. Яд вызывает страшные конвульсии и оставляет на лице жертвы безобразные гримасы.