Поговори мне ещё, собака гамбургская! пророкотал коллежский советник.
Надо было отдать должное Анатолию Витальевичу, роль отпетого держиморды он играл виртуозно.
Ануфрий Ануфриевич болезненно пискнул и подобострастно забормотал слова извинения, буравя при этом полицейского чиновника трусливо-мстительным взглядом.
Фимка! позвал он.
В комнату ввалилась расхлёстанная страшненькая рябая девка с нагловатым лицом и ленивым взглядом.
Окно открой, дура! приказал Судейкин и нарочито важным голосом спросил. Костюм мой готов?
Девка не без труда раскрыла рассохшуюся и перекосившуюся раму, а после изобразила что-то, отдалённо похожее на книксен.
Платье-то почти готово, отчиталась она, звонко шмыгнув сопливым носом и утерев его рукавом. Тока вот, ваше степенство, порты на заду стачаю, а то ж разошлися.
Терентьев загоготал.
Никак, твое степенство седалище отожрало? глумливо спросил он. Можь, пора тебе в цынтовку (жарг. в тюрьму) для моциону?
Информатор скрипнул зубами, но промолчал.
Он смёл на край письменного стола кипы каких-то бумаг, освободил два стула и пододвинул их к столу. После порылся в секретере и вынул оттуда графин богемского стекла и три лафитника.
Извольте-с, сказал Ануфрий Ануфриевич, с приторной улыбкой указывая гостям на стулья и разливая по рюмкам прозрачную жидкость.
Шнапс? спросил Анатолий Витальевич, принюхиваясь.
Ну, что вы, ваше высокоблагородие! возмутился Рихтер-Судейкин. Я же патриот! Это Шустовка28 из старых запасов!
А сухой закон29 для тебя, собаки, не писан? без особого запала поинтересовался полицейский чин, опрокидывая в себя стопку и пододвигая пустой лафитник для новой порции.
Так оно ж исключительно в личных целях и для пользы здоровью, захихикал галантерейщик, щедро подливая коллежскому советнику.
Судейкин поднял свою рюмку, кивнул гостям и бодро провозгласил:
За знакомство!
Все трое выпили, и Ануфрий Ануфриевич снова потянулся к графину.
Тут впервые с момента прихода в дом к информатору заговорил Белецкий. Он прикрыл свой лафитник рукой и холодно произнёс:
Не имею привычки к излишним возлияниям. В доме, где я служу, строгие правила.
Рихтер-Судейкин стрельнул в сторону надменного гостя недобрым взглядом и съязвил с паскудной улыбочкой:
Такие строгие, что пить нельзя, а воровать можно?
Белецкий и бровью не повёл. Продолжая высокомерно и презрительно разглядывать хозяина лавки, он обратился к Анатолию Витальевичу:
Вы, господин коллежский советник, уверяли, что представите меня серьёзным людям, но эта хибара со всем своим добром, включая девку-замарашку, не стоит и пятой части моего товара
Не гоношись, Белецкий! добродушно цыкнул Анатолий Витальевич. Оно ж как Иван Андреич писал? Перл, он завсегда в дерьме прячется30.
Неряшливый галантерейщик внезапно подобрался и враз сделался будто иным человеком бывалым, хитрым и люто опасным.
Вы бы, Фридрих Карлович, помолчали, пока не спрашивают, сказал он глухо и размеренно. Сперва пусть за вас их высокоблагородие выскажется.
Судейкин перевёл подозрительный взгляд на коллежского советника, а тот закинул ногу на ногу и вальяжно откинулся на спинку стула, всем своим видом давая понять, что он здесь безраздельный хозяин положения.
Водки себе ещё налей, Анкэль, посоветовал он информатору. А то чегой-то ты сильно напряжённый. Эдак и подштанники на заднице треснут.
Помощник начальника московской сыскной полиции развязно захохотал над собственной грубой шуткой в то время, как лица его собеседников оставались бесстрастными. Нимало не смущаясь тем, что остроумие его не было оценено, Терентьев небрежным тоном продолжил.
Стало быть, ты, Ануфрий Ануфриевич, к Белецкому прояви полное уважение и окажи делу его всяческую помощь. Человек он, как я тебе уже говорил, обстоятельный. Прокручивает свою малую коммерцию и меня грешного ни рублем, ни какой иной мелочью не забывает
Так ведь барин его с легавыми за одно! перебил Судейкин.
Верно баишь, благодушно согласился Анатолий Витальевич. Господин его управлению нашему большой помощник, так что всякий его человек, как жена цезаря выше всяких подозрений. И только мне известно, что цезариха наша слаба на передок.
Терентьев снова в одиночестве повеселился своей сальной остроте, а потом внезапно лицо его сделалось жестоким и страшным. Стремительным движением он выкинул вперёд руку, ухватил Белецкого сзади за шею и пригнул его к столу.
Верно говорю, а, Фридрих Карлович? проскрежетал он сквозь стиснутые зубы и, еще немного подержав, выпустил пленника.
Белецкий, не ожидавший такого развития событий, взаправду выглядел ошалело. Он отпрянул, дёрнул воротник, сглотнул и хрипло откликнулся:
Ja (нем. Да)
Коллежский советник продолжал смотреть на Белецкого со злобным прищуром.
В общем, наш почтенный книголюб долг передо мною имеет неоплатный, почему и не смеет отказать мне в услуге, Терентьев перевёл взгляд на Судейкина. Ты ведь, Анкель, тоже, надеюсь, помнишь, кому благополучием своим обязан?
Под бездушным взглядом полицейского чиновника Ануфрий Ануфриевич сжался и нервно закивал.
Вот и хорошо, удовлетворённо произнёс коллежский советник. Не стоит вам, паскудам, забывать, в чьём вы кулаке.
Лицо его снова мгновенно переменилось и вновь сделалось расслабленным и благодушным.
Чего вылупился, герр Рихтер? Наливай давай, приказал Анатолий Витальевич и с развязной улыбкой бросил в сторону Белецкого. И ты, Фридрих Карлович, давай с нами пей и не выпендривайся.
Немцы безропотно подчинились, и в полной тишине они втроем выпили ещё по рюмке.
Значит так, деловито заговорил коллежский советник. Мне от тебя, Ануфрий Ануфриевич, нужно, чтобы ты ввёл Белецкого в ваше общество. Он там будет книжонки свои ветхие пристраивать. Мне до этого его предприятия интереса нету, а сам хочешь, так наложи на него оброк. Дело ваше! Для меня важно, чтобы он там у вас с человечком с одним сошёлся
С каким человечком? живо спросил Судейкин.
Не твоего собачьего ума дело! рассердился Анатолий Витальевич, но тут же снова перешел на благодушный и даже что покровительственный тон. Не мандражируй, Анкель! Разве ж Терентьев свою агентуру когда подводил? Для тебя вся эта история без последствий выйдет. И для Фридриха Карловича тоже, коли он дурить не вздумает, коллежский советник подмигнул Белецкому и, издевательски посмеиваясь, добавил. Честное благородное слово!
В этот момент в комнату вошла неряшливая Фимка, неся в охапку господский костюм и рубашку.
Готово-с, лениво промямлила она, сгружая хозяйский гардероб на заваленный всякой всячиной диван.
Терентьев поднялся, строго зыркнув на галантерейщика и своего протеже.
Провожать не надо, бросил он и направился к выходу.
В дверях коллежский советник зажал подвернувшуюся ему под руку Фимку и бесстыдно щипнул её за плоские груди. Девка глупо и похотливо хихикнула, но полицейский чиновник уж утратил к ней всякий интерес. Шаги его загрохотали по лестнице, нарочито громко хлопнула входная дверь, и в открытое окно послышалось зычное: «Извозчик!».
Теперь Белецкому предстояло сыграть свой спектакль.
На Freundschaftstreffen in den besseren Kreisen (нем. дружеская встреча в приличном обществе) Судейкин повёл Белецкого пешком.
С момента ухода полицейского чина немцы перешли на родной язык, но тем не менее галантерейщик потребовал от нового знакомца даже на немецком называть себя Ануфрием Ануфриевичем. Белецкий на такие нелепые трусливые предосторожности презрительно скривился, но просьбу уважил. Национальная общность, надо заметить, этих двоих нимало не сплачивала: Судейкин по-прежнему демонстрировал полицейскому ставленнику очевидное недоверие, Белецкий же не скрывал к новоявленному куратору брезгливое пренебрежение.