Думаете, грабители купленные были, а фабриканта припугнули? спросил Белецкий.
Уверен! Тем более, что Тихоходов тут же из больницы отправил прошение о снятии его заявки с конкурса. И поставку деталей передали заводу Никифорова и его швейцарскому партнеру мадам Атталь. Мы, конечно, ещё поковырялись в этой истории, но нам очень внятно дали понять, что инцидент полностью исчерпан и что мутить воду, где замешано имя иностранной подданой, по меньшей мере недальновидно. Даже премии, в кои-то веки, выдали за успешное раскрытие дела.
И что вы наковыряли? всё ещё натянуто спросил Руднев.
Терентьев на секунду замялся, а после отчеканил.
Мы нашли посредника. Он утверждал, что заказчиком нападения являлся иностранец. По описания очень похож на человека из свиты госпожи Атталь. Её имя впрямую не фигурировало, потому я его и не вспомнил, когда вы, Дмитрий Николаевич, его вчера назвали.
«Перспективная» особа пробормотал Белецкий, и Руднев понял, что дворецкий не преминул сфискалить (устар. донести, наябедничать).
Мадам упоминала, что её интересы напрямую связаны с военными нуждами, сказал Руднев. В коммерческих вопросах эта женщина и впрямь не склонна к сантиментам. Так что я вполне допускаю, что она не стала бы деликатничать в борьбе за министерскую поставку.
А что ещё она вам рассказала? спросил Анатолий Витальевич. Надеюсь, вы с ней не только коммерцию обсуждали.
Преимущественно мы обсуждали мою живопись и антироссийский Османо-Болгарский альянс.
Белецкий изумлённо поднял брови:
Никогда бы не подумал, что вы, Дмитрий Николаевич, способны увлечь женщину политической беседой! Уж простите, но вы в таких вопросах полный профан.
А это не я её, а она меня увлекала, признался Руднев и рассказал друзьям про разыскиваемый, по словам Шарлотты, документ, про загадочного Мизинца и не менее таинственных грузинского Михаила и болгарского Ивана.
Мне это видится такой же нелепицей, как и газетная трескотня про Вер-Вольфа, заявил коллежский советник, когда Дмитрий Николаевич окончил свой рассказ. Такое разве что в книжках для гимназистов пишут!
Согласен, поддержал Руднев. И меня даже не столько сюжет и действующие лица смущают. Я точно знаю, что Павел Сергеевич не мог ничего серьёзного разболтать.
Так может он и не всерьёз всё это наговорил? предположил Белецкий. Князь отличался отменным чувством юмора, вот и решил позабавить даму. Пошутил!
Белецкий, покачал головой Дмитрий Николаевич. Ты имел удовольствие разговаривать с госпожой Атталь. Скажи, она производит впечатление легкомысленной особы, которую можно развлечь побасенками?
Белецкий признал, что швейцарская предпринимательница, напротив, видится ему женщиной крайне умной и проницательной.
Тогда остается два варианта, резюмировал Терентьев. Либо Вяземский действительно что-то наговорил иностранке с какой-то своей тайной целью. Либо это она наговорила вам невесть что.
Именно так я подумал, признался Руднев. И когда я ей об этом сказал, она обиделась и сбежала.
Анатолий Витальевич хмыкнул и с улыбкой спросил:
А вы не думаете, друг мой, что мадам Атталь флиртует с вами?
От этого полушутейного вопроса Дмитрий Николаевич вдруг снова почувствовал смущение и досаду.
Мне показалось, что я не в её вкусе, буркнул он. Ей импонируют хваткие коммерсанты и отважные шпионы, а не художники романтической школы А если серьёзно, то я уверен, что нам нельзя снимать со счетов рассказанную ею историю. Нужно понять, что за игру вёл Павел Сергеевич И ещё одно, господа, я узнал кое-что новое об Ютенштайне и шифре.
И Руднев рассказал об итогах визита к чудаку-букинисту.
Предположение о датах очень взволновало коллежского советника.
Получается, одна дата встречается дважды в доме Каменских и в портсигаре Вяземского, озабочено проговорил он. С седьмого по четырнадцатое мая Это же через две недели! А у нас на руках убитый князь, покушение на вас, Дмитрий Николаевич, покрытая мраком история заговора и ещё какой-то там Мизинец, приторговывающий тайной перепиской Турецких и Болгарских агентов. И никакого просвета! Да ещё и расследование наше на грани официальности и самоуправства Да-а Какие предложения, господа?
Белецкий кашлянул и с явной неохотой сказал:
Видимо, мне придётся-таки заделаться протеже Рихтера-Судейкина. Вы договорились о встрече, Анатолий Витальевич?
Коллежский советник оживился.
Да! Если вы готовы, друг мой, мы можем встретиться с ним завтра же внезапно Терентьев осёкся и произнёс уже куда как менее бодро. Белецкий, вы уверены?.. Я, так сказать, в свете полученных нашим дознанием данных начинаю жалеть о своей идее! Мне совсем не хочется толкать вас к волку в пасть!
Und wir reden nicht von Wolf, sondern von Werwolf. Es wird noch besser! (нем. Речь не о волке, а об оборотне. Это куда интереснее!) попытался пошутить Белецкий, но друзья его даже не улыбнулись. Господа, после толпы разъярённых торговок меня мало чем можно напугать! Ну, хотите, я серебряной пулей револьвер заряжу?
У вас не будет с собой револьвера, Белецкий! отчеканил Терентьев. Вы будете вооружены своим безупречным немецким и, пожалуй что, пару ветхих книг с собой прихватите Вы же не против, Дмитрий Николаевич?.. Да, Белецкий, и крест православный снимите
Меня там что, раздевать станут?
Я не знаю, что с вами там будут делать! рявкнул Терентьев. Мы вышли за рамки обычного криминального следствия и вступили на скользкий путь, где ваш покорный слуга чувствует себя крайне неуверенно Будь проклята эта война!.. Ясное и предсказуемое для меня уголовное дело полностью затмили шпионские страсти! Мне иной раз кажется, что нынче воруют только секретные карты, а убивают только офицеров разведки! Старый добрый криминальный сыск превратился в анахронизм!
Терентьев замолчал, но выглядел кране сердитым.
Если вы закончили, осторожно произнес Белецкий, я бы хотел уточнить ещё пару моментов. Правильно ли я понимаю, что, по сути, я играю самого себя, но с жульническими наклонностями? Если так, то не всплывёт ли, что хозяин расхищаемой мною коллекции в чести у сыскной полиции?.. И второй вопрос. Каким образом мне начать задавать вопросы про Вер-Вольфа? В таких сообществах не любят излишне любопытных людей. Если я ринусь с места в карьер, меня заподозрят либо в злонамеренности, либо в глупости. И любом случае, откровенничать со мной не станут.
Я уже продумал вашу легенду, Белецкий! снова приободрился Терентьев. Вы скажете, что у вас есть родственники в Вольском уезде22. Их сын отправился в Москву и пропал, а недавно всполошённые родители увидели его имя в газетах в списках заговорщиков. Вас попросили разузнать, что там с их нерадивым чадом случилось. Имена по понятной причине называть вы не хотите. Что же касается того, что хозяин коллекции с полицией дружит, так говорите, что это вам только на руку. Господину, дескать, до ценностей дела нету, зато через его занятие и у вас полезные знакомства имеются, благодаря которым вы уж который год дела свои потихоньку ведёте с полной безопасностью. А теперь вот решили масштабную операцию провернуть, потому как имеете серьёзное намерение из беспокойной России сделать ноги в Америку или Австралию Как вам такая история?
Белецкий скептически покачал головой.
Всё это очень поэтично, Анатолий Витальевич! А что, если легенду мою захотят проверить? Я же погорю!
Конечно, вас станут проверять, уверено подтвердил коллежский советник. Сперва опросят своих, потом прикормленных в наших службах. И там, и там я вам репутацию смогу обеспечить. Не очень достоверную, но и не совсем провальную. А когда уж дальше копнут, тут, несомненно, легенда ваша рассыплется. Но на это уйдёт время не менее двух недель. Так что до этого момента вам будет нужно миссию свою завершить.