Степан же глянул мельком на Микиту, опустил голову и отошёл ближе к печи, не выпуская из виду Захара.
Нашли время, кулачный бой устраивать, Микита снова опустился на лавку, было видно, что каждое движение вызывает у него страдание и боль, Захарка, охолонись, я сказал. Ты чего взвился-то?
Ты чего, ослеп что ли?! заорал Захар, вращая глазами и указывая Миките на Степана, Ты чего, не признал его?! Мы его тогда с Прошкой-покойничком в болото кунали, как он выбрался, а?! Ты как выбрался, гад ползучий?!
Не твоя забота! проворчал Степан и сел на низенькую скамеечку у печи, шесток был совсем близко, только руку протяни, и вот он топорик
И что за беда, с болота выбрался? Микита устало потёр лицо, Ты, Захарка, как пёс, будто с цепи сорвался. Угомонись, чего орёшь, как оглашенный! Ну, не утоп он, и чего?! Мы все в острогах побывали, не такое ещё видали! Ты, Захарка, поди того не знаешь, что он меня тогда в Ярмилино возле урядникова дома застиг, а ничего не выдал! Это уж после нас старостов помощник укараулил, бес его раздери! Вот и началась наша напасть нам сейчас помощь нужна, а ты орёшь, как баба на базаре!
Ты! Говори, да думай, проворчал Захар, но тон уже сбавил и на Степана не глядел, А, как знаешь! Ежели решил ты голову сложить дело хозяйское!
Захар сел в углу, поперёк себя положил ружьё и привалился спиной к стене, не спуская глаз со Степана.
Ты как тебя звать, добрый человек, запамятовал я, сколь вас таких бывало, ласково спросил Микита, глядя на Степана, Ты не страшись, Захарка у нас любит пошуметь, ничего он тебе не сделает, покудова я не прикажу! Сказывали нам, что тут на выселке бабка живет, лекарство ведает. Так ли это?
Было так-то, хмуро отозвался Степан, Преставилась Марья Тимофеевна. А лекарство знала, меня вот выходила, дай же ей Боже Царствия Небеснаго!
А ты?
Чего я?
Ты ей что ли сродник, али кто есть? Тоже может ведаешь?
Я не ведаю, пробурчал в ответ Степан, Я сам в остроге почитай половину жизни прожил! Ты коли оттудова, так знаешь, учат там ведовству, али нет!
Давай его пришибём, да и делов! прошипел Захар, Чего ты с им цацкаешься! Да потом дальше двинемся, покудова эти псы не разнюхали, что мы тута!
Да умолкни! поморщился Микита, Может вот, товарищ нам станет! Ты, Степан, не думай Это Захар так, шумит. Дай-кось тряпицу чистую, что ли, рану мне перевязать. Виш как оно вышло, осталися со всей-то ватаги токма я да Захар! А было то нас Кого собаки-ярыжки споймали, кто полёг буйной головою, а кто и убёг подале отседова, задумал жизнь переменить свою. Да и Бог с ними, что уж.
Захар поднялся, положил ружьё на лавку и направился к печи. Не глядя на сидящего рядом Степана, он взял ухват и поддел томящийся в тёплой ещё печи горшок с кашей. Шумно втянув сытный дух, он огляделся в поисках ложки. Тут же сел за стол, поставив перед собой горшок и нимало не глядя на Микиту и Степана, стал жадно есть.
Степан поднялся со скамьи и добыл из печи другой горшок, с вечера поставил томить чай на травах, после открыл сундук и достал чистое полотно.
Сымай, чего там у тебя. Я не смыслю во врачевании, так хоть омоем, хмуро сказал он Миките.
По избе разнёсся нехороший дух свернувшейся крови, грязи и гнили. Степан подумал, что дела Микиты скорее всего плохи, нога его потемнела, широкая рана словно бы вывернулась наружу рваными краями. Марья Тимофеевна как-то такое лечила, Степан видал, у одного охотника с Погребцов такая хворь приключилась, поранил он ногу в лесу, после в болото провалился. Бабушка Марья тогда сказала, что у него «антонов огонь» сделался, и отправила его к уездному лекарю, где охотнику ногу и отняли по самое колено.
Микита и сам похоже чуял, что рана его плоха, повернулся спиной к Захару, скрывая от того ногу и подставляя ее над ушатом, поставленным Степаном.
К лекарю тебе надо, пробормотал Степан, Знахарство никакое тебе не поможет.
Ладно, поглядим, тихо ответил Микита, А ты тут что, один теперь остался?
Один. Родня редко бывает в гости. А тебе кого надобно?
Не заявятся никто по утру-то? усмехнулся Микита, А то Захарка их пристрелит, как зайцев. Ладно, не серчай. Так тебя как звать-то, мил человек?
Степаном, буркнул Степан, его мутило от гнилого запаха, он подобрал грязную тряпку, которой была обмотана Микитова нога и собрался было выйти на двор
Куда?! заревел Захар, отбросив ложку, Ты чего на его рассусоливаешь?! он злобно глянул на своего товарища.
Да ладно тебе, куды он девается, махнул рукой Микита, Ты, Степан, вот что Болота тутошние знаешь ли?
Смотря чего вам надобно, может и знаю, проворчал Степан и сказал, глядя Захару в глаза, Ну, тогда ты сам ступай на двор, кинь это куда подальше. Или мы тут все передохнем от гнилого-то духа!
Иди давай сам! буркнул Захар, Я отседа за тобой пригляжу!
После Микита с трудом поднялся и опершись на палку дохромал до стола. Усевшись там, он кивнул Захару, чтоб тот дал ему воды, а после снова пристально глянул на вернувшегося со двора Степана.
Ты же сам с острога! Неужто тебе не тошно от этих ярыжек и прочего сброда? Неужто не хочется хоть опосля мучений как человек пожить?
Степан молчал и сидел у печи, в ней теперь трещал огонь, и он угрюмо помешивал уголья кочергой.
Проведи нас через болота! сказал Микита, Ведь ежели ты бабки-ведуньи сродник, то поди все дорожки тут знаешь! Потому и с болота тогда выбрался, знал, чего делать и куды идти! Выведи нас на большую реку, что за болотами, в обход дозоров! Я за то тебе денег дам столько, что не у каждого купца в казне есть! Избу себе в Уезде купишь, дело какое поставишь! Видать это твоя-то бабка тогда в лесу нам с Лёнькой-висельником встретилась, ехала она в Погребцы, а мы с добычей ей попалися, шли на схрон свой! Не ко времени она нас увидала тогда, старая! Мы и её тогда просили нас сквозь болота отвесть да только она нам отказала, ну и пришлось Лёньке ей погрозить, да тока карга старая раньше Богу душу отдала, покуда мы её уговорили! Ты, Стёпа, не думай, за бабку твою я после Лёньке самолично отплатил прибил его, горемычного, да в болото кинул.
Захарка засмеялся, Микита вторил ему, а Степан понял, кто же тогда напугал Марью Тимофеевну, из-за кого не сдюжило её доброе сердце.
Глава 18.
Ну, что скажешь? пристально глядя в лицо Степану спросил Микита, Хучь, ежели подумать, чего тут выбирать! Либо ты нас ведёшь, либо голову свою тут и сложишь. Что, поди ведь жить-то охота?
Чего ты его спрошаешь! прорычал Захар, Прикажем и пойдёт! А не пойдёт, так его дело, на том свете свидимся!
Микита укоризненно посмотрел на Захара и покачал головой. Тот замолк, но злобного своего взгляда не погасил. Встал со скамьи, пнул ногой кованый сундук и откинув крышку стал рыться внутри. Степан глядел на это и думал, как же хорошо, что он догадался много раньше увезти из дому всё ценное, отдать деду Архипу и тётке Агафье на сохранение.
Ладно, ты покуда поди-ко, Степан, баню нам справь. Сам видишь, устали мы, промёрзли да промокли. Одёжу бы поменять, подыщи, что есть годное, да и сам соберись. Не хочу грозить собрату, всё же мы с тобой одного поля, но тебе и вправду деваться некуда. Завтра с утра отправимся, а покудова отдохнём, подкрепимся да выспимся. И не глупи, жизнь, она дороже.
Степан вышел на двор и осмотрелся. На улице только начало светать, рассвет забрезжил тонкой кромкой над горизонтом. Обернувшись, он увидал, что на крыльце стоит Захар с ружьём в руке и пристально за ним наблюдает. Пожав плечами, Степан подумал, что словно бы и вернулись к нему острожные-то времена, догнали его и здесь, да делать нечего, всё от него самого теперь только и зависит. Растворив двери старенькой баньки, он набрал охапку поленьев и стал растапливать печь.
Что стоишь? сказал он Захару, Раз уж зовёте меня к себе в сотоварищи, так бери ведро да пойдём на колодец, пособляй воду носить! А в лакеи я к вам не набивался и не пойду, хватит с меня, в остроге сколь на услуженье был, еще и тут! А нет так можешь меня тут пристрелить, на другое я не согласен!