Так о чём ты хотел поговорить, Бари? прожевав очередной кусок, осведомился я.
Хммм протянул он. Ты величайший капитан из когда-либо живших, Леон. Единственный, кто открыл новые острова во всех Семи сумеречных морях.
Но не в восьмом, усмехнулся я.
Джекман поморщился и мотнул головой:
Восьмого моря не существует.
То же самое говорили и о Седьмом, пока мы его не открыли. А ещё раньше о Шестом. До этого о Пятом Мне продолжать, Бари? Не хмурься, мы обязательно найдём его, дружище! Не существует сумеречных вод, которые не может покорить моя Лудестия. Я знаю, что восьмое море существует, и отыскать его моя судьба. Судьба ждёт меня! Там за линией горизонта! За границей Сумрака! патетично продекламировал я и вернулся к керуанской тыквине, фаршированной мясом косорылого кабана.
Ты всегда был мечтателем, Леон. А не реалистом.
В отличие от тебя, я пожал плечами. Возможно, именно поэтому мы вместе и смогли привести Лудестию в Седьмое море.
Я говорил тебе, что твоя натура тебя убьёт. И оказался прав, вздохнул он.
Его слова больно резанули по ушам.
А яд резанул по желудку.
Умкх захрипел я, схватившись за живот. Я поднял изумлённый взгляд на Джекмана. Мне ведь показалось, да? Он он ведь не мог?
Не показалось.
Бари стоял и торжествующе улыбался.
Яд рыжей тропической лягушки надёжен, как скала. Надо же! Сработал с точностью до секунды, усмехнулся он, бросив взгляд на настенные часы. Но самое главное, его эффект очень похож на действие яда керуанской тыквины. Удивительное растение ты нашёл в Седьмом море. Кто-то умирает, съев его полусырым, а кто-то нет.
Я потянулся к целительскому артефакту, лежащему на столе. Когда пробуешь новое блюдо, всегда нужно держать этот небольшой тёмный брусок под рукой.
Э, нет, Леон, Бари перехватил брусочек. Он ведь разрядился после недавней стычки с титосийцами.
Я захрипел и начал заваливаться на пол. Но с яростью собрав остатки сил, я схватил нож со стола и швырнуть его, метясь в глаз предателю.
Аркх!!! захрипел Джекман, зажимая кровоточащее ухо.
Из-за чёртова яда я промахнулся.
Я рухнул на пол. Пришло осознание, что я не переживу этот день.
Я смотрел на своего бывшего лучшего друга. Он отвёл руку от раны, и
Я засмеялся. Его ухо теперь напоминало раскрытый рот.
Чего ржёшь? выплюнул Джекман. С ума сошёл? Хотя ты всегда был безумцем!
Я лишь подумал кха что тебя вздёрнут на нок-рее за предательство Бари Голодное Ухо.
Идиот! Полоумный дебил! Сдохни уже быстрее! Сдохни! Никто ничего не узнает. А если и узнает, то не посмеет и вякнуть! Лудестия будет моей!
Ха-ха-ха я разразился странным сиплым смехом. Представь, что байки алти о перерождении правда. Я приду за тобой!
Довольно бредить!
Я приду за твоей головой! Теперь оглядывайся до самой смерти
Мои глаза закрылись, я больше ничего не видел. Лишь моя рука на остатках воли подтянула мой верный капитанский компас к губам.
Стоп почти неслышно прошептал я.
* * *
АР-Р-Р-Р!!! заревел я и яростно стукнул кулаком по дверце кареты. Теперь я всё вспомнил.
Тише-тише, сынок! Что случилось?! всполошился Александр Лаграндж. Мы уже почти дома! Тебя напугали эти тёти? Не бойся их, это всего лишь кабаре!
В самом деле мы только что проехали одно злачное заведение, перед входом которого, завлекая клиентов, задирали ноги и махали подолами юбок две сочные дамочки.
Я покосился на них, и чтобы успокоить старикана, я показал ему большой палец.
О протянул он. Наш малыш знает толк в женских прелестях? Как-нибудь обязательно свожу тебя туда.
Я молча кивнул.
Мысли же вновь вернулись к моей смерти. Бари Сука Убил меня! Предал меня! Но что ещё хуже, увёл мой корабль! Да я его самолично повешу на реях Лудестии! Тварь! Как представлю, что он трогает сейчас своими грязными ручонками штурвал моей малютки
Убь ю тихо прорычал я.
Что ты сказал, сынок? переспросил Лаграндж, а затем изумлённо округлил глаза. Постой, ты не только понимаешь речь, но и сам умеешь говорить?
Я кивнул. Подумав секунду, я указал на горло и неопределённо повёл рукой.
Несколько секунд Лаграндж пялился на меня, а затем звучно хлопнул себя по лбу.
Вот я дурак! Воды-то тебе не предложил! Ну ничего, мы уже подъезжаем.
Самоходная карета свернула с главной улицы в переулок, въехала в высокие ворота, и проехав метров пятьсот по подъездной дороге через ухоженный парк, остановилась перед крыльцом трёхэтажного особняка.
Ещё до полной остановки кареты Лаграндж распахнул дверь со своей стороны и взревел:
Григорий! Три стакана тёплой воды! Срочно!
Мы уже поднимались по высоким мраморным ступеням крыльца, когда перед нами остановился худосочный старик с моноклем и острой седой бородой. Одной рукой он держал серебряный поднос, на котором стояли три стакана.
Пей, сынок! заботливо проговорил Лаграндж.
И я выпил все три стакана воды до дна.
Ух выдохнул я, поставив пустой стакан на поднос. Помогло. Спасибо, господин Лаграндж.
Какое чистое викторианское произношение приложив ладони к щекам, пробормотал он. Святая Дева под Килем, ты не перестаёшь меня удивлять, сынок! Где ты научился так говорить на интерлингве?
Хм напоказ задумался я, хотя ответы на щекотливые вопросы уже успел придумать. Толком не могу объяснить. Наверное, можно назвать это «обучение во сне»? я склонил голову набок, как недавно делал сам Лаграндж.
Обучение во сне? восторженно выпалил он. Хочешь сказать, ты изучил наш язык, просто слушая посетителей музея, пока лежал в летаргии?
Я кивнул.
Поразительно! Это достойно сотни научных исследований и десятка диссертаций! Ты и язык алти, знаешь?
Разумеется, господин Лаграндж, ответил я на наречье коренных народов колонизированных морей.
Совершенно без акцента! Как и ожидалось от носителя! А он стушевался и продолжил неуверенно: может быть, ты расскажешь о своей жизни на Родине?
Не могу, я снова перешёл на родную интерлингву. Я очнулся только сегодня. И сам толком ничего о себе не знаю.
Фух с облегчением выдохнул Лаграндж и вымученно улыбнулся. А затем виновато произнёс: Я и не надеялся, что ты очнёшься. Мы перепробовали все доступные способы и всё без толку. А до нас тебя пытались разбудить алиссийские моряки, подобравшие тебя в море. Говорят, ты дрейфовал по волнам прямо на кровати. Да, прямо так, на кровати, но похожей на каноэ алти. И на их языке там выбито: «Здоровья тебе, сын Солнца». Она сейчас в музее. Я тебе потом её покажу.
Стало быть, ты купил меня вместе с кроватью в качестве экспоната для музея? спросил я ровным тоном.
Лаграндж потупился, а затем склонил голову:
Прости, сынок. Я ведь и подумать не мог, что ты очнёшься. А людям полезно видеть других людей. Понимать, что хоть мы и разные, все мы в сути своей одинаковые. Даже такой уникальный алти, как ты.
А я уникален? переспросил я напряжённо. Вряд ли Лаграндж знает об особенностях этого тела. О том, что оно способно не только чувствовать структурные вибрации, но и мощно излучать их даже без вспомогательных артефактов.
Пару секунд Александр молчал, а затем, улыбнувшись, махнул рукой на двери особняка.
Идём в дом. Там будет проще объяснить.
* * *
По большей части ничего объяснять не потребовалось, я всё понял сам, когда встал перед зеркалом. То, что я теперь высокий и мускулистый, я уже понял по собственным ощущениям. Но в общем и целом такой фигурой никого не удивишь хорошо сложенные мужчины встречаются на улицах, хоть и не столь часто, как хотелось бы портовым нимфоманкам.
А вот расцветка моего тела действительно оказалась уникальной.
Ярко выделяясь на белой коже, на меня пронзительно смотрели глаза с радужкой оранжевой, как морковный сок. На голове вместо волос как будто росла шерсть карликового барана цвета спелой пшеницы и закручивалась в тугие завитки.