Четыре роскошных настольных лампы с цветными витражными стеклами стояли по углам на четырех столиках красного дерева. А с потолка на обрывке шнура свисала обычная лампочка. Портрет китайской красавицы на шелке улыбался почти икона. Белые молочные бокалы, почти в рост человека. Подсвечники для двух свечей. Гонг. Избушка на курьих ножках из спичек. Бабочки за стеклом. Портрет какого-то старца в черной шапке. И гипсовая маска Пушкина с закрытыми глазами.
Человек посмотрел на четвертую стену. На ней висела большая черная шелковая занавесь. Три золотые рыбки с краевыми плавниками играли на черном шелке.
Молодой человек развязал мешок и достал акваланг. Оранжевый аппарат, похожий на счастье юности.
Он сидел и смотрел на золотых рыбок. А они играли и играли в черной воде. Как вдруг шторы за его спивой поползли и сомкнулись, закрывая в окнах ночь. Человек вздрогнул. Он смотрел на уток, которые вышиты на ковре. Игла, которая их вышивала, бесследно ушла из вышивки. И вот она возвращалась.
Скрипел мелкий желтый паркет. Деревянные планки прогибались, как будто кто-то невидимый шел по ним. Вспыхнула одна лампа За ней вторая. Третья А паркет все скрипел и скрипел. И смолк. Дверь открылась и вошла старушка с черными глазами на старом и добром лице. Она несла чай.
Хотите в театр? спросила она.
Нет, ответил молодой человек грустно. Я хочу плавать с аквалангом.
Я не могу сдать море, улыбнулась женщина.
Жаль, ответил молодой человек.
Я подумаю, сказала старушка. Может быть, я помогу вам. Не скучайте.
Мне нравится, широко развел руки молодой человек и спросил. А кто это?
И он сделал волнообразный жест руками. Старушка приложила палец к губам:
Только не трогайте ножниц! сказала она шепотом и помахала пальцем.
Под настольной лампой на клетчатой скатерти лежали ножницы. Молодой человек встал, заложил руки за спину и склонился, разглядывая ножницы таинственно и серьезно.
А старушка вышла. И что-то шумное и пестрое блеснуло там, за дверью. Это был театр. Театр, который начинается с дверцы в стене.
Она шла по партеру. Зал был полон и гудел. На втором ряду было два пустых места. И старушка с замшевой сумочкой в руках села на одно из них.
Занавес колыхался. К женщине подбежал запыхавшийся гражданин с билетом в руке.
Разрешите! Я не успею добежать до своего места. Рядом с вами никого нет.
Здесь занято, тихо сказала старушка.
Занавес поднялся
Кто м-о-ожет сравниться с Матильдой мое-е-ей? запел сильный голос.
Женщина повернула голову в сторону пустого кресла:
Ты прав, Генрих, сказала она тихо. Никто.
На сцене шло действие. Оно шло беззвучно.
Скучно? спросила старушка, глянув в сторону пустого кресла, и улыбнулась. Ты прав, в сороковом году было лучше
Беззвучно двигались, стояли, падали, прыгали, носили друг друга на руках, целовались актеры. Самое нелепое в театре зрительный зал и зрители. Если бы все прыгали на сцене, никто бы не пил по ночам водку. И не грабил соседа в подворотне.
Послушай, у нас нет моря? спросила старушка, повернув голову в сторону пустого кресла.
Кресло как будто пожало плечами. Оно устало слушать и слегка зевало.
Поищи! Не может быть, чтобы его не было. Обычное море, где плавают с такой оранжевой штукой Да-да, ты прав, с аквалангом, сказала она.
Зал разразился аплодисментами.
Пойдем? наклонила голову женщина.
И подушка второго кресла тоже поднялась, как будто там кто-то сидел.
Театр кончается шляпами и шубами. И гардеробщик, застыв, смотрел, как серая бедненькая шубка описала в воздухе пируэт и сама собой опустилась на плечи старушки, как будто невидимые руки подали ее нежно и бережно.
Дверь сама собой распахнулась как от порыва ветра. Молодой человек расхаживал по комнате. Пол был усыпан обрезками бумаги. Ножницы, взятые без спроса, валялись на полу, в белом мусоре.
Белые джунгли, вырезанные из бумаги, заполняли комнату. Баобабы, лианы, пальмы, огромные орхидеи Это были белые джунгли. Потому что была зима. И вдруг со свистом раздвинулись шторы, и хлопнуло окно. Морозный ветер ворвался с улицы и повалил белые джунгли Обрезки бумаги закружились в воздухе! На пороге стояла старушка.
Так я и знала! сказала она. На полу лежали ножницы.
Простите! сказал молодой человек. Мне было скучно.
Боже мой! сказала старушка и прижала руки к груди. Это окно
Окно, подтвердил молодой человек. Но я не понимаю.
Он ушел! Вы понимаете, он ушел! вскрикнула старушка. Он же простудится! Куда он ушел?
Молодой человек молчал.
Скорее! ЕГО надо догнать! сказала она, и они помчались.
Они стояли полуодетые на темной улице и дрожали.
У меня нет моря, и поэтому я придумал джунгли, извиняющимся голосом говорил молодой человек, слегка сиреневого цвета.
Что вы понимаете! сказала ему старушка. У вас есть все. Просто вы не хотите поверить и выдумываете всякую чепуху. Простите.
Навстречу им ковылял по дорожке гусь. Тот самый.
Прости меня, гусь! сказал молодой человек и развел руками.
В клюве гуся была большая голубая морская раковина.
Гусь взмахнул крыльями, привстал на задние лапы и протянул раковину молодому человеку.
Она пахнет морем! сказал ошеломленно молодой человек и лизнул раковину. Она соленая!
Старушка улыбалась и мелко дрожала под клетчатым платком. Синие тени лежали на снегу. Желтые окна подслеповато мигали и гасли. Это был очень старенький мир, в котором душа прячется, как огрызок сиреневого карандаша в желтом пенале.
Эй, старик! позвал молодой человек гуся. Но тот исчез за синими елками у красной стены, на которой лежал на боку ангел с мечом и улыбался во сне.
Пойдемте, сказала вдруг старушка. Он уже не обижается.
3. Малиновый гусь
Была темная ночь. И одно окно светилось ярко и весело. И тени от белых джунглей стояли на стекле. Но тут ходила на мягких лапах смерть.
Женщина была больна. Она тихо лежала в постели, и старые прекрасные ее руки бессильно лежали поверх одеяла. Рядом с ней на столике под лампой стояли бутылочки с микстурами.
Молодой человек сидел на полу рядом. У него был вид чернильной кляксы на крахмальной скатерти.
Вы умеете играть на флейте? спросила старушка.
Нет, ответил молодой человек равнодушно.
Жаль, ответила женщина грустно. Мы бы могли играть втроем. Скрипка, фортепьяно и флейта. Это так красиво.
Часы пробили три часа. Снег стал постукивать в окно белыми костлявыми пальцами метели.
Дайте мне карандаш и бумагу, сказала женщина.
Она взяла карандаш, притихла, а потом стала медленно и тяжело писать Но у нее не получалось.
Где много глины, будды велики. На большой воде корабли высоки. Я не могу записывать за тобой, сказала она.
Вы мне? поднял туманную голову молодой человек, глядя тоскливыми глазами.
Но она говорила не с ним.
Что? спросил молодой человек, не понимая. Будды велики? Я видел только одного гуся. Ах, да, этот дом. Тут много будд.
Он стал смотреть по сторонам. Больше всего будду напоминали белые молочные бокалы, почти в рост человека.
Вы ничего не слышите? спросила она, обращаясь на этот раз к молодому человеку. Тот виновато поднял плечи.
Три года я записываю книгу, которую он не успел закончить Вот и сейчас он диктует мне. Неужели вы ничего не слышите?
Молодой человек передернул плечами. Птица и дерево по-разному понимают ветер.
Кто же будет записывать его книгу? спросила строго старушка. Кто же будет играть на флейте?
Молодой человек встал и нервно прошелся по комнате. Оранжевый акваланг на полу стоял перед черным занавесом, на котором плавали золотые рыбки с красными плавниками.
Я понимаю, сказала старушка. Вам хочется к морю Что ж, идите!
Черный занавес вдруг отодвинулся.
Перед молодым человеком вспыхнуло что-то ослепительно голубое. Это было море Он схватил акваланг и шагнул вперед. Но резко обернулся, как будто его ударили.