Я хотела бы знать, кто меня порекомендовал, если не секрет, конечно
Я уверен, что вам не будет трудно войти в коллектив, посмотрел директор на меня покровительственно.
Не спрашивать, поступать так, как требуют, так рассудил мой сонный усталый мыслительный аппарат. Притом голубые глаза моего собеседника смиряли жажду расспросов. Это не было на осмысленном уровне совершенно подсознательно, спонтанно, как реакция на голубой цвет. Неожиданно для себя я перестала настаивать.
Теперь пойдемте, я покажу вам ваше рабочее место.
Да, идем! Час пробил Я улыбнулась, уверенная, что директор повторит то же самое. Очевидно, мне хотелось ему понравиться. Он прочистил горло, опять на миг нахмурил брови, два-три раза нервно провел ладонью по столу, соединив треугольники чистого пространства горизонтальными линиями, постучал пальцами по протертой поверхности и встал. На мое замечание, призванное добавить шарма, директор не обратил внимания. Или я в самом деле не говорю того, что задумала, или у него проблемы со слухом, избирательная глухота, подумала я и пошла за ним. Не спрашивать, не комментировать, следовать, добавилось в описание моей работы.
Мы прошли длинным коридором со множеством дверей все они были закрыты. Никого не было, но слышались голоса. Уже в конце коридора, рядом с боковой лестницей, которая вела к библиотеке, за дверью ссорились. Мне было не слышно, из-за чего ссора, но звучало так, будто столкновение мнений закончится кулаками или порчей мебели. Директор остановился, попросил меня немного подождать и, сделав пару шагов, возвратился к двери, из-за которой доносился шум. Достал большую связку карточек и выбрал одну из них. Прислонил ее к пластине у двери. После резкого высокого звука дверь открылась, и директор вошел. В последовавшие минуты слышался только его возмущенный голос. Затем настала тишина, и вдруг неожиданно, как раз когда я подумала, что дело кончилось миром, раздался визг.
Библиотекарь получил травму, подумалось мне
Директор вышел, поправил тонкие пряди волос, упавшие на лоб, примерно как в моем сне, показал мне рукой вперед, и я пошла. Он за мной, нахмуренный. На стене в торце коридора висели фотографии в рамках.
Это наши основатели, сказал директор.
Я пробежала взглядом по черно-белым фотографиям, и единственное, что заметила, на всех выцветших лицах за стеклами были очки. Институт портит зрение, заключила я. Мы свернули в темную часть здания, в левый ковчег, подумалось мне, и стали подниматься по ступенькам.
Так мы дошли до библиотеки. Это было большое, хорошо освещенное помещение, нимало не напоминавшее бетонную коробку из сна. Длинные ряды полок и на них аккуратно расставленные белые книги. Я обрадовалась. Именно такое я представляла себе в детстве, в такой библиотеке всегда желала работать. Ни одна библиотека, в которой я побывала до сих пор, не была так прекрасна, аккуратна, ясна. Наконец что-то хорошее, может быть, сказала я вслух. Я не ожидала, что из мрачного коридора со множеством очевидно запертых дверей и криво повешенных портретов людей, глядящих на посетителей сквозь толстые линзы очков, можно вступить в такие покои. Я хочу остаться здесь, остаться навсегда, блуждало в моих мислях.
Что скажете? директор, отойдя от минувшего случая, с гордостью стоял посреди читального зала.
Это прекрасно, я старалась поскорее показать свой восторг.
Я попросил уборщицу хорошенько проветрить перед вашим приходом.
Пройдясь по помещению, я обошла его полностью и вернулась к директору, который за все это время не шелохнулся.
Извините, я не увидела каталоги. Каталог только электронный?
Ваше рабочее время с восьми до трех.
Неужели я в самом деле рассчитывала получить ответ? Сумасшедший дом, у меня стали шалить нервы от такого пренебрежения. Эй, я существую! захотелось крикнуть мне, но я лишь повернулась к директору спиной в знак протеста, желая показать ему то, что он практиковал в моем отношении все время: выборочное игнорирование.
В три часа двери автоматически отпираются и открываются, тогда вы свободны, продолжал директор, ничем не показывая, заметил ли он, понял ли мой знак.
Я обернулась и смерила его дерзким взглядом, он улыбнулся, я тоже осклабилась, а он отвернулся и вышел. Закрыл за собой дверь без ручки. Она откроется в три, до тех пор я снова пробежала взглядом по прилежно расставленным рядам книг и ощутила теплоту. Книги и я, все эти книги и я, распевала я вслух, наложив слова своего восторга на мотив популярной песенки.
Куртку и сумку я положила на небольшой застекленный шкафчик у двери и поискала место, предназначенное для библиотекаря. В отдаленной части зала стоял отдельный стол с удобным кожаным креслом. Я перенесла вещи на стол и села. Вид, который открывался с моего места, наполнял меня умилением. Ряды, целые ряды книг. Проходя мимо полок, в то время как мой начальник стоял, словно зачарованный, я приметила таблички: скандинавская литература, русская литература, французская литература Была и стеллажи, отмеченные лишь набором букв. Я предположила, что это книги по специальности Института. Таких надписей было намного больше. Разумно, это ведь не литературный институт. На столе стояла потертая серая клавиатура и старый монитор, какого я не видела уже лет десять. Системный блок находился под столом с левой стороны. Я пригнулась, нажала на кнопку, ожидая, что заслышится гудение. Тишина. Я снова прикоснулась к кнопке. Нигде не загорелась лампочка, не послышался никакой звук. Я достала системный блок и осмотрела его. От него не вели провода. Это была только скорлупа компьютера, вероятно, состарившегося, испорченного, выброшенного.
Все было тихо. Я уселась в удобное кресло. Мне хотелось взять одну из книг, я даже достала из сумки очки и извлекла их из металлического футляра. И все же я не стала их надевать. Положила их на стол. Закрыла глаза. Нервное состояние, в которое меня повергло это странное заведение, сошло на нет. Мне захотелось спать. Я достала телефон из кармана куртки и нажала кнопку с правой стороны, чтобы посмотреть, который час и не звонил ли мне кто-нибудь: звук звонка я отключила перед тем, как войти в Институт. Экран не засветился, телефон был словно неживой. Я вытащила аккумулятор, затем вернула его на место и попыталась перезапустить телефон. Снова не получилось, и я оставила попытки. Положила телефон рядом с очками и еще глубже погрузилась в кресло.
Я думала о цветущем кактусе из кабинета директора. Он казался мне самым нормальным живым существом в здании. У него были длинные колючие стебли-листья и много красных цветов. Как он выживает здесь? В моих мыслях начали сменяться картины: цветы кувшинки на полотнах Моне, голенастые лиловые орхидеи в дорогом магазине рядом с моим домом, мой первый маленький кактус явно фаллической формы, который я назвала Джордже и месяцами ждала, когда он расцветет, пока он не засох. Я не грустила, скорее сердилась, когда от него остался лишь бурый черешок: мне обещали, что он будет цвести. У меня было еще несколько попыток с кактусами все неудачные. Я махнула рукой: не буду больше убивать растения, у меня не получается, думала я. Мне было неясно, как они растут в песке и между камнями, как в фильмах про ковбоев. Врут, подумалось мне. Вранье, как локоны нашей секретарши, смеялась я и не могла остановиться, смеялась до слез. Истерика, поставила я диагноз и погрузилась в видения.
Ко мне шел мужчина, весьма привлекательный, однако в годах. Он взял меня за руку и повел за собой. Мы шли по городу, похожему на пейзаж без людей де Кирико. Миновали здание цвета сепии, на фасаде которого необычно, в полном беспорядке были разбросаны серые балконы. Без растительности, без ветерка, мы ходили под палящим солнцем. Он обнял меня. Это было очень приятно. Мы же незнакомы, пронеслось в моих мыслях. Я хотела сказать ему об этом, но у меня не хватило духа. Он повел меня к узким деревянным ступеням. Я поднималась первой, он шел за мной. Поднявшись на последнюю ступень, я увидела, что она ведет в никуда. Напротив была стена, а из стены рос цветок. Я повернулась к нему.