Сергей Сергеевич торжественно и не спеша прицепил мне на пижаму медаль, не забывая при этом широко улыбаться в пыхающие фотокамеры. После он наклонился ко мне и с улыбкой на лице тихо проговорил, его голос слышал только я:
Не обольщайся, Петров. Мне известно о твоих хулиганских выходках. Про драку в школе я не забыл. Говорят, ты в милицию хочешь пойти работать. Эта медаль тебе не поможет. Так, вот. Я сделаю всё, чтобы тебя не взяли в органы. Такие, как ты, не достойны чести сотрудника советской милиции.
Спасибо, Сергей Сергеевич! громко воскликнул я, широко улыбаясь.
Я схватил его руку и тряс с таким восторгом, будто это была рука генсека.
Я очень благодарен за ваши тёплые слова!
К нам подскочили корреспондентки. Кто-то всучил мне охапку цветов. Напомаженные и накрученные на бигуди девицы тыкали в нас пластмассовыми микрофонами, шнуры от которых тянулись к висящим на их шеях портативным магнитофонам:
Скажите, товарищ Петров, что вы чувствовали, когда бесстрашно, в одиночку бросились задерживать опасных преступников? Какие мотивы побудили вас сделать это?
Я церемонно обвел взглядом присутствующих и торжественно произнес:
Спасибо, товарищи! Как комсомолец и будущий коммунист я твёрдо для себя решил, что хочу поступить на службу в ряды советской милиции. Это мечта моего детства. Я уверен, что смогу принести пользу своей стране в почётном деле борьбы с преступностью. Советский народ должен чувствовать себя защищенным. И пользуясь случаем, я хотел бы попросить высокопоставленного гостя товарища Зинченко Сергея Сергеевича, дать мне соответствующие рекомендации от имени горкома партии на поступление в среднюю школу милиции в нашем городе. Я понимаю, что вначале нужно отслужить в армии и проявить себя на боевом посту, заручившись характеристиками командиров. Я готов к этому. Но так моя мечта оттянется еще на два года. Я прошу Сергея Сергеевича посодействовать о принятии меня в школу милиции на общих основаниях, но без прохождения воинской службы. Это будет для меня лучшей наградой. Спасибо
Когда я закончил воцарилась секундная пауза, а затем раздались аплодисменты. Хлопала свита Зинченко, представители больницы (и даже завотделением), корреспонденты и прочие господа присяжные-заседатели.
Зинченко насупился. На его виске запульсировала жилка. После моих слов его атаковали журналисты, наперебой засыпали вопросами.
Что скажете, Сергей Сергеевич? Считаете ли вы достойным Андрея Петрова стать на стражу правопорядка? Вы можете сделать исключение из правил?
Второй секретарь горкома достал клетчатый платок и медленно полировал взмокшую лысину. Казалось, что у него намокли даже усы.
Этот вопрос находится в ведении министерства внутренних дел. Мы можем лишь давать рекомендации, уклончиво ответил Зинченко.
Скажите, Сергей Сергеевич, к чиновнику подскочила бойкая девица с фотоаппаратом. А может ли общественность как-то повлиять на решение этого вопроса? Если мы напишем про это в газете.
Я пока ничего не могу сказать, Зинченко скомкал платок и сунул в карман пиджака, его лицо становилось все краснее. Мы обсудим этот вопрос на городской партийной конференции. Она состоится завтра.
Но как же? вцепились журналисты (вот за что я люблю прессу, что хватка у них, как у крокодила, ну или у матёрого опера, зацепят и не отпустят, пока на дно не утянут). Вы думаете, кто-то будет против? Неужели Петров не достоин звания сотрудника советской милиции?
Зинченко пыхтел, надувая щеки. Его твёрдая и выверенная речь превратилась в лепет с ужимками.
Я знал, что для меня никто поблажек делать не будет. Школа милиции госструктура и процедура поступления туда закреплена законом. Но так хотелось посмотреть, как выкрутится уважаемый гость из каверзной ситуации.
Как говорил один мошенник: «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели». Под натиском прессы Зинченко пришлось пообещать журналистам и тысячам советских читателей газет и радиослушателям, что по факту поступления в школу милиции комсомольца Петрова Андрея Григорьевича будет решаться вопрос на самом высоком уровне.
Интересно, это на каком? Не в Москве это точно, значит здесь. В местном горкоме. Конечно, Зинченко постарается спустить всё на тормозах, но мы еще пободаемся. Я ничего не теряю, кроме того, что могу загреметь в армию.
В конце нашей «тёплой» встречи под аплодисменты присутствующих мы ещё раз пожали друг другу руки. Зинченко попытался стиснуть мою кисть сильнее обычного. Но я тоже даванул в ответ неслабо. Насколько позволяла моя нынешняя физическая оболочка. Мы оба поморщились друг на друга фальшью прощальных улыбок и разошлись, как айсберг с Титаником в фильме с альтернативной концовкой.
Зинченко нацепил шляпу и скрылся со своей свитой в недрах коридора. Я побрел в палату, а главврач еще долго рассказывал под магнитофонную запись журналистам, как продуктивно и быстро проходит лечение молодого комсомольца в лучшей больнице города. Какие замечательные здесь работают врачи и младший медперсонал.
О больнице ничего плохого не скажу. Просто завотделением мне не по душе И кормёжка местная.
* * *
Я завтра уезжаю, со вздохом проговорила Катя.
Мы сидели на больничной лавочке в тени раскидистого вяза. Она пришла меня навестить. Полуденное солнце спряталось за облако, будто грусть девушки передалось и ему.
Удачи тебе в поступлении, сказал я.
Но ведь, если я поступлю, я останусь в Москве, Катя пытливо смотрела мне в глаза, пытаясь уловить в них сожаление.
Но я ни о чем не сожалел. Фактически я знал её всего несколько дней. Девчонка вроде хорошая, но жениться я не собираюсь, а для потрахушек она не подходит. Не в той эпохе выросла. Не буду девке голову морочить. Пусть идёт своей дорогой, а у меня свой путь одинокого волка. Непреклонного и беспощадного. Как из «Ну погоди». Не хочется сразу навешивать на себя обязательства, а потом разрываться между семьей и карьерой. Как говорится: «Первым делом самолеты, ну а девушки за борт».
Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, улыбнулся я. В нашем Мухосранске таких ВУЗов нет. Тебе надо ехать.
Где? не поняла девушка.
В Новоульяновске. Москва, есть Москва. Если поступишь через несколько лет мне еще спасибо скажешь, что я тебя отговаривать не стал.
А как же поцелуй? голос Косичкиной дрогнул. Её глазенки заблестели влагой.
Какой поцелуй?
Ты не помнишь? На кухне у тебя
А что поцелуй? пожал я плечами. У тебя таких поцелуев еще будет знаешь сколько. И не только поцелуев.
Дурак! Катя вскочила со скамейки. Ну и оставайся в своем Мухосранске.
Девушка развернулась и решительно зашагала прочь. Я не стал её останавливать и окрикивать. Опухоль удаляется не кусочками, а одним движением. Иначе всё зря. Уверен, что всё у неё получится, и она станет отличным хирургом. Учить на врачей у нас умели Пока. А такие целеустремлённые и усидчивые, как она, составят в будущем цвет советской медицины. Которая конечно потом погибнет, разбившись о безденежье, о платные клиники и эмиграцию врачей. А пока у неё все впереди
Петров, из-за куста показалась габаритная Лена. Тебе что, на обед особое приглашение нужно? Ноги в руки и бегом в столовую. Ты время видел?
Не люблю я часы Лена, спасибо что напомнила, я встал и хотел уже направиться в сторону корпуса.
Погоди, Лена вытащила из кармана халата конверт. Пляши, письмо тебе!
Письмо? я остановился, а мои брови попытались залезть на лоб.
Пляши говорю, а то не отдам.
Плясать не умею, а давай я тебя лучше поцелую.
Я подскочил к медсестре. Моя рана уже почти не болела, и я мог себе позволить скакнуть пару метров козликом велкопоповицким (блин, что-то пива захотелось).