Говоришь, готов сбегать на болото за дурманус эквалитус? с интересом спрашивает хозяйка избушки.
Запросто, легкомысленно соглашаюсь я, Но взамен ты мне расскажешь, где найти гребень из рога единорога.
Нет такого гребня. Колдунья уверенно рушит мои мечты о свадьбе с полкоролевством в придачу.
Ты, Морге, давай, говори да не заговаривайся, резко пресекаю упаднические настроения. Ишь, чего удумала гребня нет! А что я тогда должен найти и принести принцессе Эе?
А ты, давай, не выпячивай свой городской гонор. Если Морге сказала, что нет такого гребня на свете, значит, нет его. Ни в лунном, ни в подлунном мирах.
Э-э-э Да?
И не сомневайся, болезный. Но если принесёшь травок, то я тебе по секрету шепну, где можно пошукать. Не отчаивайся, ведь ещё неизвестно, кому из вас боле повезёт тому, кто добудет руку и сердце принцессы, или тем, кто «пролетит»
Колдовское урочище неожиданно проявляется резким контрастом с прочим лесом патриархальная идиллия белесых берёзок сменяется унылой серостью иссохших осин; низкорослую травку с весёлыми цветочками вытесняет режущая ноги высокая осока; а вместо боярышника и малины повсюду лишь кусты дикого, ощетинившегося острыми иглами, шиповника. До того сопровождавший мой путь разномастный птичий переклич словно обрезает ножом здесь только давящая тишина. Изредка распарываемая дикими воплями засевшей посреди болота сумасшедшей банши, которую в её помутнении рассудка можно понять оптимизма и веры в прекрасное будущее этот унылый пейзаж не вселяет.
Морге описала нужную травку, как торчащий из болотных кочек пучок узких зелёных стеблей типа, увижу, сразу пойму о чём речь. Болотные кочки я уже наблюдаю, но никаких зелёных стеблей на них. Лишь пожухлая травка, словно из черноты болотных вод торчат многочисленные стариковские макушки с редкими мокрыми волосами. Сами же старички сидят тихо в воде и не отсвечивают. Точнее, отсвечивают, но только своими лысыми макушками. Приходится скрепя сердце лезть вглубь болота, прямо в гости к банши. А та, словно почувствовав появление незваного гостя, замолкает.
Заправским тушканчиком некоторое время перепрыгиваю с кочки на кочку Пока на одной из скользких макушек левый сапог предательски не съезжает в сторону, и, потеряв равновесие, я ухаю по пояс в воду. Чертыхаюсь в голос допрыгался, болезный. И тут Как молнией ударяет да это же не вода! Чувствую, как некая тварь хватает омерзительно мягкими губами за ноги. Проклятье! Я, оказывается, барахтаюсь прямо в пасти какого-то болотного чудища. Уже мысленно прощаюсь и с ненайденным гребнем из рога единорога, и с принцессой, которая с полкоролевством в придачу, и Много ещё с чем прощаюсь Как вдруг эта тварь, словно распробовав что-то неприятное во мне, с омерзением выплёвывает на кусочек суши посреди болотной трясины. И я некоторое время бездвижно лежу, не веря своему счастью Как вдруг:
Хозяи-ин Чего разлёгся-то? Хоть бы воду из нас вылил. Да носки не грех поменять уже давно.
Конечно, ему-то что это же прямо в нас носки с их трёхнедельной «свежестью» запихивают!
Растерянно озираюсь, стараясь понять, кто тут такой привередливый оказался со мной на островке.
Хозяи-ин Куда Ну, куда ты смотришь? Мы внизу
Я смотрю себе под ноги и понимаю, что это разговаривают мои собственные сапоги!
Э-э-э, Как это? растеряно спрашиваю у своих Сапог?! Сума сойти можно! Я же вас покупал безгласными!
Здрастье И что? Нам теперь и поговорить нельзя?
От местных сказочных закидонов голова идёт малым кругом сама собой разговаривающая обувь! И это при полном отсутствии чего-либо похожего на рот.
Хозяи-ин Так и будем лежать? А гребень? А принцесса с пол хором тараторят чересчур уж разговорчивые сапоги.
Ну-ка, цыц малявки! резко прерываю надоедливую болтовню от собственной обувки. С чего это вы вдруг разговорились?
А кто прямо в рот Йожину с болота залез?
Скажи спасибо, что тот нас выплюнул. Он кабанятину на дух не переносит.
А-а? Так это он меня только из-за вас, что ли, не съел? удивляюсь своему нежданному счастью я.
Дошло, наконец, ехидничает левый сапог.
Но-но Постойте Я же покупал сапоги из буйволиной кожи? Выложил кучу серебра.
Ха-ха! начинает дружно веселиться разговорчивая обувь, Такого лопуха надо ещё поискать
В целом, мне сапоги нравились До сегодняшнего дня. Но не ходить же теперь босиком только из-за того, что они вдруг обрели индивидуальность и право голоса.
Тут я замечаю нужную травку прямо на соседней кочке. Забыв о разговорчивых сапогах, перепрыгиваю поближе и выдергиваю пучок травы вместе с разлапистым корнем. Оценив тяжесть добычи, решаю что колдунье этого хватит за глаза. И пока местный Йожин не поменял предпочтения по своему сегодняшнему меню, возвращаюсь тем же лесным путём к колдунье.
Во! гордо трясу длиннющим корнем перед крючковатым носом Морге.
Ох, молодец-то какой! ласково радуется та, А я тебе баньку истопила. Ишь, промок весь. Иди, затем ужинать будем
И то, дело, без задней мысли, легко соглашаюсь я.
Когда прогревшись и напарившись, возвращаюсь в избу, печь колдуньи уже пышет жаром. Но стол, на удивление, пуст.
И тут я чувствую какой-то подвох и с банькой, и с печью, и с колдуньей. А сама хозяйка стремительно меняется согбенность напрочь исчезает, тело распрямляется, наливается силой, и вот передо мною уже стоит вполне себе внешне ничего женщина лет сорока. Весьма грозного и воинственного вида. С голодным блеском в темнейших глазах. Помог, значит, добытый эквалитус Но это нисколько ни радует.
Морге медленно поднимает руку с мелодично позвякивающими колокольчиками. И я тут же теряю всяческие ощущения от своего чистейшего тела. Вот же Дурень!
Ам-ам, лишь растерянно бормочу. А-а-а
Худосочен, конечно, но с яблоками пойдёт, оценивает мои достоинства, почему-то только с кулинарной точки зрения колдунья. Печь, открывай заслонку!
Эй, эй. неожиданно «просыпаются» до того помалкивавшие сапоги, видимо, напуганные перспективой совместного запекания в яблоках. Мы несъедобные! Прежде нас снимите!
У Морге от душераздирающих воплей моей обувки отвисает челюсть.
Ты, это что, болезный? В Йожина всё-таки проваливался?
Ага-а, с трудом киваю непослушной головой.
И он тебя не съел? всё более удивляется любительница добрых-молодцев в яблоках.
Ага-а Я бы и рад более развёрнуто поведать о своих приключениях на болоте, но только-то и могу, что выдавливать из себя, Ага-а-а
Колдунья стремительно теряет внешний вид сорокалетней воительницы и вновь обретает скрюченный образ старой-престарой перешницы.
Больной, что ли? словами придворного эскулапа подозрительно интересуется у меня.
Нет. Здоров как Но как именно здоров, в голову ничего дельного не приходит. В общем, здоров.
Колдунья оценивающе смотрит на обувку:
Поросятина?
Почему сразу поросятина? Мы кабанятина! дружно тараторят разговорчивые сапоги.
Хрен редьки не слаще Во всяком случае, для Йожина.
Морге щёлкает перед моим носом пальцами, и морок бездвижности покидает чресла. Я облегчённо вздыхаю. Кажется, на этот раз пронесло. Вновь обретя силу в руках и в ногах, а с ней и привычное нахальство, спрашиваю у колдуньи:
Так, как на счёт гребня? Свою часть договора я исполнил вернул тебе сварение желудка. Исполни свою.
Ну, ты нахал, удивляется колдунья.
Наш хозяи-ин такой совсем ни к месту поддакивают сапоги.
Какой есть. Я пожимаю плечами. Сказочный мир сказочные обитатели
Путь в страну, где водятся единороги, лежит через раскинувшийся на горизонте горный кряж. Правда, как клятвенно заверила Морге, ничего про хоть одного убиенного обладателя единого рога она слыхом не слыхивала и знать не знает. И потому, откуда мог взяться гребень из оного рога, она ума не приложит. Что нисколько и ни удивительно откуда у колдуньи ум, который можно куда-либо прикладывать