Елена Пани-Панкова
Про гоминида
Мужская любовь
Мужская любовь маятник:
Уходы приходы уходы
Приходы Маетно.
Награда за всё роды.
Любовь по-мужски ветренна,
Любовь по-мужски секс.
Любовь по-мужски немедленна,
Но ты тормози бег.
Любовь по-мужски в юности:
Она лишь тогда палиндром.
Я, может, леплю глупости:
Любовь по-мужски фантом.
И вспомнить, что меня давно не ждут
В краю моём обгрызенная осень:
Ветра украли золото с дерев.
Меж злобных туч полоской робкой просинь,
Как будто в лето солнечное дверь.
Но ночью болен день, изнемогает
Под тяжестью нахмуренных небес,
А редкий солнца луч, как нож, пронзает
Подкорку, проникая, словно бес.
И кажется, ушёл ты не навеки,
Как будто бы всего на пять минут.
Ах, это солнце Нужно смежить веки
И вспомнить, что меня давно не ждут.
Но на Земле так мало Неба
Когда душа омыта Небом,
порою ничего не надо.
Грехи не тащатся вновь следом,
совсем не та тогда награда.
Когда душа омыта Небом
(а это редко ведь бывает),
Подчас не нужно даже хлеба,
и жадность тела отступает.
Но на Земле так мало Неба
(иль просто ты о нём забыл).
Ты видишь Небо, где б ты ни был,
да редко с ним в объятьях плыл.
But there is so little Sky on Earth
When the soul is washed by the Sky,
sometimes nothing is needed.
I forgot аbout sins. I want to fly
(another reward was provided).
When the soul is washed by the Sky
(and this rarely happens),
I do not need my pie,
and the greed of the body recedes.
But there is so little Sky on Earth
(or you just forgot about it).
You see Sky everywhere to death,
but you rarely touch with the Sky`s lips.
Не побегу вслед за тобой
Безвозвратно, как вчерашний день, уходишь.
Хоть и говоришь: "Пока, пока".
И прощения, козёл, не просишь,
Тихо утекая, как река.
Неужели быстро надоела?
Нет, не верю, Это всё не так.
Просто набиваешь, гадкий, цену,
Хочешь, чтоб рыдала я в пиджак.
Да пошёл ты! Хоть люблю, и больно,
Плакать в пиджачок такой отстой
Может, стану очень недовольной,
Но не побегу вслед за тобой.
Проходные межСТРАНные драмы
Мегажулики, мегабараны
Проходные межСТРАНные драмы.
Для гешефтов опять зачисточки
Кукловоды за новые ниточки.
Мегадурни с чужим вождём носятся,
Под другого хозяина просятся.
Тоску запеленала
Разбилось то хрустальное меж нами. Его осколки режут до сих пор. И стихло наконец уже цунами, Но иногда колеблет всё же борт. Справляюсь я. Тоску запеленала В одежды будней. Вроде ничего. Но иногда у шумного вокзала Вдруг вспоминаю глупо про него. Опять пронзает подленький осколок, И вновь тоска, и вновь живу тем днём. Жаль, не предвидела, что станет столь мне дорог.
Да лучше б и не знала я о нём!
Не отменишь ада
Ты совсем обнаглела, проклятая Тень! Ходишь ты по пятам, ходишь ты целый день. Я не стану тобой, даже и не мечтай, Даже если рисуешь иллюзию-рай. Коли даже утешишь, останусь собой, Пусть взрывает мой мозг проклятущая боль, Хоть сегодня никто я, пускай не своя, Не хочу слышать я трелей лжесоловья. Соки пить суррогата И падать во тьму Не отменишь ты ада,
Отсрочишь тюрьму.
Переплавленное в стих-прыжок
Донести бы строчку до блокнота -
нить клубка родившихся стихов.
Но мешает сделать это вновь работа:
никуда не деться от оков.
Говоришь, вот раньше было время:
можно было рифмы шлифовать.
Я тебе отвечу: было б бремя
дум, что запросились вдруг в тетрадь.
Вдохновение? Когда больное,
переплавить это в стих-прыжок.
Оживило слово золотое
то, что отправлялось под замок.
В ногах бы валялась
Я сказала, что я не хочу,
а сама полюбила всем сердцем.
Но к тебе больше не полечу,
ведь теперь не являюсь я перцем.
Если бы униженье тебя
мне вернуло, в ногах бы валялась
(Хорошо, что не падала зря:
запылилась любовь, истрепалась.)
Даймон
Нечистая совесть, ты хитрая штука:
не вычислишь, не обхитришь.
То ночью завоешь, как бедная сука,
то спрячешься и замолчишь.
Ты, даймон, лишь тоненьким-тоненьким пульсом
там где-то Там, в слабой душе.
Не станешь уже ты советчиком-другом:
в подвальном живёшь этаже.
Значит, изначально не твоя
Про меня ты ничего не знаешь, и поэтому иди ты вон! Ты меня, как тех, не пролистаешь (мне не нужно сладких мутных волн). Но зато тебя расшифровала (это ведь легко, самец, поверь). Я такой разборчивою стала и теперь держу закрытой дверь. Про меня ты ничего не знаешь, да и знать не хочешь (знаю я). Если я одна из тех всего лишь,
значит, изначально не твоя.
Опостылевшее вновь берёшь как трость
Последняя любовь Она стоит укором У двери, что ведёт, уже узнал, куда. Последняя любовь отсылка к разговорам, К урокам, что пришли сквозь клятые года. Но, зная наперёд, чем кончится вдруг глупость, Желание сильней в неё упасть опять. И тошнотворна заданная мудрость, Которую спешит безумие украсть. Последняя любовь Угасла, только вспыхнув. И с облегчением вздыхаешь: не сбылось. С зависимости ненавистной спрыгнув,
Ты опостылевшее вновь берёшь как трость.
Я в тебе не начиналась даже
Ты кончился во мне, как только кончил, инерцией продолжившись одной. Иссякли замечательные вольты, и роль моя в ином теперь кино. А я в тебе не начиналась даже (я функция, а ты герой на час). Пусть не надолго, но был всё же важен
(как хорошо, что не попёрлись в ЗАГС).
ПсихоТРОНика, SPQR
Звёзды в небе, как алфавит, у врага торжественный вид. Ходишь в храм, довольный собой, в подсознании давний сбой, Ведь нечистый спрятан в словах, и провёл реформу* не маг. Просто тот, кто наверх взошёл, психоТРОНикой слабых смёл. Угнездилась приставка "бес" и нечистый в подкорку влез. Тут молись-не молись одно: в голове не твоё кино. SPQR** всё так, всё так, не дурак Иван, не дурак. *В 1918 г. троцкисты провели подрывную реформу в орфографии, и появилась приставка "бес".
**Senatus Populusque Romanus («Сенат и народ Рима»)
Налево ходить
Ты всё твердишь: "Я люблю лишь тебя,
а та, вторая, последняя бядь".
Я отвечаю: "Один у меня,
но наберусь у другого огня".
Если ты любишь налево ходить,
лучше вообще ни о чём не вопить.
В цепях никому не нужного долга
Суггестия вещь, конечно, великая,
Да только ещё есть луна многоликая.
Живёшь ты земным притяжением долго
В цепях никому не нужного долга.
Внутри тот сидит, кого ты не знаешь,
Но лишь до поры во что-то играешь.
Настигнет луна, за собою поманит,
Тебе станет скучно, тоскливо здесь станет.
Здесь лунным нельзя быть, такое запретно,
Поэтому т-с-с Сделайся незаметным.
На тёплых лапах вожделение
На тёплых лапах вожделение
подкралось, захватило в плен.
С трудом стряхнула наваждение,
ведь не хочу я перемен.
Ведь не хочу я обстоятельств,
в которых ты мой господин,
И не желаю обязательств
в той жизни, где лишь ты один.
Я не мечтаю о той жизни,
чтобы за кайф ценой драгой.
Считаешь, стала я капризной,
но, к счастью, стала я другой.
Прохиндей
Заняла под большие проценты я твою "неземную" любовь. Для тебя дамы все клиенты: за валюту берёшь их вновь. Мне противны твоя меркантильность, мелководье души твоей. Что поделать, ведь заунывность
лечишь ты, только ты, прохиндей
Как гвоздь, мою проткнул судьбу
А ты, как гвоздь, мою проткнул судьбу. Какому неугодна я суду?! А гвоздь неострый, ржавый, но дышать Всё тяжелее, хочется сбежать. И без гвоздя уже теперь не жизнь О, сколько справила уже я тризн По прошлому, по пресному ничто,
Когда болталась, как в колодце чмо.
Предаваясь счастью ленивому
Червоточинки нет. Извини:
родилась я натурой цельною.
(Предназначен твой динамит
той, что ходит походкой несмелою.)
Для тебя такая нужна,
что полюбит за враки только лишь.
Да, краса, конечно, важна,
но с дурнушкой наивной снова спишь.
Та, что хилому продалась,
притворившись глупой, «умелая»,
А меня не зацепит власть
(на беду уродилась спелая).
Это зрелая груша, мэн,
так сладка червю горделивому.
Увлекаешь простушку в плен,
предаваясь счастью ленивому.
Без влажности чувств
Перхоть больше не живёт в власах, и прыщи убила на лице. Плюс цветные линзы на глазах, и могу позволить неглиже. Но в душе иллюзий бывших прах, похоть заместила влажность чувств. Не витаю больше в облаках, заменил романтику искус. Да, короче, больше нет любви, нет и слова даже в лексиконе. Хоть сто раз "люблю" мне говори,