Расскажу тебе одну историю, между прочим, это исторический факт, а не сплетни из газетенки или интернета. Итак, знаешь, кто такой Христофор Колумб?
Не перегибай, бросил я. Он понял.
В общем, колонизация нового континента процесс небыстрый. И на первых этапах колонизаторы полностью зависели от местных жителей, пахать и сеять они еще не могли и нечем было, поэтому кормились тем, что добывали и обменивали у местного населения. Однажды вождю местного племени надоело их кормить, и он заявил, что больше иноземцы ничего не получат. Это грозило голодом. Тогда Колумб, образованный европеец, понимающий, что знания сила и преимущество, нашел гениальны выход. Он пригласил вождя к себе в день солнечного затмения, астрология ведь была очень развита уже тогда, он рассчитал время так, что вождь оказался у него за несколько минут до начала явления. И тогда он прямо сказал вождю, что европейцы союзники богов и что он умеет управлять солнцем, и если вождь не даст ему всё, что он хочет, он закроет солнце и погрузит мир в вечную тьму. Вождь послал его подальше, а Колумб, усмехнулся и говорит: «Ну, сам виноват», хлопнул в ладоши или произнес «заклинание», никто точно не знает, но солнце действительно стало исчезать. Необразованный суеверный вождь упал на колени и стал молить вернуть светило, каяться и сулить всё, что пожелает такой могущественный человек. Ну, и когда Колумб «простил» его, солнце вернулось. Вот тебе и чудо. Как и любое другое.
Я хмыкнул и кивнул. Это был сильный аргумент. Но одна история обмана не может быть мерилом целого мира, в котором мы как человек со свечкой в подземном лабиринте, и если на то пошло, я тоже видел кое-что чудесное, по крайней мере, мне оно показалось именно таким, поэтому я не сдавался.
Ну, а про клиническую смерть я даже знаю, что ты скажешь: мол, наш мозг устроен-то по одному принципу, и по каким-то еще неоткрытым причинам, в момент кислородного голодания он продуцирует совершенно одинаковые галлюцинации или видения.
Юра активно закивал и развел руки в стороны, как бы говоря, вот видишь, ты не такой глупый, сам дошел наконец до истины.
Но ты не учитываешь одну решающую мелочь, я хитро улыбнулся, почему-то все люди, из разных стран с разными вероисповеданиями, или полным его отсутствием, и культурным опытом, видят неизменно какое-то существо, решающее, останется ли душа в том мире или вернётся в этот. И вот пока мы с мольбами и проклятиями реанимируем тело, кто-то решает, оживет оно или нет. Причем тут мозг или кислородное голодание? Факт: как только душа или личность, назови как хочешь, получает разрешение или приказ вернуться в тело, оно оживает, а до этого, несмотря на все наши сверхнаучные усилия оно мертво.
Ну и что? упрямо сказал Юра, хмурясь, он и сам слышал пару таких признаний из первых уст в кардиологии люди иногда оказываются между двумя мирами.
А то, я сладко улыбнулся, что ты проиграл
И тут дверь ординаторской вдруг распахнулась, на пороге стояла взъерошенная медсестра, этот взгляд и эту ситуацию мы оба знали уже наизусть. Сценариев в нашем театре не так уж много, и все они поставлены и сыграны миллионы раз.
В приемном Армагеддон! выпалила она, автобус со школотой съехал с дороги, никто не умер, но они все там и все орут. А у учительницы и у чьей-то бабки, кажется, инфаркт. По крайней мере, они так говорят.
Предупреждения не было рассеяно проговорил Юра, всё еще не отойдя от нашей дискуссии.
Потому что ничего катастрофического там нет, молоденькая медсестра закатила глаза, у меня парень в полиции, он как раз туда выезжал, говорит, они еще полчаса там орали, не могли решить, в какую больницу поедут.
Я нужен? спросил я, обреченно вздыхая, мы с Юрой сегодня дежурили, шел уже седьмой час, и кроме нас и еще нескольких запертых в этих стенах на ночь дежурных врачей из других отделений, рассчитывать было не на кого.
Нужны все, кто имеет медицинское образование, отчеканила она, подмигнула нам и унеслась прочь.
Я с тобой еще не закончил, усмехнулся Юра, тяжело отрываясь от стола, на котором сидел. Работать никому из нас не хотелось.
Зато я закончил, я наставил на него указательный палец, имитируя пистолет, выстрелил и сдул воображаемый дым из ствола. Ты готов, приятель. В следующий раз подумай дважды, прежде чем свяжешься с папочкой.
Ну ты и говнюк! засмеялся Юра, качая головой.
Закат погас, сумерки жадно захватывали комнату, как будто знали, что в ближайшие часы никто не потревожит их покой. Мы замкнули дверь и поплелись к лифтам, готовясь к большому скоплению недовольных людей. А на первом этаже, едва дверцы поползли в стороны, я подумал, что более удачного слова, чем Армагеддон, не подобрать. Весь этаж заполнился детьми, родителями и учителями вперемешку с сотрудниками полиции. Все они орали, что-то требовали, кто-то плакал и благодарил Господа, кто-то звонил родственникам или друзьям и орал в трубку, стараясь перекричать гвалт. Две медсестры пытались как-то организовать толпу, пока безуспешно. Из второго лифта появились дежурный хирург и травматолог, обменялись короткими красноречивыми взглядами.
Твою мать. С чувством бросил пожилой хирург и, тяжело вздохнув, шагнул в толпу.
Мы с Юрой не стали отставать. Из стеклянного перехода показался гинеколог в развевающемся халате. Голос у него был как у оперного певца, и поэтому, когда он возопил: «Есть тут беременные?», это услышали все, даже сквозь шум множества галдящих голосов. На какое-то мгновение все, кто был в коридоре приемного отделения, повернулись к нему. Под белым светом больничных ламп их лица казались мне лицами мертвецов, еще не знающих, что они мертвы и не желающих с этим мириться. До конца смены оставалось почти 11 часов.
Глава 4
Ночью я решил заполнять истории болезни, никогда не любил это дело, просто ненавидел, и ничего до сих пор не изменилось. Днем обычно бывает некогда, то больные, то разговоры с коллегами, так что свои я почти всегда писал по ночам. В моей вотчине прибавилось двоих из той толпы оставили под наблюдение в моем отделении: бабушку одного мальчика, у которой, как выяснилось, был вовсе не инфаркт, а обострение желчекаменной болезни, если бы не очередь из пациентов и нервозная обстановка, я бы от души посмеялся, когда она начала убеждать меня, что у нее «взорвалось» сердце, показывая на свой левый бок.
У вас сердце в боку? совершенно серьезно поинтересовался я, а вокруг меня толкались и галдели люди, в смотровые забирали только тех, у кого были видимые повреждения или по настоянию врачей.
А где ему еще быть! заявила она с таким видом, как будто я самый непрошибаемый неуч, по какой-то чудовищной ошибке напяливший белый халат. У нее был звучный грубый голос и необъятных размеров грудь, увешанная иконками на цепочках, как иконостас в церкви.
В верхней левой половине груди, пояснил я, а теперь: ваше дело рассказать, что болит и как, а ставить диагноз мое.
Нисколько не смутившись, она начала описывать события дня, начиная с того момента, как прозвенел будильник, и никак не приближаясь к нужной мне информации. Вот поэтому мы все и вздыхали, и ругались тихонечко самыми грязными словами когда времени нет, и тебя ждет толпа таких же больных людей, обязательно найдется идиот, начинающий рассказывать про что угодно, кроме того, о чем ты его спрашиваешь. Я узнал про соседку с диабетом, про ее сестру с пороком сердца, про то, как она предчувствовала, что случиться недоброе, потому что ей приснилась тухлая рыба, а это всегда к неприятностям Опыт я понял, что меня ждет еще час подобных россказней, поэтому прервал ее:
Вы слышали мой вопрос? Вы его поняли? Я спросил: что у вас болит. Мне не нужно знать про ваши сны и диабет соседки, вы видите, какая толпа, и всем нужна помощь, отвечайте по существу, пожалуйста.