Тронный зал украсили белыми гвоздиками. Из-за обилия световых камней витражи играли новыми красками. Служанки постарались на славу и отмыли окна до блеска. Продолговатый стол со скатертью радовал обилием еды: утка в горчичном соусе, разнообразие речной рыбы, жаренная на вертеле ягнятина, овощи, фрукты и закуски. Находясь сейчас в этом богатстве и роскоши, я вспоминал те моменты, когда на войне было совсем паршиво. Даже смешно подумать, что мы просили Роса рассказать нам о самой вкусной еде, которую он когда-либо ел или готовил. Рассказать так, как умеет только мой друг, а он в своих сказаниях ни разу не повторялся. И сразу в сознании оживали и праздничный перепел, и хрустящая картошка с луком и укропом, которые подавали в его казарме по пятницам. На языке словно появлялось мясо и само таяло, оставляя обжигающий вкус насыщения. Фантазия все, что остается бойцам. Я представлял, как будто нахожусь за уставленным яствами столом и уплетаю нежное мясо, а не скользкую и безвкусную кашу. Те рассказы служили памятным бальзамом, унося нас в уютное прошлое.
Смотря на превосходно украшенный зал сейчас, мне хотелось насытиться моментом и насладиться жизнью заново, в полной мере, чтобы навсегда избавиться от событий военного прошлого.
Шагая по залу к своей семье, которая стояла поодаль от всех, близ витражных окон, я все вдыхал смешанные ароматы цветов и блюд. Матушка в сплошь белом одеянии с гусиными перьями на подоле напоминала прекрасного лебедя. Свободные рукава спускались от локтя, нижний край ткани распустили в бахрому и заплели косы. Атласные нити, переплетаясь с перьями, тянулись вдоль всего платья, украшая его по длине, и смешивались с длинными лентами в волосах. Смотря на нее сейчас, я еще больше ощутил нехватку сестры, которая, как два крыла одной птицы, похожа на мать.
Учтивым поклоном я поприветствовал отца, не переводя взгляд на стоящего поблизости брата. Мы всё-таки уже успели обменяться приветствиями. Однако завидев еще одну светлую макушку, я не сдержался. Подбежал сзади, совсем как лазутчик в лесах, отбросив приличия, положил ладони на ее лицо, закрывая обзор.
Истар! завопила моя младшая сестра.
Повернувшись ко мне, Ласта одарила меня улыбкой, которая заставила мое сердце биться в полном счастья ускоренном ритме. Я закружил ее, крепко прижимая к себе.
Ее муж, Мориин, один из младших принцев Мощи-Рехты, стоял поблизости и с сомнением смотрел на все происходящее, и ощутимо напрягся, когда я закружил его жену. Я сделал ему приветственный кивок, возвращая красавицу на место. За время в разлуке сестра сильно изменилась, и без сомнения морской черно-фиолетовый ей шел. Хотя для меня она навсегда останется маленькой пташкой в белом платье с синей ленточкой в волосах.
Светлая Матерь, ты так изменился, сказала она, повторяя слова матери. Я так боялась, тогда темные
Я сжал ее руки, давая понять, что мысли необязательно облекать в слова.
К нам подошли все члены семьи. Отец посмотрел на меня как на умалишенного, хмуро качая головой. Конечно, негоже принцу так себя вести, тут полно посторонних. А я показал слабость, чувства, присущие обычному человеку, но никак не обладателю королевской крови, причем проявил теплоту к жене мужчины чужой страны и чужого рода. На брата я даже смотреть не стал, зная, что увижу в нем точную копию отцовского взгляда.
Все мои дети в сборе, какое счастье! сгладила обстановку матушка.
Любое пиршество сопровождалось танцами, песнями, а также игрой на балалайках и флейтах. Девушка в желтом наряде вышла и стала двигаться так ловко и грациозно, как будто вела беседу сама с собой. И не хотелось прерывать ее речь. Поворот, движение бедром и руки-крылья очерчивают воздух вокруг. Ее движения говорили о свободе и любви, о безопасности и тихой радости. Безмолвный монолог завораживал, манил, но никто не смел разрывать магию танца. Девушка одной рукой обняла себя за талию спереди, другой сзади и закружилась. Резко остановилась и окинула взглядом восхищенных зрителей. Они понимали ее, понимали без слов и разделяли все чувства. Глаза пробежали по лицам, но остановились на мне.
Танцовщица протянула ладонь, приглашая присоединиться. Я не успел ответить или даже подумать, девушка метнулась ко мне и, взяв за обе руки, закружила. Народ засмеялся и ринулся толпой вперед. Музыка сменилась с изящной на веселую, быструю. И наша тихая беседа превратилась в настоящий гомон. Движения стали быстрыми, дробь каблуков и хлопки поменяли настроение: воодушевление сменилось на радость, все танцующие сливались воедино. И каждый радовался. И каждый танцевал.
Одновременно с танцами ведьмы подбрасывали огненные шары вверх, и те рассыпались на бесчисленное количество искр. Они кружили под потолком, сплетаясь в магическую огненно-синюю птицу, которая пролетала над празднующими. Задерживаясь в самом верху, она разделялась на сотни маленьких синих птичек, которые пикировали вниз и рассыпались над головами зрителей. В одно мгновение мне показалось, что вместе с синими отблесками над потолком виднеется черное марево. Я остановился, выходя из танцевального плена.
Тьма вернулась? Мы снова в опасности? Как быстро я смогу вывести людей?
Я собрался, но мысленно приказал себе изучить ситуацию. Осмотрелся. Чужие лица не выражали опасений, наоборот были веселы и беззаботны. Проморгавшись, я снова поднял глаза к потолку, на котором уже не проглядывались нити тьмы. Светлая Матерь, мне показалось.
Глава 6. Многоликий и безликая
Армана
Амулет, маленькая серебристая птица, висел на моей шее и чирикал каждый раз, когда я сбивалась с пути. На второй день этот звук изрядно мне надоел. На третий я старалась ступать быстро и при этом выверять каждый шаг, стараясь не нарваться на очередное "Чир-ри-рик". Казалось, птица надо мной издевается. Еще немного, и я бы поверила в заговор против меня. Вокруг как будто были расставлены капканы, в которые я постоянно попадала. Услышав в очередной раз писклявое: "Чири-и-ик", я не сдержалась и обрушила на птицу все известные проклятия. На удивление, это помогло. Передышка остудила мой разозленный рассудок, а птица за это время нашла новый способ мне насолить. Хотя амулет от кожи отделял слой одежды, металл нагревался, и даже не глядя на грудь, я чувствовала: будет ожог
К концу пути птаха слетела со шнурка, на котором все это время висела, и направилась в убежище хозяйки. Когда она поняла, что летит слишком быстро, начала чирикать, призывая меня поспешить за ней. От вновь начавшегося щебета у меня задергался глаз, но я последовала за магическим существом, ускоряя шаг.
Вход в хижину был ювелирно замаскирован магией, в зарослях я не сразу сумела разглядеть дверь. Моя серебряная проводница порхала вокруг нее, быстро перебирая маленькими металлическими крыльями. Как только я прикоснулась к деревянной ручке, амулет юркнул в дверную скважину.
Дверь отворилась, и я, пройдя внутрь, спустилась в подвальное помещение. Основная часть дома ведьмы находилась под землей и имела внушительные размеры. В просторной комнате без окон было на удивление светло. Стены, выложенные темным деревом, не давили, а наоборот, словно расширяли пространство. Красные кресла с золотой вязью и шерстяной ковер с витиеватым узором добавляли особый уют. На полках выставлено множество красивых сосудов, наполненных эликсирами, мазями, сушеными цветами и рассыпчатыми добавками. У самой дальней стены хозяйка расположилась в кресле у камина, который пылал ярким малиновым огнем. Пламя словно подсвечивало женщину, но я увидела лишь силуэт сидела она ко мне спиной.