Между нами и речи нет о деньгах, Авраам. Похорони ее с миром.
Я настаиваю, Ефрон. Я пришлый, хоть и жил среди вас.
Предлагаю тебе свое поле. Воспользуйся им.
Но я хочу его выкупить. Во сколько ты оцениваешь это поле с деревьями?
Упрямый Авраам переубедил фермера и выкупил участок. Авраам владелец земли! Авраам собственник![11]
Началась прощальная церемония. Четверо пастухов несли на плечах задрапированный гроб; они опустили его на землю перед пещерой. Все выстроились, пропели псалмы и прочли молитвы, затем Исаак начал похвальную речь той, кого считал своею матерью.
Авраам стоял в окружении помощников; он слушал, с трудом удерживая рыдания, потом уступал им и снова боролся с отчаянием; он был сражен горем. Ни гордость, ни сознание своего долга перед народом не помогали ему овладеть собой.
Мы с Нурой затерялись в толпе местных жителей, чтобы нас не узнали. Бледная Нура, укрывшись с ног до головы, не сводила с Авраама глаз, желая ощутить глубину его скорби; что касается почестей, воздаваемых им супруге, никаких сомнений не оставалось. Я чувствовал, что Нура, удрученная горем вдовца, готова броситься к нему с криком, что она жива. И потому крепко стискивал ее руку.
Во время речи Исаака я заметил в стороне от толпы евреев женщину, смотревшую на Авраама столь же пристально, как и Нура. Я пригляделся к ней и подумал, что мне мерещится.
Но
Нура вздрогнула, глянула на меня, проследила за моим взором и усмехнулась:
Ну да!
Это?..
Хеттура.
В той, которую именовали Хеттурой, я узнал Агарь, бывшую служанку Сарры: ту, которую Сарра дала Аврааму, чтобы он стал отцом; ту, что девять месяцев спустя произвела на свет Измаила; ту, что затем была безжалостно изгнана Саррой.
Смуглая бронзоволикая Агарь с косами, украшенными ракушками, была все так же великолепна, если не больше. С годами она ничуть не отяжелела, но расцвела пуще прежнего. Личико пай-девочки обратилось в лицо прекрасной женщины, в нем проявились точность, тонкость и нрав, будто в юности ему отводилась лишь роль наброска. Ее формы сохранили былое благородство, к которому добавилась пленительность, уверенность и властность, принадлежащие лишь зрелости. Величественность и чувственность Агари поразили меня. Я не проронил ни слова, вспоминая о наших пылких объятиях.
Справа от нее переминался с ноги на ногу сухопарый тип с оливковой кожей; я признал в нем Измаила, их с Авраамом сына.
Нура шепнула мне на ухо:
Она здесь осела десять лет назад. Измаил занимается виноделием. В прошлом году, когда Авраам заметил ее, он остановил тут свой народ. И каждый день ходил к ней. Его страсть к ней вернулась Из-за него мы и застряли в Мамре на долгие месяцы.
Она проворчала:
Агарь по-прежнему влюблена в Авраама. До сих пор. Никого другого и не любила.
Последние слова были сказаны мне неспроста: Нура помнила, что некогда Агарь пыталась в моих объятиях забыть Авраама.
Его страсть вернулась? пожал плечами я. Но Авраам никогда не стремился к Агари. Это ты толкнула его к ней, он послушался тебя и блудил с ней, чтобы у него появился наследник.
Казалось, он не стремился к ней. Но кто скажет наверняка? Некоторые от нее были без ума.
Опять камушек в мой огород? Она сердито буркнула:
Так почему бы и не Авраам?
Он изгнал ее.
По моему требованию! Только по моему требованию Может, спровадить ее было для него более тяжким испытанием, чем я воображала. Она великолепно созрела! Мне, бедной дурочке, приходилось старить себя и уродовать; она же молодилась и наводила красоту. Я считала зрелость упадком, она же сделала ее достоинством. Признаю, что тут она оказалась хитрее меня.
Сглотнув, она добавила:
У нее оружие обычной женщины, но она владеет им блестяще.
Она стиснула мне руку.
Ну, я довольна: я заставила ее увидеть отчаяние Авраама! Надеюсь, это зрелище покорежит ей потроха. Каждой свой черед!
Евреи затянули песнь, в которой повторялось имя Сарры. Благодаря монотонной музыке и заунывным голосам на собравшихся сошло умиротворение; выпевая «Сар-ра», каждый по-своему с ней прощался; Авраам поначалу невнятно бормотал себе в бороду, но теперь его голос окреп, обрел былую мощь, бронзу, насыщенность и мужественность, отдаваясь в недрах его широкой груди. Нура вонзила мне в руку ноготки, чтобы не рухнуть, и тут же метнула любопытный взгляд в сторону Агари.
Нет, хныкать она все же не собирается!
Она обожала тебя, когда была у тебя в услужении.
Не называй покорность любовью. Я запретила ей меня любить. Вспомни, как эта шлюха убедила Авраама, что Исаак рожден не мной.
Что было правдой.
Она не имела права этого говорить!
Ты изгнала ее с маленьким сыном! Она отомстила, это естественно. И твой подлог был чудовищным!
Она озадаченно посмотрела на меня: ей никогда не приходило в голову, что она могла быть причиной несчастья.
Во всяком случае, я оставляю ей Авраама!
Пение прекратилось. Авраам шагнул к деревянному гробу, встал на колени, приник лбом к доскам и простонал:
Прости, госпожа моя, прости.
Нура едва стояла на ногах. Ее потрясло раскаяние Авраама.
Теперь к гробу склонился Исаак, он тоже повторял слова раскаяния:
Прости, мама, прости.
Нура отвернулась, на глазах ее блеснули слезы. Покусывая губы, она проворчала с вымученной фальшью:
Очень смешно говорить это газели
Затем Авраам и Исаак выпрямились, схватили свои накидки и выразили скорбь, разодрав их у сердца[12].
Пойдем, шепнула Нура.
Мы тихонько попятились и оставили наблюдательный пункт.
Прошло не меньше часа, прежде чем мы смогли вымолвить слово. Нура пробормотала:
Как упрекать их в чем бы то ни было? Я понимаю, что Агарь влюблена в Авраама, и не буду ее осуждать, ведь я испытала к нему такое же непреодолимое влечение. Я понимаю, что Авраам любит и Сарру, и Агарь, ведь и я люблю двоих, тебя и его.
Так ты их прощаешь?
Если я не сумею простить их в день моего погребения, то когда же мне это удастся? обронила она с утрированным лукавством[13].
* * *
Три месяца спустя на берегу Соленого моря, на нашем ложе среди кипарисов, мы всю ночь предавались любви; поутру Нура проснулась у меня на груди и спросила:
Тебе понравились мои похороны?
Я счастлив, что мы побывали на них вместе.
Как я могла так долго оставаться без нашей близости?
Я задаю себе тот же вопрос.
Мои похороны кое-что мне открыли. Авраам страдал и просил прощения у антилопьего окорока, а я не вмешалась; отныне он каждое утро приходит к моей мнимой могиле, а я провожу весну в твоих объятиях. Мы с тобой втянулись в круг простых смертных, и нам приходится прибегать ко лжи, жульничеству и погребальному подлогу. Мы обречены на мошенничество.
Конечно
И это означает, что на нас наложена еще одна санкция.
Какая же?
Мы обречены любить друг друга. Мы с тобой.
Я согласен с приговором, Нура.
Вот наказание! Но к счастью, Ноам, ты мне не противен.
Всего лишь?
Давай уйдем, Ноам. Теперь мы наконец вдвоем. Здесь евреи, караванщики и торговцы могут нас узнать. Пора покончить с Авраамом[14].
Она решительно добавила:
Я хочу жить не таясь.
И я мечтаю лишь об этом.
Мне говорили о божественной реке, она простирается очень далеко, на западе. Никто не знает ее истоков, но она так сильна, что пересекает пустыни, не оскудевая, а летом, когда ручьи и другие реки иссыхают, она разливается и выходит из берегов, потом возвращается в свое русло, оставляя после себя илистые земли, их называют Черной землей. Бог этой реки наделен чудесной властью: говорят, он превращает песок в плодородную почву, камни в финиковые пальмы, сикоморы и акации, воду в вино, ведь, когда вода спадет, виноградники тяжелеют тучными гроздями. Так давай же отыщем этого сказочного бога, Ноам, синего бога, озеленяющего все вокруг, бога по имени Хапи, который повелевает рыбами и руководит ласточками. Согласен? Если он явит нам свою милость, мы будем подле него любить друг друга без утайки.