Ей досталось, но это не опасно. И я знаю, что ее хорошо лечат. Можем мы вот тут присесть рядом с этим другом? Райли села на край кровати, потрепала собаку по загривку. Как этого пса зовут?
Баркли. Мне его Гарри подарил на Рождество. Настоящую собаку мы завести не можем, потому что живем в Нью-Йорке и слишком много ездим.
Он совсем как настоящая собака. Ты можешь нам с Баркли рассказать, что случилось?
И тут полилось, как плотину прорвало.
Этот человек пришел к двери, он звонил, звонил, и я вышла посмотреть. Мне нельзя самой открывать дверь, и я стала ждать Мими. Она вышла из кухни и открыла, потом хотела ее обратно закрыть, сразу же, а он толкнул, и открыл, и Мими толкнул. Чуть не сшиб с ног.
Ты его узнала?
Н-нет, но Мими узнала, она его назвала Джоном и сказала, чтобы он уходил. А он был сердитый, орал и говорил плохие слова. Мне их говорить нельзя.
И не надо. Райли продолжала гладить Баркли, как настоящую собаку. Я примерно понимаю.
Он хотел видеть маму, а Мими сказала, что ее нет дома, хотя на самом деле она была. Она наверху была в душе. А он орал и ударил ее по лицу ладонью. А это нельзя. Бить человека по лицу плохо.
Он поступил плохо.
Я на него закричала, чтобы не трогал ее, потому что он хватал ее за руки и ей было больно. И он тогда на меня посмотрел раньше он меня никогда не видел, но посмотрел, и мне страшно стало, как он посмотрел. Но он мучил Мими, и я рассердилась. Мими сказала идти наверх, то есть мне сказала, а он ее держал. А потом он он ее ударил. Кулаком. Эдриен показала здоровой рукой, и у нее слезы потекли по щекам. И была кровь, и она упала, а я побежала, я хотела побежать к маме, а он меня поймал. И дернул за волосы, очень сильно, и я головой стукнулась, а он меня тащил по лестнице и орал, маму звал.
Хочешь передохнуть, лапонька? Можем потом закончить.
Нет. Нет. Мама выбежала и его увидела. И она стала говорить, чтобы он отпустил меня, а он держал. Он все твердил, что она ему жизнь поломала, и много говорил плохих слов. Очень плохих, а она говорила, что не рассказывала ничего и никому и что все можно наладить, только чтобы он меня отпустил. А мне было больно, и он меня называл плохими словами, а потом потом он меня бросил.
Бросил?
На лестницу. Бросил на лестницу, я стукнулась, и руку тут же стало жечь, и я головой стукнулась, но далеко по лестнице не упала. Ступеньки две, наверное. И мама на него заорала, и побежала к нему, и стала с ним драться. Он ее ударил в лицо, и руки вот так сделал
Она изобразила удушение.
Я не могла двигаться, а он ее бил в лицо. Но она ударила его тоже, сильно ударила, и ногой ударила, и они все дрались, а потом потом он упал через перила. Она его оттолкнула, чтобы бежать ко мне. У нее лицо было в крови, и она его толкнула, и он полетел через перила. Это он был виноват.
Окей.
Мими вскарабкалась по лестнице, а мама меня уже обнимала, и Мими сказала, что помощь едет. И все были в крови. Меня никто никогда раньше не бил. Мне очень противно, что он мой отец.
Откуда ты это знаешь?
А он так орал, когда меня обзывал. Я же не дура. И он преподает в колледже, где мама училась, а она мне говорила, что с моим отцом познакомилась в колледже. Ну и вот. Эдриен приподняла плечи. Он всех побил, и от него плохо пахло, и он хотел меня с лестницы бросить. И сам упал, потому что был злой.
Райли обняла Эдриен за плечи и подумала, что это все похоже на правду.
Мими продержали в больнице сутки. Лина купила в больничном магазине цветы лучшие, которые смогла найти, чтобы поставили ей в палату. Эдриен сделали первый в ее жизни рентген и, когда отек спал, наложили первый в ее жизни гипс.
Не пытаясь выполнить планы Мими на ужин, Лина заказала пиццу.
Видит бог, ребенок ее заслужил. Как и она заслужила большой, по-настоящему большой бокал вина.
Сперва один, а пока Эдриен ела, нарушила свое давнее правило и налила второй.
Надо было звонить в миллион мест, но это могло подождать. Все, черт побери, подождет, пока она придет в себя.
Они ели на заднем дворе, под тенистыми деревьями, за надежной изгородью. То есть ела Эдриен, а Лина пощипывала ломтик в перерывах между глотками вина.
Может быть, сейчас на улице холодновато для ужина на открытом воздухе, и довольно поздно, чтобы давать Эдриен набивать пузо пиццей, но плохой день это плохой день.
Лина надеялась, что дочь пойдет спать, но должна была признаться, что несколько плавает насчет ритуала укладывания. Этим занималась Мими.
Может быть, ванна с пеной только надо не замочить временный гипс. Мысль о гипсе и о том, насколько хуже все могло обернуться, снова потянула ее приложиться к бокалу.
Но Лина устояла. Самодисциплина у нее всегда была на высоте.
Почему он стал моим отцом?
Лина посмотрела, встретила взгляд внимательных золотисто-зеленых глаз.
Потому что я была молода и глупа. Прости. Сказала бы, что сейчас жалею об этом, но ведь тогда и тебя бы не было. Прошлого не исправить только настоящее и будущее.
А он получше был, когда ты была молодая и глупая?
Лина засмеялась, и ребра тотчас же болезненно отозвались. Вот интересно, сколько можно рассказать семилетнему ребенку?
Я думала, что да.
А раньше он тебя бил?
Один раз. И только один раз, а после этого я уже его никогда, никогда не видела. Если мужчина тебя один раз ударил, он наверняка ударит тебя еще и еще.
Ты раньше говорила, что любила моего папу, но не получилось, и он нас не хотел, так что сейчас нам до него нет дела.
Я думала, что любила его. Я должна была это сказать. Мне было всего двадцать, Эдриен. А он был старше, он был красив и умен. Молодой профессор. Я влюбилась в тот образ, который в нем видела. А потом, между тогда и теперь, нам до него не было дела.
А почему он сегодня был так зол?
Потому что кто-то, репортер какой-то, это пронюхал и написал. Не знаю, как и кто ему сказал. Я не говорила.
Потому что нам до него не было дела?
Совершенно верно.
«Сколько же рассказывать? снова подумала Лина. Учитывая обстоятельства, может быть, все до конца».
Он был женат, Эдриен. У него была жена и двое детей. Я не знала. То есть он мне врал и говорил, что они разводятся. Я ему поверила.
«Правда поверила? Сейчас уже не вспомнить».
Может быть, мне хотелось поверить, но я поверила. У него была своя квартирка недалеко от колледжа, и я верила, что он на самом деле свободен. Потом я узнала, что врал он не только мне. Когда я узнала правду, то все это прекратила. А ему было, в общем, наплевать.
«Не совсем правда. Орал, грозил, толкался».
Потом я поняла, что беременна. И потом, уже много позже, я почувствовала, что типа должна ему сказать. Вот тогда он меня и ударил. И он не был пьян, как сегодня.
«Немножко он выпил, но пьян не был. Не так, как сегодня».
Я ему сказала, что ничего от него не хочу, ни в чем от него не нуждаюсь и не стану себя унижать, рассказывая кому бы то ни было, что он биологический отец моего ребенка. И ушла.
Лина опустила все угрозы, все требования избавиться от этого и прочие мерзости. Смысла нет.
Я закончила курс, получила диплом и уехала домой. Поупи и Нонна мне помогли. Остальное ты знаешь как я начала давать уроки, делать видео, когда была тобой беременна, уроки для беременных, а потом для мам с младенцами.
«Йога-беби»!
Именно.
Но он всегда был злой. Это значит, что я тоже буду злая?
Черт побери, как трудны эти мамские штуки! Она попыталась сообразить, как бы поступила ее собственная мать.
Ты злишься?
Иногда.
А ну-ка, расскажи! Но Лина улыбалась. Чтобы быть злым, нужно захотеть быть злым, а я не думаю, что это про тебя. И он был прав, когда сказал, что ты на него не похожа. Ты слишком Риццо для этого.
Лина потянулась через стол и взяла Эдриен за здоровую руку. Может быть, слишком взрослый получался разговор, но это было лучшее, на что она способна.
Для нас он ничего не значит, Эдриен, пока мы сами не придаем ему значения. Значит, мы этого значения придавать не будем.