Он начал звонить, а я не брала трубки, потому что мне было очень стыдно, ведь принцессы не напиваются. Каждый раз, когда я выходила из подъезда, я изучала парковку в поисках его автомобиля. В первый день его не было, и я была зла на себя. Второй день его тоже не было, и была зла на него. В третий день, когда я выходила из подъезда с папой, чтобы поехать в университет, внутри меня екнуло, когда я увидела черный «Гелендваген» на парковке. Отец открыл мне дверь своей «Тойоты Королла», а я оглянулась и увидела его. У меня зазвонил телефон, я сбросила и показала ему глазами на папу.
Я села в машину, и мне хотелось, чтобы джип поехал за нами, и мое желание исполнилось. Отец не замечал слежки, и меня это взбесило: почему мой отец такой неважный человек, что не привык следить, едет ли за нами хвост? Почему его нюх так слаб, что он не учуял готовящееся похищение дочери? Мне захотелось пересесть из «Тойоты» в «Гелик». Когда мы приехали в универ, я нашла повод как можно скорее разминуться с отцом и подойти к моему преследователю. Если в день нашего знакомства он успел подумать, что я пьющая доступная шалава, я обязана была его переубедить в этом. Мы поехали кататься и долго разговаривали. Он спросил меня про отца, и я с гордостью ответила, что он преподаватель. А мой новый друг оказался крупным бизнесменом, ему было тридцать четыре года, и он был женат. Но, конечно же, находился в стадии развода, уже практически не жил с женой, и все, что их связывало, это волокита с документами. Он влюбился в меня, а я обязана была встречаться с ним месяцами, чтобы окончательно развеять его надежды. Сначала я не хотела его.
Еще в старших классах я много думала о том, как буду лишаться девственности. В моих фантазиях это случалось с разными персонажами: в основном это были мужчины старше, опытные, женатые, статусные. Иногда представляла себя с ровесниками или с ребятами старше на пару лет. А где это будет? Дома, когда родители уехали? В университете? На тусовке друзей? В лесу? Или под той самой елкой? Последняя мысль пугала меня, но именно эта навязчивая фантазия оставалась со мной. Я отчетливо представляла себе фигуру своего первого мужчины, его одежду, но не могла представить лица, и лицо было абстрактным, как просто собирательный образ какого-то мужчины, который постоянно ускользал от конкретного. Словно бы генератор случайных лиц постоянно работал в моей голове и выводил усредненный образ. Этот мужчина с неопределенным артиклем укладывал меня на траву и раздевал. Я не сопротивлялась и смотрела на небо сквозь еловые ветки. Я впадала в медитативное, трансовое состояние и закрывала глаза. Я знала, что мне будет сначала очень больно, но я не боялась. Я не хотела видеть своего любовника голым, тем более хотела не видеть его член, а лишь чувствовать. И как только он входил в меня, я испытывала чувство боли, а затем необъятного, опьяняющего ужаса: Коря видел из-под земли, как меня пронзает мужчина. И из меня вытекала огромная лужа крови, покрывая темно-зеленую траву и расползаясь в разные стороны. Крови было так много, будто бы меня зарезали и густая багровая жидкость впитывалась в почву, а мой подземный тиран пил мою кровь. Я лежала и смотрела на небо, а мужчина продолжал ритмично и монотонно входить в меня. А вдруг сейчас придет папа, ведь это место его волшебного появления? Меня всю пронзают насквозь, у меня совсем не остается никакой защиты и социальности: я безвозвратно осрамлена, снизу мою кровь пьет мое персональное существо, а сверху видит отец. А я просто лежала на диване с закрытой на замок дверью, в наушниках, отвернув от себя экран ноутбука, хлюпающий входящими сообщениями «ВКонтакте» и трогала себя руками, представляя одну и ту же картину на протяжении всех моих ранних двухтысячных.
После встречи своего первого мужчины, мой любовник в моих фантазиях не обрел его лица. Фигура, силуэт, образ и костюм были похожи, а лицо нет. Нельзя было быть похожим на ничего. И чем дольше я встречалась с ним, тем меньше мне его хотелось. Но с каждой встречей с ним я возвышалась. Его невзлюбил отец, и это, как я уже говорила, доставляло мне удовольствие. Мать относилась к моему жениху довольно заинтересованно, и это возмущало меня: получается, что мать хотела меня продать, как вещь. Со мной начали общаться самые крутые девушки университета. Если раньше они относилась ко мне настороженно, как к дочери строгого преподавателя и отличнице, которая сторонилась наркотиков и всей молодежной движухи, то стоило мне несколько раз выйти из «Гелендвагена» взрослого мужчины, я стала крутой девушкой. Я начала получать подарки и ходить в дорогие рестораны, и с каждым свиданием я хотела еще оставаться девственницей, потому что в первый раз у девственности появилась цена, и она росла: я не могла отдаться за угощение, платье и телефон. Но мне нравилось думать, что все считали меня его девушкой и что у нас уже была близость. Я не хотела идти с ним в отель, потому что боялась, что в номере все рухнет.
Он начал разъяряться от моей неприступности и повышать ставки ухаживаний и терять надежду и интерес. Я понимала, что уже должна была остаться с ним в отеле. Я ожидала, что это будет шикарный небоскреб и номер-люкс, украшенный лебедями из полотенец с видом на всю Москву. Когда он вез меня на машине по ночной столице, я рисовала в воображении красные помпезные коридоры и как лифт поднимает нас ввысь от земли, в самое желанное место, как я сниму свое длинное черное платье, а он будет восторгаться мной. Но он привез меня в занюханную одноэтажную гостиницу в Текстильщиках с почасовыми номерами. В известных гостиницах его могли узнать, он часто появлялся там на бизнес-мероприятиях, и его связь с девушкой, которой только недавно исполнилось восемнадцать, могла сыграть против него на бракоразводном процессе. Сначала это объяснение показалось мне убедительным, но пьяные крики из соседних номеров, сальные взгляды мужиков, приобнимающих вульгарных проституток и его долгая пауза в душе заставили меня просто убежать. Я выбежала на улицу и сразу поймала попутку. На этот раз он не стал меня догонять.
Когда я вернулась в свою комнату и рухнула на кровать, я ругала себя за то, что сбежала. Гостиница уже не казалась мне чем-то противным, и его версия о приватности все больше убеждала меня. Я открыла окно и посмотрела на унылый район зябкого хмурого осеннего утра. Я высунулась в окно всем телом и закурила, осторожно оглядываясь, чтобы дым не ввалился в квартиру. Я трогала себя за плечи и грудь и нравилась себе в этом ресторанном черном платье, которое с меня так и не сняли. Я ждала звонка и уже поклялась себе отдаться ему где угодно, бороться за него и выйти за него замуж. Но он мне не позвонил. А когда я перезвонила ему сама, он мне уже не отвечал и просто сбрасывал, как навязчивый спам. Мой жених меня не дождался.
ГЛАВА 4
Я снова начала ездить в университет с отцом, все еще осматривая парковку, нет ли моего «Гелендвагена». Его не было. Странно, что я совсем на него не обижалась, а обижалась на себя и на родителей. Я его оправдывала: конечно, он же не должен был бегать за мной. Он просто хотел со мной переспать и дарил мне подарки. Или обижалась. Мне было просто хреново, и я какое-то время названивала ему, потом даже названивала с других номеров.
Я сказала родителям и подругам, что бросила его, потому что он мне надоел. Мой статус был и так уже повышен, но он оставил во мне ужасный след: моя девственность стала валютой и предметом моего нарциссизма, а мои сексуальные фантазии закреплялись в своей обезличенности. Девушка в шикарном платье оказалась брошенной и нецелованной возле дешевой почасовой гостиницы в утреннем часу. И я решила навсегда закрыть страницу несостоявшейся невесты и стала «своей девчонкой», простой, дружелюбной, хорошей, легкой. Я переодела каблуки на спортивные кеды, а платье на худи. Я начала носить стоковый спортшик и общаться с простыми девчонками и пацанами, все еще пользуясь уважением у местных «супердевушек».