Чёрные дни открытых дверей
Александр Гаврилов
© Александр Гаврилов, 2023
ISBN 978-5-0060-6968-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1
Кружилась голова, мысли путались. Егор лежал навзничь и не решался подняться. От нестерпимого зловония накатила дурнота, его вырвало. Когда глаза привыкли к сумраку, он увидел над собой низкие своды пещеры. По левую руку струился чёрный поток, справа, за буграми какого-то хлама, пробивалась полоса неяркого света. Он всё-таки поднялся и на нетвёрдых ногах двинулся к свету. После первого же шага стало понятно: хлам под ногами это человеческие тела.
Проход, откуда падал свет, был до половины завален битым камнем. Перебравшись на другую сторону, Егор оказался в центре вырубленной в скале ниши. С двух сторон из кованных, загнутых вверх рожков по два на каждой стене с шипеньем вырывались струи пламени. И снова мертвецы. Тела были исковерканы, точно люди оказались в эпицентре мощного взрыва: оторванные головы и конечности, развороченные грудные клетки. Кое-где валялось оружие ржавые мечи, ножи, окованные дубины.
Егор направился к широким ведущим вниз ступеням, но бросив случайный взгляд в сторону, остановился. На полу лежала странная птица. Он подошёл ближе. Первая мысль была о какой-то умопомрачительной мутации. Личико немыслимого гибрида имело человеческие черты рудиментарный нос-пипочка вкупе с капризно изогнутым ротиком делали его похожим на преждевременно состарившегося ребёнка. Между куцыми крылышками с чешуеобразным оперением скорчилась обезьянья тушка, снизу изгибался обрубок хвоста. Тут Егор понял: озеро токсично, он надышался ядовитых испарений и вот галлюцинации. Что теперь? Идти куда-то не имело смысла он, по сути, слеп. Попал в переплёт! Ведь чувствовал ни к чему хорошему эта поездка не приведёт.
Уже на въезде в деревню ностальгический порыв Егора сменился разочарованием. Ничто не напоминало прежде ухоженную, пасторального вида деревеньку. На проезжей части высилась стена бурьяна, посады ощетинились торчащими вкривь и вкось стропилами, за оконными проёмами вились белёсые сорняки. Дикое царство чертополоха.
Егор ехал, поглядывая на заросшие по окна избы, пока не поравнялся с прогалиной выкошенным в сорняке участком. Избушка на противоположном посаде была ограждена частоколом из заострённых кольев. В частоколе обитая железом дверь. Егор остановился, вышел из машины. Не сразу, но вспомнил это был дом деревенского дурачка Ивана Тырчева. Он подошёл к двери. Ручки нет, зато прорезана смотровая щель. С мыслью, что, по-видимому, Иван свихнулся окончательно, Егор развернулся, чтобы идти к машине. Тут его окликнули:
Козырев, ты что ли?
Егор повернулся: из смотровой щели на него смотрели тёмные глаза. Лязгнул запор, дверь открылась. Заросший недельной щетиной мужик, зыркнув по сторонам, махнул рукой:
Заходи скорей.
Егор зашёл. Хозяин захлопнул дверь, задвинул запор и в руках у него возникло ружьё. Егору стало не по себе. «Не боись, ворон гоняю», буркнул мужик. Он присел на завалинку, двустволку прислонил к стене.
Егор смотрел, узнавал и не узнавал мало что осталось в этом угрюмом мужичине от жизнерадостного простофили Ваньки Тырчева. Не сказать, что сильно постарел, но изменился разительно. Следа не осталось от прежней ущербности умственной отсталости. Лицо умудрённого жизнью человека.
Здравствуй, Иван, сказал Егор. Как же ты меня узнал? Я ведь маленький совсем был.
Вы, Козыревы, все на одно лицо долгоносые. Что отец твой, что дед. Да я и Алексея, прадеда твоего, помню. Тоже здоровенный мужик был.
Как поживаешь? Обгородился, смотрю. Прямо форт Нокс.
Лес кругом. Мало ли что ответил Иван, оглядев верхушки тополей. Взгляд у него был настороженный.
Егор спросил:
Слушай, а чего тихо так? Птиц не слышно.
Прилетали с месяц где-то назад, расселись на тополе. Ну, я порадовался объявились, думаю, милые. Только, значит, подумал, как одна на Шарика моего спикировала, жиганула хвостом и всё, готов Шарик. Издох через минуту. Так-то вот.
Хвостом? Чуть пригнувшись, Егор всматривался в опущенное лицо Ивана, ожидая увидеть следы безумия.
Хвостом. Ужалила. Хвост как у ящерки голый гибкий. Не поверил бы, скажи кто Вот ведь какое дело. Иван достал из кармана кисет, газетную аккуратно сложенную бумагу и принялся сооружать самокрутку.
А о Смирновых ничего не знаешь? О Саше? Где он сейчас?
Утоп твой дружок. На Дымном. На пару с Эльзой Гороховой. Шуму много было; водолазы из области приезжали. Ныряли, ныряли да всё без толку ничего не нашли. Дно, помню, говорили, в кавернах, ну, вроде как в дырах. А из дыр этих муть какая-то лезет не видно ничего. Отец Сашкин горевал сильно, ходил как пришибленный. Повесился через месяц.
Закашлявшись, Иван бросил недокуренную самокрутку, растёр сапогом. Поднявшись с завалинки, сунул Егору заскорузлую пятерню:
Ладно, извиняй. Смеркаться скоро начнёт. В другое время посидели бы, поговорили. А теперь нельзя. И это не задерживайся здесь, уезжай: тут нас не только птички навещают
Советом Ивана Егор пренебрёг. Подъехал к месту, где когда-то стоял дом Сашки Смирнова. Он помнил палисадник с георгинами, уютный дворик с качелями, берёзку возле бани. Остался лишь фундамент, да и тот едва просматривался в сорной траве. Подумав с минуту, он вышел из машины и, лавируя в зарослях репейника, пошагал во двор. В задней его части горбатилась проваленная крыша веранды, где в летние погожие дни Смирновы обедали и ужинали.
Пригнувшись, он пролез под склонённым краем крыши. Длинный дощатый стол обзавёлся растительностью, но стоял крепко. Егор продвинулся к дальнему торцу, где обычно сидел Саша. Он помнил, что столешница в этом месте была изрезана мелкими буквами и цифрами: Саша в задумчивости вечно что-то выцарапывал. Сейчас надписи скрывали слой лишайника. Егор нашёл в траве щепку, проскрёб столешницу. В этот момент на стол лёг закатный луч солнца. Наискосок к мелким, почти неразличимым значкам виднелась крупная глубоко прорезанная надпись: «День Z!» Ниже и чуть мельче была выцарапана дата «7 августа».
Когда Егор тронулся к озеру, солнце почти скрылось за дальней рощей. Ехал медленно, стараясь держаться дороги, едва угадывавшейся в низкой красноватой траве. Когда-то такая трава росла только на берегах озера Дымного, теперь подбиралась к деревне.
Вспоминая странные речи Ивана Тыркина, Егор непроизвольно морщился: не мог понять, чему верить. Может, и не тонул вовсе Сашка Смирнов? Мало ли что в больную голову взбредёт. С одной стороны, вроде и не похож на сумасшедшего Иван, с другой о птичках ядовитых толкует.
Саша был инвалидом и передвигался в основном на кресле-каталке, хотя мог и с тросточкой немного пройтись. Он был умён не по годам и держался особняком; сверстники его сторонились.
Верным спутником Саши была восьмилетняя (на два года его младше) Эльза Горохова, рыжая большеротая сорвиголова. Училась девчонка из рук плохо, характер имела несносный. Единственным авторитетом для неё был Саша. Куда бы он на своей коляске не направлялся, она следовала за ним. Саша был заядлым натуралистом: собирал гербарий, вылавливал разную, на его взгляд, интересную живность для «исследований». Он катил на коляске, а позади со склянками, альбомами, блокнотами в руках как верный оруженосец семенила Эльза.
Уже в первый день знакомства Смирнов спросил у Егора:
На озеро Проклятых Душ со мной пойдёшь?
Какое озеро?
Увидишь завтра, усмехнулся Саша.
На следующий день заинтригованный Егор с девяти утра дежурил у ворот Сашиного дома. Через час к нему присоединилась Эльза. Саша выкатил на своей тележке в половине одиннадцатого, и они отправились.