Рука потянулась к телефонной трубке, и замерла на полпути: «Больше десятка лет не виделись, с самого конца перестройки. Может, его там нет давно»
А куда расселили публику из снесённых построек? поинтересовался Захарыч у участкового.
По окраинам. В основном в Южный округ, где вы раньше служили.
Подполковник встал и подошел к окну. Из форточки по-прежнему несло шумами улицы, но теперь к гулу моторов и скрежету шин примешивался тягучий звук. «Колокол», сообразил Захарыч и невольно прислушался. Слегка надтреснутое звучание показалось ему знакомым, смутно напоминавшим о чём-то, связанном с Женькой.
В Замоскворечье давно служишь? повернулся он к участковому.
С 75-го, как из армии вернулся. Сначала в патрульно-постовой службе в отделении, потом сюда перевели.
Церковь, в которой колокол сейчас звонит, знаешь?
Участковый утвердительно кивнул:
Конечно, по Вишняковскому переулку храм Крестника вашего Николы на Кузнецах стоит. В советское время во всей округе это единственная действующая церковь с колоколом была. Таким уважением пользовалась, что на Пасху или Рождество бабки толпами аж от Даниловского рынка приезжали
Захарыч остановил подчинённого кивком головы. Он услышал, что хотел и почувствовал себя необычайно легко. Участковый вежливо кашлянул:
Как с находкой поступим, товарищ подполковник?
«Здесь я человек новый, не знаю никого. Получу формальную отписку и делу конец. К тому же Плесков в Южном округе прописан. Попрошу майора Митина из тамошнего управления, чтобы узнал всё толком», подумал Захарыч.
Сам с паспортом разберусь, он запер кейс в сейф, и устроив документ в верхний карман кителя, вышел на улицу.
II
Колокольный перезвон стелился по Замоскворечью словно клочья тумана. Казалось, все подъезды и подворотни пропитались им насквозь. Захарыч неспешно вышагивал по изрытому, в выбоинах, переулку, стараясь не ступать в талые лужи, и мучился запоздалыми угрызениями совести, ведь с Женькой они познакомились именно в этих краях.
Как-то в середине 70-х, Николая, тогда ещё просто Колю, вызвали в райком на Каширке. В кабинете, помимо секретаря, восседал районный чекист.
Дело, конечно добровольное, немного помявшись, начал секретарь. Товарищам из города нужно помочь задержать неких субъектов, вставших, так сказать, на путь измены Родине.
Николай ошарашенно кивнул.
Вот и прекрасно, к вам присоединятся ещё двое или трое, подхватил разговор чекист. Ребята из районного оперотряда с допуском, надёжные и не болтливые, в принципе, вы с ними знакомы. Встреча сегодня вечером на метро «Новокузнецкая» под колоннами, час я уточню
В свете уличных фонарей Женька выглядел совершенным забулдыгой, только внимательный взгляд серых с лёгкой поволокой глаз выдавал в нём интеллигентного человека.
Я заметил тебя издалека, небрежно кивнул он. В последний момент встречу перенесли в другое место, ближе к Садовому кольцу. Меня послали тебя встретить.
Так может назад, в метро двинем, предложил Коля, который хоть и происходил родом из Нижних Котлов, в старых районах города, особенно вечерами, ориентировался плохо и предпочитал не рисковать.
Зачем, уверенно возразил Плесков, у нас в запасе ещё полчаса. Лучше пешком, я эти места хорошо знаю.
Обогнув колоннаду, они пересекли трамвайные пути и углубились в маленькую тихую улочку за Радиокомитетом. «Наверное он в детстве жил где-нибудь неподалёку. Захотелось по родным местам заодно пройтись», решил про себя Коля.
Не думал снова в этих краях оказаться, внезапно повернулся к нему Женька. Столько лет прошло, а кажется, ничего не изменилось. Кстати, мы на улице Розы Землячки в центре бывшей Татарской слободы, немного кокетливо добавил он, заметив, как Николай вертит головой в поисках таблички. Жила такая несгибаемая интернационалистка-революционерка.
«Разыгрывает, решил Коля, нехотя шагая за спутником. Считает, если мент, то необразованный. Какие ещё татары в Замоскворечье?»
Не веришь? сверкнул глазами Женька. Пойдём, мечеть покажу!
Они свернули во двор за пятиэтажками силикатного кирпича, и тут Николай впервые в жизни почувствовал прилив обиды за веру предков.
Давно она тут стоит? небрежно поинтересовался он, лелея надежду, что это строили уже в советские времена в знак дружбы народов.
С середины XIX века, заметь, первая мечеть в Москве, построенная по указу Александра Первого, когда монголо-татарского ига уже и в помине не было
Каплями сиреневых чернил в прозрачной воде расползались по окрестностям сумерки. В потемневшем воздухе стал различим новый, тягучий звук. Недоуменно посмотрев на минарет, Коля повернулся к Плескову.
Это колокол крёстника твоего Николы к вечерней службе зовёт, она тут недалеко, пояснил Женька.
Ведомые его слегка надтреснутым перезвоном, они обогнули двор, и миновав подворотню, выскочили в переулок. Никола скромно помещался напротив, за оградой, и имел вполне уютный домашний вид.
Представляешь, когда больших домов здесь ещё не было, они друг на дружку смотрели, Плесков бросил на спутника горящий взгляд. Обе действующие, мирно сосуществовали при всех властях. Для меня это неразрешимая загадка.
«Покрасоваться передо мной решил. Сейчас среди интеллигенции модно кичится любовью к старине», раздражённо подумал Коля. Но при взгляде на своего старенького крестника, помимо воли вспоминалась покойная баба Дуся, и как хмурил брови отец, когда она почти тайком собиралась к пасхальной службе, перед этим обязательно протерев себя уксусом.Внезапно он почувствовал прилив доверия к Женьке.
Тебя крестили в детстве?
Не довелось. Оба родителя безбожники, и меня воспитали убеждённым атеистом. Мне другое интересно: как на этой земле люди вместе жили раньше Ладно, пойдём, вдруг подхватился Плесков, и завернув за угол, решительно зашагал по улице.
Ориентируешься в этих местах, как заправский опер, догнав его, с лёгкой завистью заметил Николай.
Ещё студентом ангажировал угол за Зацепским рынком у одной уважаемой дамы. Местным духом навек пропитался, усмехнулся Женька. Помню, там шикарная извозчичья пивная ещё со старых времён была: раки на блюдах, мраморные столики, пол в опилках, вздохнул он. Сейчас и дама, и рынок, и пивная в ином мире, один трамвайный круг остался Мы уже пришли, вон ребята с машиной, небрежно кивнул он в сторону светящегося огоньками машин Садового кольца.
Куратор от органов, в новой ондатровой шапке-ушанке и тёмно-сером драповом пальто выглядел весьма импозантно. Его напряженный взгляд из-под кустистых бровей пронзал насквозь, вызывая неодолимое желание тотчас же во всём сознаться. Пожав подошедшим руки, он кивнул в сторону Николая и проникновенно начал:
Милиция борется с бытовой грязью, которая на виду у всех. Нам же приходится иметь дело с нечистотами, копившимся в иных душах годами.
Сантехники человеческих душ, негромко пробурчал Женька.
Кинув в его сторону укоризненный взгляд, куратор продолжил:
Ребята, я понимаю, выглядит это немножко шаблонно, но факт остаётся фактом. Один наш гражданин, механик на торговом судне, встал на путь измены. Плавая по всему свету, пару лет назад в одном из портовых кабаков Мельбурна познакомился с деятелями из белоэмигрантского НТС. Не знаю, чем они его подкупили, только с тех пор он по их заданию провозит антисоветскую литературу через границу, и пытается распространять через приятелей.
А какой ему с этого прок, пытались выяснить? поинтересовался Женька.
По-видимому, он таким образом пытается мстить государству за погибшего перед войной в лагерях отца, поволжского немца. История типичная, на чердаке дома старые документы среди всякого хлама отыскал случайно. Там у матери фамилия другая. Видимо, она сына и настропалила, куратор сделал паузу. За этим гражданином мы наблюдаем давно, а вот личность приятеля нам неизвестна. Сейчас они в ресторане «Иртыш» встречу обмывают