Вот и сейчас лицо Влада искривила гримаса от воспоминаний, а Макс, осознавший свою ошибку, замер, как в ожидании удара от противника. Возникла пауза, разрушило которую шмыганье носом, раздающееся с дивана.
Отойдём, Влад кивнул в сторону кухни. Недалеко, но так они могли продолжать держать пленницу в поле зрения.
С появлением друга Влад стал вести себя увереннее, стараясь не допускать промахов. Максим ни за что не должен узнать, что девушка свободно разгуливала одна по дому. Без присмотра. От такой мысли Влада в очередной раз прошиб холодный пот, заставив содрогнуться. С другой стороны, это событие поселило ещё одного червячка сомнения в его голову.
Переговаривались друзья негромко, но Анка даже если бы захотела, не услышала бы их: в голове барабаном била кровь, заглушая все звуки, перед глазами плясали тёмные звёздочки, нос улавливал запах железа, а к горлу подступала желчь. Девушка бросила взгляд на свои руки. По локоть они были покрыты вязкой тёмной кровью, гулко стекающей вниз. Капли, попадая на старый советский ковёр, вливались в его орнамент, создавая причудливые узоры кричащих людей в огне.
Анка зажмурилась. Дыхание сбилось. Ей послышался далёкий шум толпы и фейерверков. Сначала радостный, он наполнялся ужасом и страхом, становясь всё громче.
Желая отвлечься, Анка направила своё внимание в другое русло.
Анатолий, её отец.
Анка начала вспоминать его, а мысли всё крутились в голове. Оказалось, тяжело соотнести двух таких разных людей: мужчину, что с ненавистью бросился на Анку меньше суток назад, и мужчину, что с любовью обнимал девушку, когда та падала с велосипеда. Эти мужчины разительно отличались друг от друга, как будто два разных брата-близнеца добрый и злой, любящий и ненавидящий, прощающий и обвиняющий. Одно и то же лицо сейчас смотрело на Анку из глубины её воспоминаний. Одно лицо и разные эмоции, накладывающиеся друг на друга как две полупрозрачные маски.
И только Анка решила, что сейчас сойдёт с ума от этой картины, как перед её глазами появилось другое лицо с картины в доме. Лицо её мамы. А за этим воспоминанием ниточкой потянулись и другие, расслабляя мышцы Анки и высушивая слёзы.
Елизавета так звали маму. Тот портрет, похороненный за плотной тканью, Анатолий нарисовал сам, ещё до свадьбы, пытаясь покорить сердце прекрасной дамы. Отец сын банкиров, перенявший дело от родителей и занимавшийся больше своим хобби, чем работой. А мама швея из деревни, решившая вырваться в большой город из-под родительского крыла. Такой странный мезальянс объединяла любовь к искусству и красоте. Елизавете было всего семнадцать, когда она поступила в Колледж Петербургской моды на портного, а Анатолию уже двадцать пять, когда он понял, что полотно и масляные краски заполняют его сердце больше банковских счетов. На его первой выставке они и пересеклись, утонув друг в друге на долгие годы.
Анка открыла глаза, снова уставившись на руки. Никакой крови на них не было, только множество старых шрамов и обломанные ногти. Один из шрамов был старее других её первая отметина, полученная в четыре года, когда она хотела помочь маме на кухне, не зная ещё, что нож вещь опасная и острая. С тех пор на второй фаланге указательного пальца левой руки виднелся шрам в виде ползущей ящерки: длинное тело, голова там шрам немного разошёлся и четыре «лапки» от швов.
«Смотри, Анка, это твоё тотемное животное, и теперь оно всегда будет незаметно защищать тебя!»
Девушка улыбнулась и потёрла правой рукой ящерицу в надежде на помощь. Та не ответила на ласку, и Анка разочарованно вздохнула. Внезапно аромат, преследующий её последние часы, показался отдалённо знакомым. Нахмурившись, Анка ещё раз вдохнула. Дерево и масло. Так пахла квартира, такой аромат исходил от Влада.
Слева послышались голоса парни возвращались в комнату. Анка вскинула голову, и уже ставшая такой знакомой боль ударила её в затылок.
Они были знакомы с Владом.
И что, эта штука работает? голос парня с ароматом опилок и масла сочился сарказмом.
Цереброметр, Влад. Запомни уже, не такое уж и сложное слово. Машину для выискивания мутантов из комиксов должен ведь знать.
Макс, в этой комнате ты больший гик, чем я.
Они подошли уже совсем близко к Анке, и она уловила новый запах. Пряная корица и апельсин, удивительно сочетающиеся со свитером нового знакомого, а также нотка табака, спрятанная за цитрусовыми.
Сочту это за комплимент. В нашей команде я отвечаю за мозг, так что доверь его дела мне и Алине, Макс поймал взглядом наручники. Она же всё время была связана?
Конечно! Я же не дурак, даже по голосу было слышно, что Влад покраснел. Врунишка.
Максим с сомнением посмотрел на своего друга, но промолчал. Он двинулся к выходу, поправляя федору на голове.
Хорошо. Тогда я подгоню машину к гаражу, а вы выходите через двадцать минут. И, Влад, Макс ткнул пальцем в сторону Анки, не забудь её хоть немного замаскировать, с этими словами высокий парень быстро скрылся за входной дверью.
В комнате снова воцарилась тишина, а уверенность Влада ушла вслед за Максом он стоял, понурив голову и покраснев до кончиков ушей.
Не говори ему, что я плохо тебя связал и не запер двери. Ладно?
Странная просьба а это была именно она, а не приказ, от пленившего к пленнице.
Не скажу, плечи Влада расслабились, но сразу же напряглись обратно, когда он услышал продолжение. Только ответь мне хотя бы на один вопрос.
Ладно. Какой?
Прежде чем ответить, Анка облизнула пересохшие от волнения губы. Влад не ответит на нечто важное девушка была в этом уверена, поэтому она выбрала тот вопрос, который отзывался воспоминаниями о стамеске и гаечных ключах.
Мы знакомы?
Как рыба в воде, парень открыл рот и сразу же закрыл, пресекая свой же ответ. На лице пробежал спектр эмоций: от сомнения и сожаления до злобы и ненависти. Наконец он промолвил:
Тебя я не знаю.
И ушёл из комнаты собирать вещи.
Глава 7.
20 июля. 10:00.
Дом Влада одноэтажное строение, с множеством пристроек и заросшим садом находился в очередном коттеджном посёлке: вокруг были дома, зелень и ни одной многоэтажки. Деревья и кусты обступали заезд в гараж со всех сторон, а дорога почти не виднелась. На улице царило лето, и это чувствовалось каждым горящим участком кожи, слезящимися от солнца глазами и духотой, входящей в лёгкие вместе с воздухом. Сильно осмотреться девушке не дали, а сразу же повели к автомобилю.
Машиной оказался синий двухдверный «Запорожец», который Макс кроме как Галчонком не называл. Побитый, несколько раз перекрашенный, судя по облупившейся местами краске (настоящие пятьдесят оттенков синего), покрытый ржавчиной и тарахтящий на всю улицу, автомобиль не вызывал уверенности в том, что он вообще способен куда-то ехать, а тем более безопасно везти людей.
Анку поместили на заднее сидение, усадив прямо на примятые газеты между коробкой из-под пылесоса, откуда тотчас девушке на голову упала рыбная консерва, и огромной игрушкой в виде загадочного серо-белого существа с улыбкой Чеширского кота. В широкополой шляпе и не по размеру большой футболке, среди горы хлама и с Лепсом, поющим из динамиков настоящего, а не встроенного радио, расположенного на задней полке у окна, у девушки создавалось впечатление, что она едет домой с огорода. Это впечатление портили только скованные наручниками руки, прикреплённые к передним сидениям, отчего Анке приходилось сидеть, сильно наклонившись вперёд.
Высокий и худой Макс опустил своё кресло очень низко, а ростом поменьше, но в целом покрупнее Влад кое-как поместился на своём. С переднего сидения в нос Анке сразу же ударил запах табака Максим закурил сигарету. Все расселись, Галчонок тронулся, чем немало удивил девушку, и они двинули в путь.