«В каждом человеке есть глубина.
Вот, только, у кого-то это липкое болото,
А у кого-то облака.
Хоть мы под небом одним ходим,
И кровью одинаковой кипим,
Но всё равно мы так расхожи,
Что кто-то ненавистен нам, другой любим».
Вы мастер бить в цель, Тиазиф. Да ещё и стихами, Лиор окинул площадь взглядом. А где же ваш писарь?
О, я отправил его за пергаментом, но он, видать, ещё и за сладостями побежал.
Кошмар! Кошмар! послышалось издалека.
Что там случилось? Лиор посмотрел на главные ворота.
Беда, Тиазиф нахмурился. Беда, но новое начало.
Беда?! О чём вы? Лиор вскочил на ноги.
Иди. Ты сам всё узнаешь. Но знай: завтрашний закат особый закат, Тиазиф пригладил бороду. А я дождусь своего писаря и пойду, поищу Сейту. Надо поговорить с ней.
Зная, что Тиазиф любит говорить загадками и недоговаривать, Лиор не стал его расспрашивать.
До встречи, поэт, попрощался он и побежал к воротам.
До встречи, мой мальчик. И присматривай за своим племянником, крикнул Тиазиф ему вслед.
Хорошо, крикнул Лиор в ответ и исчез за воротами.
«Он ей помощник,
Он ей судьба.
Он ей дорога
Без края и конца!»
задумчиво добавил Тиазиф, но его уже никто не слышал.
Среди торговых прилавков перешёптывались гонты. Их возмущению, смешанному с ужасом, казалось, не будет предела.
Но этого быть не может! негодовал сухопарый продавец зелени. Она же его дочь!
А ты не слышал про пророчество? спросил его сосед, торгующий разными ягодами.
Да, но продавец зелени запнулся, вспомнив предсказание, о котором твердили на протяжении последнего десятилетия.
Ходит слух, что именно её недавняя выходка заставила короля ускориться, сообщил продавец ягод.
Какая такая выходка? спросил продавец зелени, прервав свои размышления.
А ты не знаешь? Говорят, он застукал принцессу в своём кабинете, когда она копалась в документах.
Разве она в них что-то понимает? Ей же лет мало.
Понимает или нет без разницы. Главное, читать умеет. Потом поймёт, когда вырастет и вспомнит, что ей на глаза там попалось.
Ох, да. А это может случиться, согласился продавец зелени.
Вот, вот. Она, видать, опасная для него стала, да ещё и эти глаза её многих во дворце пугают. Раньше, говорят, детей с такими глазами гайты сами как котят топили в ночь после рождения.
Мимо них пробежал Лиор. Он прислушивался к голосам, желая узнать, что же это за новость, которая так взбудоражила весь Гайтигонт.
А в чем дело? Что за паника, не скажете? перебил Лиор беседующих шёпотом хранителей уличного порядка. Но они, окинув полунагого гонта равнодушным взглядом, вновь сбились в кучку и продолжили беседу, даже не обратив внимания, что тот был одет не по закону.
Лиор поспешил дальше, пробиваясь сквозь толпу. Он подбежал к мясному прилавку.
Что случилось, Греп? обратился он к мяснику в окровавленном фартуке.
Мясник поманил его пальцем. Лиор зашёл за прилавок, подошёл к мяснику ближе и подставил ухо к его толстым губам.
Король приказал казнить свою дочь, прошептал мясник, касаясь губами уха Лиора. У них там Совет сейчас будет, но он всё уже решил вчера.
Что? Лиор посмотрел в маленькие глаза мясника. Но как так?
Как, так Если он убил родных братьев, чтобы трон получить, почему бы ему не убить родную дочь, чтобы его не лишиться?! сквозь зубы процедил мясник, скалясь гайту, щупающему жирный кусок мяса.
Где и когда? спросил Лиор.
Вроде завтра, в Огненной Долине, мясник прикусил губу. Ей не будет оттуда возврата, понимаешь?
Надо предупредить наших!
Да, но такая казнь! мясник прослезился. Она погибнет! Всё погибнет! Не будет нам свободы!
Ничего не ответив, Лиор сорвался с места и побежал по улице, расталкивая прохожих.
На рыночной площади у фонтана всё так же сидел Тиазиф, покачиваясь из стороны в сторону. Он напевал грустную мелодию, закрыв глаза и опустив голову. Послышался скрип. Тиазиф притих и улыбнулся. В окно выглянула Лотти. Она бегло осмотрела площадь влажными глазами. Не увидев того, кого желала, Лотти загрустила и прислонилась щекой к створке окна. Тиазиф приподнял голову и, не открывая глаз, запел тихим голосом:
«Она стройна, лицом бела на загляденье,
И облака, сравнившись с ней, сгорели б от стыда.
Она светла ко всем. И так тонка, нежна безмерно,
Как белая акация, как пахнущая по весне вода.
Она бутон весенний, покорно ждущий нужного ей дня и часа;
И в этом молчаливом ожидании так жадно в плед укутала её тоска,
И лепестки свои невинные раскрыть она так в нетерпенье жаждет,
Но и боится показать чужим глазам свои бессметные сокровища душа.
Не бойся, славный мой бутон, и не тоскуй напрасно,
Когда ты расцветёшь и заиграешь краскою своей,
Вернётся он и, не касаясь, насладится ароматом,
Затем сорвёт и на века прильнёт к груди твоей.
Но час тот отдаляют ваших судеб злые козни,
Его дорога так неистовым огнём горит и так длинна,
Но оборвётся у порога дома твоего однажды
Ты лишь дождись!.. Ты лишь дождись, душа моя!
Тиазиф умолк. Он открыл глаза и посмотрел на Лотти. Она одарила его благодарной улыбкой за столь необходимую ей надежду. Поэт встал. Он поправил свой наряд, взял посох и побрёл к воротам.
Глава 3. ВОЛЧИЙ ДУХ
В деревушке Волчий Дух с раннего утра готовились к Ластусу, который справляли каждый год в середине осени. После него волчьи жители запасались на зиму мясом: они его коптили и прятали в погреба на случай нелёгкой зимы. Между ними и Солнечным Ликом находились фруктовые сады и огороды жителей солнечной деревни, и пастбища, близ ферм, принадлежащие Волчьему Духу, где они и выращивали скот на убой. Волчьи гонты были единственными поставщиками мяса на юго-востоке королевства. Они продавали его на рынках гайтовским поварам и крестьянам из разных деревень. А вот королевскую кухню их обязали обеспечивать задаром. Только по этой причине их особо не наказывали за охоту в запретных лесах.
Деревушка Волчий Дух была уютной, но не особо гостеприимной. Однако если незнакомец попадал в её края, без крыши над головой не оставался и не опасался за свою жизнь или кошелёк, как это случалось в Вечернем Тумане. Жители же Волчьего Духа не занимались воровством и всякого рода разбоями в пределах своей деревни. Они не зарились на чужие богатства, но за свои стояли горой. Когда случалось какому-нибудь постороннему гонту ограбить представителя этой деревни негодовали все её жители и сообща помогали найти наглого вора.
Располагалась она, как и остальные деревни, у подножия Стены и тянулась до самой Границы, с которой её разделяло Странное поле. Это поле охранял туман по имени Диагот, что в переводе с волчьего наречия означает «чудной». Диагот был стар и туговат на ухо, вдобавок ко всему ещё и подслеповат. Его память давно подшучивала над ним, да так, что сам Чудной удивлялся, откуда же он помнит всё это, ведь это было так давно да и было ли вообще?!
Диагот слыл добряком. Особую доброту он проявлял к детям, которые тайком покидали вечерами деревню и прибегали на Странное поле, чтобы поиграть в прятки. Диагот присоединялся к ним с большой охотой: то спрячет одного, укутав туманным облаком, то обнаружит другого, испарившись над ним. Под смех и крики, раззадоренные дети бегали за туманом, подпрыгивая и пытаясь схватить его за усы или бороду, когда он рисовал им своё лилейное лицо в воздухе, но ощутить его пальцами никому не удавалось, что приводило ребятню в ещё больший восторг. А когда все уставали, и до полуночи оставалось всего пару часов, дети рассаживались на Ватной опушке в ожидании очередного рассказа. Рассказчиком был, конечно же, Диагот. Он спускался к ним по воздуху, превращаясь в сутулого старика с длиннющей бородой и волосами, и садился на пригорке. Туман рассказывал им сказки и легенды, распуская во все стороны туманные щупальца и окутывая ими опушку. Добряку Диаготу каждый раз приходилось пугать малышей под конец историй: отправить детей по домам, даже в такую темень, было не так-то просто, если только не под страхом, что сейчас из земли вырастит огромный гнубулус и затопчет всех насмерть, или прилетят стигарии и утащат их в свои подводные норы. И каждый раз дети с визгом мчались домой под громкий смех тумана.