В общем, я замечталась
И тут то ли поэтому, то ли меня толкнули, либо все это вместе, но неожиданно нож стал резать не овощи, а мою руку. А я настолько не ожидала этого, что даже не сразу поняла это, ощутив боль только когда уже было поздно, а из раны заструилась кровь. И я, отдернув руку с ножом, интуитивно и по боли поняла, что рана очень глубокая.
Черт, Поля! выдохнул в ужасе Женька, ты совсем охренела! Куда ты смотришь то?! почти закричал он, увидев, что случилось, но замер, не зная, что делать.
А я тупо смотрела на свою руку, из которой как- то очень быстро текла кровь все сильнее и сильнее.
Тут начался сумасшедший дом, а я сидела в ступоре. Был чертовски больно, но мне было даже страшно подумать о том, чтобы упасть в обморок или закричать. И это было странно мне самой, но казалось таким глупым, если все же случиться. За меня без чувств упала Аллочка, что я думаю, было сделано специально, и суета теперь была вокруг нас обеих.
Черт, надо зажать рану! часто дыша от шока, в панике сказал Женька, смотря на меня круглыми карими глазами.
Да, наверно, дай что- нибудь, пролепетала я слишком спокойно.
Он рванул в дом, а я прижала рану второй рукой, видя, как моя кровь смешивается с соком помидора на доске, от чего мне вдруг стало интересно, почему она краснее? Ведь помидор тоже красный.
Что у вас тут происходит? вдруг раздался голос, который мне слышался во сне.
Пап, Поля руку порезала, что делать?! в растерянности очень громко говоря, дрожащим голосом ответил Женька, стоя рядом с отцом. Он, видимо, позвал его, потому что сам был на грани истерики.
Не мельтеши, принеси чистое полотенце, махровое из ванной и перекись. Она в аптечке на кухне должна быть, произнес четко его отец, и побыстрее. Все остальные успокоились. Ничего страшного не произошло.
Затем он видимо, повернулся ко мне, хотя я так и смотрела на свою руку и могла только предполагать это, и произнес, наматывая мне то полотенце, которое оказалось рядом:
А теперь, Полина, медленно встаем и идем со мной, сказал он мягко, как с ребенком, осторожно взяв меня за талию, помогая встать и придерживая, чтобы я не упала, наверно. Хотя если честно, я и не собиралась, а потому очень удивилась, что у меня перед глазами как- то все потемнело, когда я встала. А потом подумала, что точно упаду в обморок, только не понимала от чего именно: от раны или от ощущения его рук на моем теле, хотя моя кисть болела ужасно. Но еще мне было так стыдно, что я такая криворучка, что мне было страшнее поднять на мужчину глаза, чем смотреть на свою руку. И вот так, пялясь на дорожку и бросая взгляды на постепенно просачивающуюся кровь через полотенце, я шла, не поднимая взгляд и не делая попытки рассмотреть мужчину рядом. Я лишь чувствовала его присутствие каждой клеточкой. Вот только то, о чем я так мечтала и ради чего приехала, не могла сделать от стыда, разъедающего изнутри. Я опять опростоволосилась!
Отец Женьки тем временем помогал мне передвигаться по дорожке, продолжая придерживать за талию, видимо, все же ожидая, что я грохнусь в обморок, но упрямо ведя к своей машине.
Я отвезу тебя в больницу, сказал он мне на ухо.
Тут как раз подоспел Женька, держа все нужное, и подал это отцу. Теперь я видела только ловкие манипуляции мужчины, который четкими движениями открыл перекись водорода, намочил полотенце, отбросил окровавленное и завернул мою руку во множество слоев махры.
«Какие красивые руки», думала я в оцепенении, смотря на все это.
Поля, садись на пассажирское место, распорядился мужчина, но я не двигалась. Поля! чуть резче, прикрикнув, чтобы я отреагировала, произнес он, садись! приказал мужчина таким голосом, что я на автомате стала двигаться в нужном направлении.
При этом он уже открыл мне дверцу, и я плюхнулась в его дорогую машину, держа полотенце, прижатое к руке.
Женя, все нормально. Я позвоню из больницы. Иди к гостям. Успокой всех, приказал отец, мы скоро вернемся.
Затем я скорее почувствовала, чем увидела, как он сел за руль, а после мужчина завел машину и под грохот открывающихся перед нами ворот, я услышала его слова:
Как же вас так угораздило, Поля?
И в его тоне опять сквозило осуждение.
Глава 3
Мы ехали в больницу, а я, сжимая свою пораненную и окровавленную руку, почти не чувствовала боли от волнения, потому что мы были наедине. И вдруг я поняла, что не могла сделать ничего более ужасного и удачного одновременно, чем то, что получилось независимо от меня. Ведь пока Женькин отец возился со мной и моей раной, то был весь мой. Такая мысль неожиданно придала сил, и я набралась смелости посмотреть внимательнее на сидящего рядом мужчину. А подняв глаза, тихо выдохнула.
«Все намного хуже, чем я думала», тоскливо поняла я в тот же момент, потому что он был идеален. Даже профиль был совершенен, и мое сердце замерло в предательском восхищении. «И это он еще даже не видела его толком», подумалось вдруг, делая ситуацию еще более безнадежной.
И тут, словно специально, когда мы встали на красном сигнале светофора, мужчина повернулся ко мне лицом и внимательно посмотрел, а в его взгляде сквозила обеспокоенность.
У отца Женьки оказались темные, почти черные глаза, правильные черты лица, идеально очерченные губы, но без тени мягкости или женственности, а еще упрямый жесткий гладко выбритый подбородок. У меня закружилась голова от одного его взгляда. Я рассматривала мужчину и отмечала, что все черты были четкие, хотя в чем- то казались слегка жесткими, особенно плотно сжатые сейчас губы. Но все вместе вызывало во мне трепет до дрожи в коленках. Хотя в его внешности было и что- то странно неуловимое, загадочное, что я не могла понять, но от чего только сильнее замирало сердце. Для меня он было очень красив и мужественен одновременно.
Очень больно? спросил мужчина своим бархатным голосом, внимательно изучая меня.
Нет, тихо произнесла я, робея под твердым взглядом, хотя и не лишенном сострадания, еще находясь под впечатлением от того, как мужчина выглядит, терпимо.
Тогда он отвернулся и неожиданно чуть резче выдохнул. Я подумала, что от того, как я не вовремя порезалась.
«Видимо, у него были планы», взгрустнулось мне.
Когда мы приехали в больницу, то мужчина очень быстро все выяснил, и вот я уже стояла перед кабинетом, а медсестра показывала мне, куда пройти для проведения процедуры. Дальше все было как в тумане: я сняла кофту, чтобы показать рану, потом вкололи обезболивающие, затем врач заштопал рану. И вот на негнущихся ногах я уже выходила обратно в коридор, плохо ощущая не только руку, но и вообще все окружающее. За мной следом шел врач.
Дочку вашу подлатали, а теперь ей лучше поесть. Силы ей нужны, по- доброму произнес тот, обращаясь к моему спутнику.
Спасибо, сухо сказал Женькин отец, беря меня под локоть за здоровую руку, видимо, боясь, чтобы я не упала. Его пальцы оказались теплыми, а хватка цепкой, от чего я вздрогнула, при этом наслаждаясь прикосновением к моей коже, толстовка осталась на даче. Тем временем он уже набирал номер сына.
Алло, Жень, все нормально. Подлатали твою девушку, спокойно сказал он, мы скоро приедем.
Все во мне от его слов возмутилось, не желая, чтобы вот так это закончилось. Тем более, что самое худшее уже было позади, страх прошел, а я могла более адекватно реагировать на все происходящее. Включая его рядом.
Пап, тут такое дело, вдруг виновато произнес Женька в трубке, мы так переволновались. Столько крови было! В общем, мы сожрали все, что приготовили. И даже больше. А еще все выпили на нервяке. Так что дома голяк с едой и выпивкой.
Ясно, сухо ответил мужчина, тогда закажи еды, если что. А я отвезу Полину домой.
«Нет!! Только не сейчас!», закричало все мое существо в этот момент в ужасе, что это закончится даже еще более быстро, чем я думала, от чего стала судорожно искать предлог, чтобы задержать его рядом с собой. Хоть на немного. И тут вспомнила слова врача.