Да, сделай. Нам предстоят тяжелые полгода.
Господин Лилле Адан, у нас же полный порт кораблей! Да вы же сами знаете, что в месяц Осте всегда оживление. Им-то что делать?
Не уверен, что они смогут добраться до своих родных портов живыми, Кавиан. Но не буду утверждать, что левиафан уже проснулся.
Вот и я о том же, ваше сиятельство
Переговори со всеми. Объясни ситуацию и посоветуй остаться в Луциосе до зимы Но не все согласятся. Увы, мы не имеем власти их задерживать. Если они захотят покинуть порт, пусть делают это как можно быстрее, в течение одного-двух дней.
Осте, за что? Дюжи, пощадите.
И управитель уронил голову.
Перестань молиться, Кавиан, поморщился Юлиан. Тот, кого не существует, не сможет помочь! Это мир демонов без богов. Сделай, что я приказал, да побыстрее!
С этими словами он поднялся из кресла, глядя в разбавленную огнями Луциоса ночь за окном. Быстрым шагом он покинул кабинет портового управителя, оставив того в смятении.
Масштаб надвигающейся трагедии был невероятен. Все знали про ноэльского левиафана, но до этого года огромный демон, живущий в Лилейском проливе более одиннадцати веков, всегда следовал своему особому расписанию. И под него подстроились все портовые города Раз в пятнадцать лет все порты закрывались. С весеннего месяца Осте до зимнего месяца Холонна торговля морем полностью прекращалась, а грузы доставляли по земле. Увы, других морских путей с Севера на Юг, кроме как через пролив между Лилейским островом и Ноэлем, не существовало. Лилейский остров был огромен, а течения севернее него столь яростны, что лишь у неопытного штурмана или полного дурака могла зародиться мысль избрать этот путь.
Вместе с тем, по словам Нюй Кха, на западе и севере от Лилейского острова жило еще одно племя нагов, более дикое и свирепое. Они не желали общения с людьми и не владели их речью. Эти наги из рода Ойх, по словам того же Нюй Кха, безжалостно топили корабли, и Юлиан подозревал, что именно их заслуги приписывали коварному Ойхскому течению. Ни разу он не встречал никого из представителей этого племени, но сказанному Нюй Кха верил, потому что наг, в отличие от людей, врать не любил и не умел.
* * *
Покинув опустевший порт, Юлиан верхом на Тарантоне направился обратно в особняк. Путь занял пару часов, и ближе к полуночи он ловко выскользнул из седла и передал коня заботливому конюху. Сам же, погрузившись в мрачные думы и не видя ничего вокруг, поднялся по лестнице к спальне. Ступая по пышному ворсу ковра, он со сложенными за спиной руками вошел в комнату.
Там при бледном свете полной луны сидела в кресле в белом платье Фийя, мечтательно уставившись на усыпанное звездами небо. Все свободное время она проводила либо в состоянии отрешенности и мечтательности, что, возможно, было состоянием ее души, либо с вышивкой в руках. Вот и сейчас, несмотря на острый слух, из-за мечтательного полузабытья служанка не услышала мягких шагов графа и вздрогнула от звука отворившейся двери. Когда же она различила во мраке знакомый силуэт, на ее лице появилась улыбка.
Вы вернулись?! тихонько воскликнула она.
Конечно, Фийя. Как я могу не вернуться? Этой же мой дом, улыбнулся Юлиан столь простодушному вопросу.
Так что же произошло?
В гробовом молчании хозяина служанка различила тщательно сокрытое переживание и, понимая, что случилось что-то плохое, подскочила с кресла. Она стала снимать с графа вещи, а тот, пребывая мыслями где-то у Лилейского острова, не мешал ей и лишь поднимал и опускал руки, ноги.
Вы даже не запрещаете мне помогать раздевать вас. Значит, и впрямь что-то страшное испуганно прошептала она, и на ее круглом личике застыла растерянность.
Спящий проснулся
И что? Он же всегда просыпается, тео Юлиан, Фийя непонимающе похлопала большими, как у совы, глазами. С возрастом она не стала умнее.
Фийя, Фийя Он проснулся на год раньше. И мы не успеем предупредить всех! Пока гонцы на лошадях достигнут самых отдаленных земель, например северного Лоракко или южного Анеф-Арайя, пройдет почти два месяца.
Вы хотите сказать, что эти два месяца корабли будут плавать туда-сюда и не знать, что Спящий не спит?
Вот именно! Часть кораблей покинет Нериумскую бухту, потому что, во-первых, не каждому по кошелю обеспечить проживание в Луциосе экипажа до зимы, а во-вторых, у всех горят сроки, Фийя! И многие будут, молясь всем богам, северным и южным, рисковать своей жизнью в надежде, что все обойдется и они не столкнутся со Спящим.
Так много людей погибнет?
Да, много, с тяжелым вздохом ответил граф, за тридцать лет привыкший к наивным вопросам служанки.
Он не знал, что делать. Он чувствовал полную беспомощность перед сложившейся ситуацией и даже не смотрел в сторону раскрасневшейся Фийи, пока та, чуть прикусив губу, наблюдала за ним, тревожно меряющим спальню шагами из угла в угол в одном исподнем.
Подай мне домашний костюм, пожалуйста.
Вы не будете дремать со мной?
Нет, я же попросил домашний костюм. Поработаю в кабинете, сейчас не до сна, терпеливо повторил свою просьбу граф.
Как скажете, тео Юлиан.
По мордашке женщины скользнуло легкое негодование, которое, впрочем, тут же стерлось из-за случайной, не относящейся к делу мысли. И служанка, пожав плечами, вприпрыжку подбежала к сундуку, откуда достала расшитый серебряными нитями халат с темными шароварами.
После слов благодарности Юлиан покинул спальню, спустился на второй этаж и заперся в кабинете, где просидел над документами до самого утра. Впрочем, за всю ночь ни один отчет так и не был прочитан. Встревоженным взглядом граф смотрел сквозь бумагу куда-то вдаль, стараясь сознанием проникнуть в будущее, раздвинуть его туманные материи и найти решение, которого, вполне возможно, не существовало. Ну а Фийя, печально вздохнув, распустила свои многочисленные косички, сменила платье на ночную сорочку и заползла под одеяло. Лишь курносый нос и непрестанно хлопающие глаза выглядывали из-за него, рассматривая висевшую на стене картину с морскими пейзажами.
* * *
Когда обращенное к бухте окно посветлело и наступило утро, в кабинет к Юлиану вошел болезненно худой Вицеллий. Осторожной походкой он приблизился к дивану у окна и присел, закинув ногу на ногу. Казалось, он о чем-то напряженно думает, но на самом деле вечная задумчивость и колкий взгляд из-под бровей были присущи этому лицу всегда. Несменяемая красная пелерина сегодня была надета поверх светло-серого, почти белоснежного платья с золотыми пуговицами.
Доброе утро, учитель, вежливо поздоровался Юлиан и пропал глазами дальше в отчете, в который смотрел всю ночь.
Чтобы утро было добрым, нужно начинать его не с бумаг
По губам пожилого мужчины скользнула лукавая улыбка, а граф Лилле Адан поднялся из-за стола и присел на диван рядом с Вицеллием. Тот достал из поясной жесткой сумы склянку крови, клацнул по ней ногтем и передал графу.
Борькор, белая роза или ксимен? спросил граф, принимая маленькую, размером с палец, склянку.
Слепая доверчивость хуже вечной подозрительности, Юлиан, взгляд Вицеллия стал более острым. Если бы вместо меня был мимик либо в мое тело подсадили сотрапезника, ты бы уже умер от своей тряпочной доверчивости. Сколько лет я пытаюсь тебе внушить, что осторожный всегда умирает последним!
Граф виновато улыбнулся, достал пробку и, двумя пальцами удерживая стеклянный сосуд, принюхался, прикрыв глаза и посмаковав запах. Маслянистый оттенок, сладковатые, еле уловимые нотки. Тончайше настроенное обоняние различило легкую примесь какого-то парфюма и еще что-то.
Вы добавили выжимку из олеандра, чтобы сбить меня со следа, учитель.