Вывод на сто процентов гностический.
Суть этой религии именно в том, что есть некое тайное знание гносис, изучив которое человек и человечество станут равны по могуществу тем, кого христиане называют Господом Богом и сопутствующими ему Архангелами, ну, или Архонту и его Эонам, как говорят гностики. А дальше, человек и человечество смогут спросить с них за их дела, и спросить со всей строгостью и суровостью.
Впрочем, можно много сказать об этом, например, вспомнив ещё повесть «Отягощённые злом», где Стругацкие куда откровеннее, а, точнее, эта повесть откровенно гностическое произведение. Но в этом нет смысла, поскольку Стругацкие успели признаться в том, что из всех мировоззрений, выработанных человечеством, им ближе всего гностицизм. Я поэтому и начал цикл своих статей о теме богоборчества, пропагандируемой в советской фантастике, причём пропагандируемой скрыто, с них. Но главный вопрос здесь не в этом, а в другом. Стругацкие здесь далеко не единственные, можно без преувеличения сказать большинство советских писателей-фантастов, да и не только фантастов, более чем достаточно пишут об этом. Советская фантастика, непонятно почему, буквально пронизана темой высшие силы действительно существуют, и это потусторонние силы и они точно не желают нам добра, но им можно и нужно научиться противостоять на равных.
Может наиболее точно эту мысль обозначил в романе «Лезвие бритвы» родоначальник классической советской фантастики и фактический учитель Стругацких Иван Ефремов, он писал: «Получить лучшее, создать совершенство природа может лишь через бой, убийство, смерть детей и слабых, то есть через страдание, наращивая его по мере усложнения и усовершенствования живых существ. Это первичный, изначальный принцип всей природной исторической эволюции, и он изначально порочен. Поэтому понятие о первородном грехе, издревле обрушенное на женщину, должно быть перенесено на неладную конструкцию мира и жизни, и, если бы был создатель всего сущего, тогда это его грех. Ибо мыслящему существу нельзя было не подумать об облегчении страдания, а не увеличении его, какая бы цель ни ставилась, потому что все цели ничто перед миллиардом лет страданья». А в следующем своём романе «Час Быка» он, на основе именно этого тезиса создал, так называемую «концепцию инферно», концепцию мира изуродованного изначальным эволюционным извращением. Равно как и ввёл в этот роман термин «Стрела Аримана».
А вот его ученик Олесь Бердник, в романе «Звёздный корсар» детально объяснил кто такой Ариман. У него Ариман именно и есть тот, кого христиане считают Господом Богом.
Меня, кстати, в своё время, сильно удивило, как в СССР таки издали «Звёздный корсар».
Самое сложное здесь то, что эта тема совершенно не изучена. Думаю, ближе всего к её пониманию подошли супруги Бузиновские, в своих книгах «Семь печатей Воланда», «Тайна Воланда» и «Ро». Они пришли к выводу, что очень многие советские писатели были членами тайного общества «Диск», и именно парадигму «Диска» скрыто пропагандировали в своих произведениях. С чем я полностью согласен. Равно как они многое заметили в этой парадигме, в частности, она нематериалистическая, базируется на концепции реинкарнации и исходит из того, что пространство и время шестимерны. С чем я тоже полностью согласен. Но вот элемент богоборчества они упустили. А именно он, похоже, главный.
4. Нет ни добра, ни зла
Итак, я начал изучение теории. То, что она строилась на концепции реинкарнации, давало надежду, что она имеет какое-то отношение к великим религиозно-мистическим учениям востока индуизму и буддизму. И действительно определенное отношение к ним она имеет. Но и только, это был и близко не индуизм и не буддизм. Кода я заметил элемент богоборчества, я предположил, что она имеет какое-то отношение к гностицизму. И мой вывод был тот же, да, имеет, но это и не гностицизм.
Главной и очень бросающейся в глаза особенностью теории было то, что она считала, что Иисус Христос и Будда, как минимум, допустили очень большую ошибку, кода заявили, что высший идеал это добро. Или, как это сегодня называется, что в коммунистической, что в либеральной теориях гуманизм. Не стоит забывать, что коммунизм и либерализм лишь дериваты христианства.
Наиболее чётко Иван Ефремов выразил эту мысль в «Таис Афинской» когда написал, что нужно: «Всегда идти срединным путем между двумя крайностями, между добром и злом, между светом и тенью, ибо всё в мире меняется со временем. То, что хорошо, становится плохим, и, наоборот, зло оборачивается добром».
Между строк чётко читалось, что добро и зло это не более чем химеры придуманные Буддой и Христом и ничего кроме горя они человечеству не принесли. Поскольку раз этих категорий в реальности не существует, то их нельзя открыть научно. Равно как нельзя открыть научно их законы, начать научное постижение этих законов, и совершенствовать нашу жизнь, опираясь на эти законы, овладение ими, и применение их на практике. Получалось, Будда и Христос просто «затянули человечество в болото». И возразить этому я ничего не мог, ни тогда, в молодости, ни по сей день.
И было ясно, что теория очень мудрая и глубокая, куда более мудрая, чем христианство и буддизм, не говоря уже о коммунизме и либерализме.
Было так же понятно, почему её раскрывают тайно, между строк, «Научный коммунизм» тут же запретил бы эту теорию, как «ненаучную», вернее, как «лженаучную». Равно как я не мог обсудить это ни с товарищами по военному училищу, ни с преподавателями. Приходилось «варится в собственном котле» и во всё вникать в одиночестве.
Было так же совершенно непонятно «кому выгодно». Эта теория была одинаково опасна, что для коммунистов, что для либералов, что для «православных людей».
Тем более что грянула «Перестройка», и либералы и «православные люди» «раскрыли рот на ширину приклада», сторонники же этой теории молчали и ничем себя не проявляли, кроме новых книг, как правило, опять в жанре научной фантастики, но книг было немного, равно, как и авторов. А настоящую популярность среди них, в перестроечные годы, имели только братья Стругацкие.
В общем, самым разумным для меня было дальнейшее изучение этой темы.
Тем более что нужно было ответить на вопрос: Раз высший идеал этой теории не гуманизм, то тогда что?! Что в этом мире может быть важнее и выше добра?!
5. Аристон
Ответ на этот действительно очень серьёзный и основополагающий вопрос, тем не менее, достаточно прост. Роман «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова интересен, прежде всего, тем, что он дал в нём определение красоты, причём словосочетание лезвие бритвы, тоже входит в данное определение. Вот оно:
«Красота это правильная линия в единстве и борьбе противоположностей, та самая середина между двумя сторонами всякого явления, всякой вещи, которую видели ещё древние греки и назвали аристон наилучшим, считая синонимом этого слова меру, точнее чувство меры. Я представляю себе эту меру чем-то крайне тонким лезвием бритвы, потому что найти её, осуществить, соблюсти нередко так же трудно, как пройти по лезвию бритвы, почти не видимому из-за чрезвычайной остроты».
То есть, под красотой Иван Ефремов, и, видимо, не только Иван Ефремов, но и все сторонники данной неизвестной мне теории, понимали целесообразность доведённую до совершенства. То есть, истина, как всегда, оказалась, словно пуля у выстрела, так проста и немыслима. Это всё ставило на свои места, и вновь было совершенно неопровержимо с позиций современной науки.
Если красота объективная реальность и является тем самым золотым сечением, о котором так много говорят, не в силах толком сформулировать, что это такое, то она действительно подходит на роль идеала более высокого, чем гуманизм.